К истокам

       Вокруг меня томилась пустота, леденящая, витиеватая, сопровождаемая чувством, не похожим ни на что мною испытанное ранее. Она закрадывалась под кожу, разливалась изнутри, поглощала любое чувство, оставаясь тем единым ощущением, охватившим меня. Боли еще не было, не было и печали, и тревоги — ничего, одна лишь пустота. Я знаю, такая же пустота отражалась в моих покрасневших от холода глазах, только-только открытых и еще не награжденных осмысленным взгядом. Я видела незнакомых мне существ, стены неизвестного места, причудливый рисунок космоса в окне, но не испытывала тревоги. Мне было все равно, не помню даже звуков, меня окружала беззвучная пустота. Они смотрели удивленно и с опаской, я — безразлично. С плеч упала теплая ткань, кожа медленно белела, но я еще помнила смертельный холод, неужели я была в открытом космосе? Взгляд безучастно скользил по фигурам существ. Кожа белая, зеленая, синяя; одежда очень разная, и взгляды — у кого заинтересованный, у кого враждебный, у кого выстраданный до умопомрачения…        Я узнала Тора не сразу, хоть смотрел он сейчас только на меня. Разбит телом и душой, суров, словно грозовая туча, на лице острый след глубокой тоски. Мы встретились взглядами и долго смотрели друг другу прямо в искалеченные души, он сдался первым. Часто закивал, отвернулся, но слезы сдержал. Не знаю, что произошло сразу после того самого, я лишилась чувств, едва ощутив рождение взрыва, но одного взгляда Тора было достаточно, чтобы непрочь лишиться всякого рода надежд. Все, даже самые крохотные отголоски веры в хороший исход раздавлены, истерты в невесомую пыль, растворенную в моей внутренней пустоте. Он мертв, все мертвы, корабля больше нет, остались только мы двое. Только мы теперь есть друг у друга, одинокие, искалеченные, стоящие на грани пропасти из тяжелого отчаяния.        Он чувствовал тоже самое, что и я, я знаю это. И потому, когда Тор в два широких шага подошел к столу, на котором я почему-то сидела, я тут же спустилась на пол и обняла его. Ранее для меня всегда была загадкой эта странная близость. Зачем обниматься? Как это может помочь в глубокой тоске? Ответ прост — никак. И теперь наши с Тором объятия никому не помогали, нам просто нужно было ощущать друг друга, того последнего, кто остался рядом.        — Справимся, — едва слышно прошептал Тор, отстраняясь.        Я не плакала, даже видя едва заметные слезы в уголках его глаз, ничто не щипало мою искалеченную душу. Такую боль не разбавить слезами, только не мне. Я же просто уходила в себя, закрывалась, холодея пуще прежнего.        Вопросы стали приходить только сейчас, когда я вновь обратила внимание на наших спасителей. Все они смотрели абсолютно недоуменно, с нотками недовольства и враждебности. Тут либо Тор постарался до моего пробуждения, либо наше спасение не входило в их планы.        — Не хочу прерывать ваши нежности, но мы, кажется, остановились на обсуждении плана, — первым разорвал тишину один из команды, по веншнему виду и одеянию походивший на мидгардца.        — А мне кажется, я все ясно дал понять, — перебил его Тор, — берём челнок и отправляемся прямиком на Нидавеллир за оружием.        — Нидавеллир? — тихо переспросила я, уставившись на громовержца оторопелым взглядом.        — А она в теме, — откуда-то снизу раздалось одобрительное восклицание, и я лишь сейчас заметила говорящего енота.        — Я убью его, иначе никак, — твердо проговорил Тор тоном, не терпящим отлагательств.        — Кто еще с тобой? — спросила я, себя уже заранее рассмотрев как утвержденную кандидатуру.        — Ты, я, кролик и древо. Остальные к коллекционеру за эфиром.        — Туда нельзя! — еще более ошалело выпалила я. — Танос направится туда же. Это верная смерть.        — Ну и мы не пальцем деланные, — снова напомнил о своем присутствии смертный.        — Ты его не встречал ни разу, так что не смей судить.        — Откуда ты…        — Только глупец, никогда его не видевший, может быть так самоуверен.        Казалось, мой взгляд вспугнул его, или же просто в моих глазах теперь отпечатались те ужасы, что пережили мы с асгардцами.        — Иного выхода нет, — твердо проговорила зеленокожая девушка, все время стоявшая в тени с кошмарно обеспокоенным лицом. Вот она Таноса знала точно, видно сразу. — Мы попытаемся опередить его.        — У него тессеракт, — возразила было я, но она снова твердо перебила меня.        — Мы попытаемся!        Спорить у меня не было ни сил, ни желания. Плевать, пусть отправляются на верную погибель, нам главное заполучить оружие и расквитаться с Таносом.        