Вы столь близки, и это так опасно, Но разум, верно, утонул в «Дурной крови». Вы ненавидите меня так страстно, В полшаге стоя от любви. В полшаге стоя от любви… (Канцлер Ги «R.R. (Вы ненавидите меня)»)
В кабинете находилось двое. — Из Авалона всё так же нет вестей? — спросила девушка-японка с длинными чёрными волосами, зелёными глазами и в традиционном японском кимоно, Кагуя Сумераги. — Нет, госпожа Кагуя. Мы не можем связаться с нашими дипломатами. Более того, другие тоже, — ответил её помощник. — Что? — развернулась она. — Никто не может связаться со своими дипломатами. Они не связываются ни с кем со вчерашнего вечера. — Да что в этой чёртовой стране вообще происходит? Когда будет эта трансляция? — Через час, — ответил японец, посмотрев на часы. — О Боже! И вправду нет ничего хуже ожидания. Я бы хотела связаться с Зеро… Может, он что-то знает? — Сумераги нервно ходила по кабинету. — Зеро сейчас нет на месте. — Откуда знаешь? — Мы уже пытались связаться с ним, и так нам ответил его помощник… — тихо ответил парень. — Значит, нам остаётся только ждать… Позже надо будет потребовать у Шнайзеля объяснений. Следующий час был для девушки сущей пыткой. Нет, Кагуя привыкла терпеть, в свои ранние годы она пережила больше, чем многие взрослые. На неё свалилась целая страна, имя которой Япония. Она должна была помогать премьер-министру Огги Канамэ, но, как потом поняла, она должна была не помогать, а править, потому что тот не умел совсем ничего, что нужно было бы уметь главе государства. Так что… да, по сути, управляла государством именно эта восемнадцатилетняя девушка. И возраст помехой не был: уже в свои пятнадцать она очень многое поняла, она быстро училась, училась терпеть, чтобы однажды воспользоваться шансом и победить Британию, став во главе Японии. И этим шансом оказался Зеро… Она намеревалась управлять им… Кто ж знал, что Зеро окажется самым настоящим дьяволом во плоти и сам будет вертеть ими, как марионетками? Но это уже другая история… Так что, да, Кагуя Сумераги умела ждать, но сейчас ей было физически плохо, потому что каждый боится неизвестности. И вот, наконец, началась трансляция. Она видит по экрану телевизора человека с чёрными волосами в белом костюме, вернее его спину. Его наряд казался Сумераги слишком похожим на наряд девяносто девятого императора. То же самое было и с походкой, которую мало было просто назвать величественной, так же ходил Кровавый император. Рядом шёл высокий человек, выше первого, с бирюзовыми волосами и в белом костюме. Внезапно они остановились, второй обернулся и посмотрел на зал холодным взглядом, один глаз его был закрыт золотой маской, Кагуя увидела лицо Джеремии Готтвальда — вернейшего ЕГО слуги. Первый же остановился у трона, но не оборачивался, это длилось от силы три секунды, но ей казалось, что прошла целая вечность, так умел делать лишь Зеро, даже Шнайзелю это было не под силу… Внезапно человек обернулся — и Сумераги увидела лицо дьявола во плоти. Эти фиалковые глаза обводили зал, успели мельком посмотреть в камеру, но Кагуя готова была поклясться, что они смотрели именно на неё. Да, ОН умел так: смотреть на всех и, между тем, на каждого, удивительная способность. Дальнейшие события пронеслись для девушки, как во сне: объявление о том, что Шнайзель мёртв; появление Зеро, которым оказался Нулевой рыцарь, Куруруги Сузаку; смерть Корнелии и её рыцаря; восторженные крики «Олл хайль Лелуш». Дальше она смотреть не смогла, выключила телек, открыла окно — дышать было тяжело, но из улицы она вновь слышала эту чёртову фразу, этот леденящий душу голос… Кагуя с силой захлопнула окно и расплакалась, да, расплакалась, как маленькая девочка. Ей было обидно, что погибла императрица, которая стала её близкой подругой, а она даже не побывала на её похоронах; ей было обидно оттого, что новый мир, за который все боролись, рухнул в одночасье; ей было страшно… Она боялась этого человека. А человека ли? Она не знала… — Акайо, — обратилась она через телефон к своему помощнику, который сейчас сидел в своём кабинете, — свяжись со всеми. Проведём экстренное собрание ССШ. Скажи им, что Япония предлагает войну с Британией. Британия теперь опасна, опасней кого бы то ни было. — Хорошо, — ответил помощник, сбрасывая трубку и доставая другой телефон, — ему надо сообщить об этом ещё кое-кому…***
Белая роза, шипы которой изранили пальцы, по стеблю которой стекала кровь, пропитавшая лепестки, рухнула на брусчатку дворца. Платиновый блондин посмотрел на кисть, приподнял её, смотря, как утреннее июньское солнце освещает бледную кожу, как капли стекают вниз, к запястью, как пачкают белую рубашку. Да, на его руках кровь. Ему не впервой, ему не жаль, ему не стыдно, он не знает жалости или стыда. Издержки профессии, скажут многие, сущность, считал он. На его руках было куда больше крови, чем пара капель, чем эти три капли, две из которых он не планировал. Но нарушителю этого плана можно было позволить такое, более того, это был самый благоприятный исход. Он посмотрел в небо. Яркое синее небо, прямо как в августе, обжигающее золотое солнце, которое сегодня на рассвете было необычайно кровавым, о да, рассвет был тихим, беззвучным, и только кровавые цвета поглотили мир. Абсолютное торжество. «Вот уж не думал, что такое желание и впрямь может исполниться», — хмыкнул он про себя. Кому он нёс эту розу? Старому миру? Погибшей Нанналли? Просто по привычке? Его уже это не волновало. Он сделал шаг вперёд, наступил на розу, раздавив бутон, и пошёл дальше. Зазвонил телефон.