***
Стоит ей закрыть глаза, как она слышит голос связиста и его упорное отчаянное повторение в ледяную пустошь космоса: «Корабль не боевой. Повторяю. Военных нет. На борту Асгарские семьи». Корабль уже разрушен, и связист этот уже как трое суток мертв, но сообщение, крик помощи, эхом расходится в этой пустоте выдирая сердце. От Асгарда осталось лишь рассеянная пыль, остаточное световое явление, а после пустота. От асгарских семей остались лишь хладные тела и куски разгромленного корабля. Никто не выжил. Воительница пыталась верить в лучшее, но мертвые — говорят об обратном. Сиф собирает всех в этой темноте: многих она знала не одну сотню лет. И, отправляет на покой в объятья огня, а пепел рассеивает в космосе, среди бесчисленных звезд. Кремационная камера на её угнанном корабле никогда не заменит настоящую ладью, но это, то единственное что она может сделать для них теперь. Сиф молчалива и методична: она держит себя из последних сил продолжая свое искупление раз за разом. Она вглядывается в эти лица: замершие посмертные маски боли, ужаса и страха… Милая простушка Астрид, служившая фрейлиной самой почившей Царице Фригге. Слишком серьезный малый, имени которого она не знала, но часто видела в дворцовой страже в северном крыле. Старый, как это вселенная библиотекарь Свен… И сотни других достойных ассов и ассинь. Умерли слишком рано, слишком жестоко, слишком бессмысленно. Сиф запоминает каждого. Высекает в своей памяти их лица. И боится, как_она_боится, увидеть однажды слишком знакомые, слишком любимые лица: три славных воина и… Тор. Вся её жизнь связана с этими асами. И закончится, вместе с их жизнью. — Хеймдаль! — Сиф извлекает из пробитой груди чужое копье и с отвращением откидывает в сторону. Заледеневший асгардец смотрел на неё широко раскрытыми помутненными всевидящими глазами. Воительнице мерещится отблески радужного моста и сердце сжимается от железных тисков. Сиф молится, хоть и знает, что славный Хеймдаль пирует в Вальхалле, пусть сражения и не были его страстью. Он – последний кого она нашла за эти четыре дня пустоты. И Сиф искренне надеется, что он и в правду последний. Пропитавшись ненавистью и болью, Сиф готовится отомстить за каждого убитого. После недели слепого дрейфа у обломков корабля, Сиф нервно выдыхает: в обугленном сердце теплится радость. Не все погибли и троих воинов она не нашла, как и Тора, что давало надежду. Многие смогли выжить! Сиф в последний раз сверяла остатки топлива на этом корабле: на один гиперскачок хватит, до ближайшей планеты, где она сможет подзаправится и отправится в погоню. Сиф отправляется в открытый космос последний раз: окончательно убедиться, что все. Она замечает в тени одного из осколков чью-ту руку, беспомощно повисшую в невесомости. Сиф кидается к ней и осторожно извлекает из скопившегося мусора асса… Но стоит ей увидеть бедное, вытянутое лицо и сбившиеся темные кудри, она готова отшвырнуть это тело подальше от себя. Локи, черт его побрал! Гнусный предатель! Бессовестный лгун и манипулятор!... Локи, младший брат Тора. И был её другом, когда-то. Она замирает: в ней борется два желания – оставить его в наказание в этой пустоте навечно или все же отправить в последний путь. И она решается. Она тяжело вздыхает и схватив за щиколотку зависшее в невесомости тело, устремляется на свой корабль. Как бы то не было Локи все же остается ассом с которым она выросла плечом к плечу, и которого хоронила уже дважды… Значит, похоронит в третий раз. По-настоящему. Она будет честна с ним до самого конца. Но стоит ей оказаться на борту корабля, она едва давит в себе крик удивления. Локи едва оказавшись на борту, глубоко вздохнул и закашлялся. Живой! Локи, черт его дери!***
Сиф, погруженная в воспоминания о сегодняшнем тяжелом сне, не сразу обращает внимание молодого человека. Её смена только закончилась, и Питер уже терпеливо ждет её. Сиф растерянно улыбается ему уголками губ. Питер приветственно целует её в щеку. С Питером ей легко. Сиф чувствует себя рядом с ним совершенно умиротворенной. Впервые за долгие сотни лет. Особенно в его нежных объятьях: он пахнет терпким кофе, которым она его отпаивает, и едва уловимо – разряженным воздухом, напоминая о храбром, честном и великодушном сыне Все-отца. И это сравнение – греет её сердце лишь сильнее. Она может закрыть глаза и потерять счет времени. Она может забыть о зловонном дыхание Хельхейма: кислотно-зеленого, черного, едкого, выжигающего плоть до заледеневших костей. Она может забыть о гнилом болоте в глазах младшего царевича Асгарда, не терпеливо ждущего её каждый вечер в квартирке в Куинсе. Она может забыть обо всем в этом проклятом мире