Разговор был окончен, но девушка эта подарила мне некоторые подозрения, которые я решила уточнить чуть позже, когда она отвела меня переодеваться. Мой внешний вид оставлял желать лучшего — юбка и рубаха изодрана в клочья, пропитаны кровью, покрыты пылью. Зеленокожая девушка, звали которую Гаморой, любезно поделилась своей одеждой. Я облачилась в ее кожаные брюки, короткий синий топ, высокие сапоги — одеяние специфичное, но как для боя оно точно будет очень удобным. Завязав волосы в низкий хвост, уже собираясь уходить я преградила Гаморе путь у самой двери и озвучила свое предположение.        — Ты его дочь?        Она не была удивлена моим вопросом, не сбита с толку, кажется, готова была к такому. Лицо ее потускнело, ожесточилось, она твердо проговорила:        — Я хочу убить его не меньше вашего.        — Возможно, — коротко кивнула я, — но если в тебе вдруг взыграют чувства, станешь для нас таким же врагом, как и он.        Не знаю, что окрашивало мои слова такой злобой, я просто как всегда выплескивала именно то, что чувствовала. В тот момент я отчего-то забывала, что сама лично открестилась от йотунхеймской родни и долго горела желанием убить из всех до единого, не испытав никаких угрызений совести. Все равно не могла я просто взять и довериться неизвестной девице, дочери самого Таноса. Я боялась, она сдастся, не найдет в себе сил идти против отца, я попросту не доверяла ей. И вовсе не доверяла никому, хоть как-то связанному с безумным титаном. Меня пугало, что малейшая оплошность помешает Тору, что он вдруг не сможет убить Таноса, отомстить ему. Да, я действительно горела чувством мести, я хотела увидеть его смерть в агонии, хотела быть рядом в тот самый момент, хотела, чтобы умирая, он осознал содеянное. Чувство мести овладело мной безвозвратно, быстро и незаметно превратившись осветив настоящую цель.

***

       Космос завораживал. Отблески далёких планет, вереницы звёзд, искрящаяся пыль, загадочные туманности — всё это делало каждый уголок холодной пустоты уникальным зрелищем, запоминающимся, завораживающим. Небо, раскинувшееся над Асгардом, тоже было прекрасным, но его увидеть не суждено больше никому. Я скучала, так сильно скучала по милому сердцу дому. Куда я теперь? Куда все мы направляемся? Я представляла мифический Нидавеллир, представляла оружие и выплавку, которая очевидно должна была стать зрелищем незабываемым, представляла муку в глазах умирающего титана… Но дальше раскинулась одна лишь темнота. Пустая, как моя искалеченная душа, холодная, как бескрайний космос. Словно дальше не будет уже ничего, лишь тихая погибель.        Я сидела у самого окна, задумчиво глядя в мерцающую пустоту перед глазами, сзади, где-то совсем далеко с нашими попутчиками разговаривал Тор, крохотный челнок уносил всех нас в туманную неизвестность. Мне не нравилось это подвешенное состояние, слишком уж сильно оно напоминало ту затянувшуюся неизвестность, в которой я жила большую часть своей жизни. После ярких красок последних месяцев такое затишье угнетало меня особенно сильно.        До меня донеслись обрывки разговора. Тор рассказывал еноту, как сильно его искалечила жизнь. Дрожь пробегала по всему телу, когда с каждым новым вопросом, громовержец приходил к выводу, что остался совсем один. Я видела его покрасневшие от слез глаза, отраженные в гладкой поверхности стекла, как на себе ощущала всю его боль. Таким мне не доводилось замечать громовержца ещё никогда.        — Нас двое осталось, — напоследок проронил Тор, поймав мой взгляд в отражении стекла.        Внутри что-то болезненно сжалось, затянулось струной и оборвалось беспощадно. Только мы остались друг у друга. Я ответила ему абсолютно пустым и нечитаемым взглядом и отвернулась, когда громовержец накрыл лицо ладонью. О валькирии и второй половине асгардцев мы не говорили вовсе, не хотелось давать себе никаких, даже самых крошечных надежд. В момент нападения Таноса Брунгильде был послан последний сигнал — лететь в Мидгард и не выходит на связь ни при каких обстоятельствах. Безумный титан хотел лишь одного — истребить половину, на нашем корабле мертвы были все, пусть так оно и останется.        Время лилась на удивление быстро, или я вовсе заснула с открытыми глазами, погруженная в тяжёлые мысли. Тор успел уже обзавестись глазом, появление которого я встретила скептичным взглядом и тут же выбросила из головы, потому что за окном появился тот самый Нидавеллир. Меня тронул живой восторг, который моментально сменился недоумением.        — Что-то не так… — задумчиво проговорил Тор, — звезда погасла, и кольца замерзли.        Я никогда не была здесь прежде, но то, каким описывался Нидавеллир в легендах и древних сказаниях, ощутимо разнилось с темной холодной планетой, безжизненно застывшей в космосе.        — Он уже был здесь, — едва слышно выдохнула я, пугливо оглядывая каждый уголок опустевшего, и порядком разгромленного места.        — Спокойно, — строго проговорил Тор, не менее напряженно осматриваясь.        Мы приземлились на небольшую площадку, укрытую ломом и пылью, все вчетвером вышли из челнока. Загадочный Нидавеллир даже в пугающем запустении был зрелищем удивительным, мелкие детали выдавали в нем величайшую кузницу девятимирья.        — Ты говорил, у Таноса была перчатка, — откуда-то сбоку крикнул Ракета, — что-то вроде этой?        Указывал он на перчатку, бывшую точной копией артефакта безумного титана. Мы подошли поближе, приглядываясь к стоявшей перед глазами перчатке, когда сзади послышались тяжелые шаги. Не оборачиваясь, я молниеносно упала на пол и откатилась в бок, прячась от угрожающей тени. Тор этого сделать не успел, в спину его ударил некто большой и сильный. Громовержец отлетел к стене, но быстро встал, выставив руки в примирительном жесте.        — Эйтри, уймись! — закричал он, тут же узнав гнома. — Стой!        — Тор? — запоздало удивился Эйтри, неуверенно опустив руку.        — Что здесь стряслось?        — Ты должен был защитить нас! — не слыша его вопроса кричал гном. — Асгард поклялся защищать нас!        — Асгард уничтожен! — ответил Тор. — Эйтри, перчатка?.. Что произошло?        Гном понуро опустил голову и отвернулся, грузно сел на пол.        — Три сотни гномов жили на этом кольце… Я думал, если выполню заказ, спасу их. Заказ я выполнил! Выковал то, что сможет вобрать силу камней! А он… он всех убил до единого. Пощадил лишь меня. «Оставлю тебе твою жизнь, но с руками придется расстаться».        — Эйтри, дело вовсе не в руках! Все оружие, что ты когда-то придумал: меч, секира, молот — все в твоей голове! Я знаю, какого это, терять надежду. Поверь, я знаю! Но вместе с тобой я смогу убить Таноса!        Дальше происходило нечто странное, потрясающее воображение и волнительное до ужаса. Гном так и не смог противиться уверенному тону громовержца и согласился помочь, вот только было и другое препятствие. Чтобы выковать оружие богов, для начала нужно было разогреть звезду. Дело нескольких минут, но посильное далеко не каждому. Казалось, волнение в тот момент охватило всех, кроме самого добровольца.        — Тор, — ослабевшим голосом прошептала я, когда он уже перемахнул на узкую платформу и взялся крепкими руками да поручни.        Страшно было по-настоящему. Вдруг не выдержит, вдруг погибнет сегодня?        Я смотрела как завороженная на его напряженные руки, на искаженное натугой лицо, на быстро разгоравшееся в ядре пламя. Ослепительная вспышка пронзила пустоту, широким лучом выстрелила вперёд, пронзая тело Тора. Я видела, как опаляется его кожа, как горит по краям ткань костюма, но рук он не разжимал. Волнение перехватило дыхания, и снова тяжёлые мысли закрадывались в голову. Вдруг не сможет?        Нидавеллир тем временем ожил, заискрился, задышал. Эйтри закивал одобрительно, но всё ещё взволнованно. Все удастся, если Тор выдержит.        Под огромным чаном загорелся огонь, внутри алел раскалённый метал. Гном суетился рядом, заглядывал, готовил форму. Мы же с енотом и древом неотрывно смотрели на Тора, что стоял уже, казалось, из последних сил. Сердце перестало биться, когда он неожиданно разжал руки и повалился вниз. Звезда снова погасла, но силы ее хватило, работа осталась только для кузнеца. Замешкавшись от волнения, я рванулась в сторону, в другую, не имея представления о том, как могу помочь, летящему вниз и на вид безжизненному громовержцу.        Он упал совсем рядом, на грудь, не вздымаемую дыханием прыгнул енот, что-то громко выкрикивая. Я бросилась рядом, руками поймав обожжённое лицо.        — Нет, нет, нет… — как не в себе причитала я, в ужасе осознавая, что могу потерять последнего. — Пожалуйста, нет.        Руки холодеют сами собой, успокаивая опаленную кожу, словно могло это хоть как-то помочь. Тело мое пробирал невообразимый страх. Он должно быть мёртв.        — Нет, нет, нет, — в безумии шептала я.        Нельзя потерять и его, я не смогу одна, не вынесу. Судьба лишила меня всего, неужели недостаточно? Неужели мало мне было видеть падение Асгарда, смерть соотечественников, его смерть… Большего я не вынесу. Я не могу одна…        Эйтри кричит что-то неразборчиво, издалека. Слышится глухой вопль древа, звон металла. «Секира готова», — проносится в голове. Безжизненные пальцы громовержца едва заметно разживаются, вокруг искрят молнии, енот толкает меня в последний момент. Всё вокруг озаряет вспышка.