Шизофрения

      Больница была старой и грязной. Где-то в стенах виднелись маленькие, но все-таки дыры. Люди, работающие в этом месте, на удивление спокойны и собраны, их не волнуют чувства пациентов. Главное — деньги. Но Она была не такой. Ее всегда волновали чувства и желания людей. Вот именно, людей. Киллуа верил, что в психбольнице настоящих людей среди процентов не осталось. На то это и психушка.        — Киллуа, как ты себя чувствуешь? — Молодая девушка в белом больничном халате присела на кушетку мальчишки.        — Я в порядке, — пробормотал блондин. В последнее время Гон куда-то пропадает, а в голову Киллуа закрадываются мысли, что, может, он правда сошел с ума.        — Ты и сейчас его видишь? — задала вопрос девушка. Пациент отрицательно помотал головой. — Вот и хорошо. — «Что же тут хорошего?!..» — подумал парень, но не стал озвучивать свои мысли.       — Гон?.. Ты тут? — прошептал Киллуа, когда девушка вышла из палаты. Тихо. — Неужели я правда сумасшедший?.. Гон! Гон! — закричал он. За дверью послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, уставшие после тяжёлого рабочего дня люди раздражённо уставились на поднявшего шум парня.        — Все хорошо? Что-то произошло?       — Нет… Я в порядке.        Короткий и понятный всем разговор. Дверь захлопнулась, оставив шизофреника, как называли его врачи, одного.       — Ты такой жестокий, Гон… — Опять тишина. Соленые слезы покатились по щекам. Киллуа уткнулся в подушку и пролежал так долго. Очень и очень долго… ***        Чтобы выйти из палаты и отойти в уборную, нужно проделать достаточно много манипуляций, поэтому в основном многие здесь проживающие ходили туда не больше двух раз в день.        Солнце садится, Киллуа берет полотенце и направляется к выходу. Охранник провожает его до душевой и остаётся за дверью, дабы психически больной никуда не пропал. Блондин снимает с себя одежду. Он специально выбрал время, когда в душевой никого не будет.        — Ах-а… — Из уст парня вырвался еле слышный стон, когда он дотронулся до своего вставшего члена. — Гон… — прошептал Киллуа. Воспоминания нахлынули на него, будто гигантская волна-цунами, сбивающая все на своем пути. По пальцам потекла смазка, Киллуа хватило всего на несколько быстрых движений, чтобы излиться в ладонь. Тело просило ещё. — Гон… Еще… — Кольцо пальцев вновь заскользило вверх-вниз по члену, лаская покрасневшую головку. Отключившиеся мозги выдавали откровенно пошлые и развратные картинки. Будто бы это вовсе не рука Киллуа, а растерепанный Гон, сидящий перед ним на коленях. В его голове Гон сексуально облизывал член по всей длине, вбирая его в рот настолько глубоко, насколько это возможно. Его большие невинные глаза были смущенно прикрыты длинными ресницами. Он двигался ритмично, стараясь доставить как можно больше удовольствия своему другу.       Приглушённых стонов Киллуа не было слышно из-за воды, которая била из душа на старинные, заплесневелые в углах, полы.       Ночь. Ни шагов охранника, ни храпа соседей по палате. Тишина. Режущая слух. Разрывающая сердце на части. Тишина, из-за которой хочется кричать. Член семьи наемных убийц наконец успокоился. Глаза распухшие от слез разглядывают палату. Стол, три кровати, на которых спят пациенты, и приоткрытая на ночь форточка. Окно. «Кто оставил его открытым?» — задумался Киллуа. Неважно, он хотел лишь выбраться из этого страшного места и наконец встретиться с Гоном.       — Я иду… Гон, — прошептал парень и без каких-либо усилий вылез из форточки. — Хоть где-то мои навыки пригодились…        Темная улица. Ни души. Лишь один единственный четырнадцатилетний парень идёт по дороге, рассуждая, как же так получилось.       — Совсем скоро мы снова будем вместе, Гон… — Он грустно улыбается и взбирается по пожарной лестнице на один из многочисленных домов Йоркшина. — Двадцать семь этажей, неплохо. Я уже иду, Гон!..       Шаг — и тело начинает падать. Ветер свистит в ушах, волосы лезут в лицо. Это продлится всего пару секунд, и тогда наступит тьма. Такая желанная. Она поглотит Киллуа, и тот исчезнет. Навсегда исчезнет.