Whispering my love

Из открытого окна в поезде стремительно режет ветер, разрезая на отдельные пряди болотного цвета чёлки. Длинные женские пальцы перехватывают волосы, собирая их в хвост с помощью шелковой белой ленты. За окном ни луча света, беспросветная тьма, солнце даже не собирается подниматься из-за горизонта. На плечо Урараки мягко опускается макушка, щекоча шею концами волос. Дыхание задерживается, стук за ребрами затихает на пару секунд. Всё возвращается на круги своя, когда понимание того, что голова Тсую с плеча пропадать не собирается, с особой охотой принимается. Они уже почти на месте. Из створки вагона врывается лёгкий, едва уловимый аромат моря. . На вечно холодной коже пенится подол платья, цвета морской пены, лёгкими волнами опускаются и поднимаются лямки. Этот временной промежуток замирает, запоминаясь в памяти незапечатленной фотографией и намокшей на платье тканью. Очако словно теряет Тсую на мгновение среди всего этого прозрачного отражения неба на морской глади. Вплескивается мысль, что Асуи и есть продолжение всей этой картины, смотрясь так правильно, так естественно. Но карие глаза внимательно вглядываются в каждый элемент, признавая, что перед ней не иллюзия. Стрелка на часах стремительно идёт на круг, давая понять, что скоро восход. Урарака оглядывается, торопясь скидывает с уставших ног обувь, мгновенно переплетая холодные пальцы Тсую. Асуи следует её примеру и счастливо жмурится. На неуспевшем нагреться песке остаются следы женских ступней. Шаги уверенные, быстрые, рассекают морскую гладь и Очако слегка передёргивает от охватившей её свежести холодной воды. Они обе заходят по щиколотку, Тсую перехватывает ткань платья, хоть и зная, что от воды это его не спасет. Подол нещадно мокнет, плавно тянется по водной зеркальной поверхности, создавая круги под выверенным углом. Точно сойдя с полотна знаменитого реалиста-пейзажиста, момент отказывается предаваться движению. В глаза ударяют ослепительные лучи солнца, мерно ползущего из стороны горизонта. Глаза наливаются янтарём, едва ли не отображая в них разливающееся по воде золото. Зрачок расширяется, радужку раскрашивает рассветная вода, пытаясь уместить в себя даже едва реальный образ Тсую. С реальностью, наверное, сейчас связывают только три вещи: холодное прикосновение пальцев, скользкие гайки под ступнями в воде и фантомно-уловимые лучи светила. Тсую не шевелится, замирает, послушно прислушиваясь к тому, что чувствует, а может быть, погружаясь глубже в себя и путаясь в вопросах, ответы на которые Очако ей дать пока не может. Это пленительно. Совсем рядом раздаётся звук, что заставляет Тсую на привычный манер приставить палец к подбородку. Взгляд на удивление легко отрывается, находя источник звука. Лягушка. Ну, это было ожидаемо. Тсую поворачивается к ней всем корпусом, но ладонь остаётся сжатой на чужой. Очако на это улыбается, в зрачке словно загораются лёгкие искры беззаботности и веселья. Даже вода не кажется уже такой холодной. Юбка высокая, а ветровка теплая и в одном из карманов лежит фотоаппарат. Такой момент стоило бы запечатлеть, распечатать и повесить на стену среди карт по астрономии. Да, наверное, стоило. Вот пальцы уже нащупывают пластмассовый корпус крышки, но резко разжимаются, плавно выпадая из кармана. Такой момент стоило бы запечатлеть, но запомнить, как солнце приятно слепит глаза, как ноги плавно скользят по галькам. Как холодные пальцы согреваются от чужого тепла, как приятно морщится нос от ощущения морского бриза. Такое хотелось бы отпечатать в памяти, запомнить каждой клеточкой тела, запомнить всё эти ощущения. Но не фотографировать, так момент будет испорчен. Очако ступает дальше, Тсую становится безразличен подол платья. Вода плещется и путается со смехом девушек. Они обязательно приедут сюда ещё. Но сейчас не об этом. Сейчас они просто наслаждаются тем, что у них есть сейчас.