и безвозвратно тонет в этих теплых карих глазах мидгарского мальчишки. — Ты замерзла, — Питер растирает её озябшие плечи, встревоженно заглядывая в её бледное лицо. — Так согрей меня, — Сиф ищет наугад его губы. Питеру она доверяет: всецело и безоговорочно. Дорога до его дома полетела незаметно с горячими поцелуями, а после, она тонет в его любви, теплой как вечернее молоко и сладкой, как цветочный мед. Он осторожен: словно она не из плоти и крови, а подобно стеклянной фигурке. Он целует её острые скулы и кончики пальцев, зарывается лицом в её кудри и дышит осторожно. Еще никто не обращался с нею так, никому не позволяла, и только ему одному... Сиф, в конце концов, смеется: она не просит нежностей, не привыкла. Но Питер не может по-другому и асинья молчаливо благодарит всех Богов за это счастье. — Я люблю тебя, Джейн. — Я тебя тоже, Питер. Сиф лежит на его плече, слушая его ровное сердцебиение и играясь пальцами с его пальцами. За окнами лишь загорается рассвет. Не спящий город шумит. Джейн уже давно пора домой. Сиф никуда не хочет уходить: остаться в этой теплой постели, под этим горячим боком, когда ощущаешь, как по внутренней стороне бедер стекает их приятная влага, а губы все еще горят от поцелуев. Но, увы… — Останься, — стоило Сиф подняться с постели, как сонный Питер остановил её, сжав в руках её ладонь. — Я приготовлю ужин. Она склоняется к мужчине и сухо целует его в горячую щеку. — Прости, но мне нужно вернутся домой. А ты спи… Спи… А после, подобно простой смертной, познавшей простое счастье, воительница прячет улыбки; прячет едва заметные синяки от горячих поцелуев на теле; прячет воспарявший и сияющий взгляд. Ей не хочется, что бы редкие прохожие видели её искреннее хрупкое счастье.***
Она осторожно заходит в квартиру. Прислушивается: тишина. Кажется, царевич спит. Она осторожно снимает обувь, вешает верхнюю одежду на крючок и крадется по коридору в сторону своей спальни. Видеть его сейчас – последнее, чего она желает. И вот, она почти добралась до двери. Резко включенный свет бьет по глазам. Сиф вздохнула и обернулась. В дверях стоит Локи, бледная тень самого себя. И сверлит её недовольным взглядом. — Где ты была? — Хрипит Локи. Она чувствует, как вокруг этого тщедушного и ослабленного тела сгущается и тяжелеет атмосфера. Он всегда умел наводить вокруг себя ауру устрашения, хоть это и редко срабатывало на Сиф. Невольно она сравнила его с воробьем, нахохлившимся после дождя. — Ты мне не мать, что бы я отчитывалась перед тобой, — Смешливо бросает Сиф. — Это мое дело где я была. — Ты воительница Асгарда! Ты должна подчиняться мне! Хорошее настроение ассиньи сдувает словно промозглым ветром. На приказной тон Локи она с легкостью вспыхивает в ответ. Её многовековое терпение подошло к концу. Она вся подтягивается, глубоко вздыхает грудью и мечет хлесткий взгляд в мужчину. — Асгарда больше нет! И ты больше мне не царевич! — Она наступает на него, решительно и быстро. Её слова бьют прицельно и наповал. — И лишь в память былой дружбы, что была когда-то между нами, я хочу тебе помочь! — О, нет, ты хочешь помочь лишь себе! — Брызжет ядом Локи. — Ведь тебя грызет осознание того, что тебя не было рядом с ассами и ассиньями, в те часы, в те минуты! Ты не выполнила свой долг! И я для тебя – всего лишь оправдание! И Сиф боится признать, что его слова – правда. Горькая, выедающая её нутро правда. Он всегда отличался наблюдательностью и правильными выводами, хотя поступки оставляли желать лучшего. Она давит в себе желание ударить эту малахольную тень. Скрипит стиснутыми зубами. — Нам следовало давно поговорить по душам, Локи. Наши пути когда-то сошлись, а сегодня - они должны окончательно разойтись. Локи приподнимает бровь. — О чем ты, высокородная? — Я должна была сказать тебе это. Остатки Асгардцев обосновались здесь, на Земле. Царицей объявлена Валькирия. Она может знать о местоположении Тора. — Как долго ты знала об этом? — Все это время, — Чеканит Сиф, не моргнув и глазом. Узнала, но стыд и ужас сковал её, и она не смогла прийти к ним. Просто не смогла. И потому хранила это в секрете, заперев глубоко в своей душе. А теперь, когда она раскрыла свою самую страшную тайну в ней не осталось ни страха, ни ужаса. Она готова принять ненависть Локи, ненависть всего мира и своего рода. И понести заслуженное наказание – смерть. В этой жизни ей не о чем больше жалеть. — Ты! — Впервые на её веку, Локи спотыкается в словах от клокочущего его возмущения. Обида и злость. Ненависть. Острый на язык Локи. — Ты лгала мне все это время! — Не только ты умеешь лгать, Локи, — с мрачной торжественностью подчеркивает Сиф, отходя от мужчины.***