Попутчицы

«Большие города, Пустые поезда, Ни берега, ни дна, Все начинать сначала. Холодная война И время, как вода, Он не сошел с ума, Ты ничего не знала.»       Летний вечер за окном уже вступал в свои права. Небо приобрело розовые, голубые и фиолетовые пастельные оттенки, переливающиеся между собой. Солнце садилось за линюю горизонта, отчётливо виднеющуюся среди бесконечных пшеничных и подсолнуховых полей. Через открытую форточку поезда проникал свежий ветерок, колыхал белые застиранные занавески и ласково щекотал разгорячившуюся нежную кожу.       Узкая полка с такими же, как и занавески, застиранными простынями на сегодня обратилась в ложу, где два пылких и жаждущих друг друга сердца бились в унисон, а страстные тела дарили любовь, в конце-концов вырвавшуюся из темного плена и загоревшуюся с новой жаркой силой. Желанные губы юной фигуристки словно заново обследовали каждый сантиметр родного тела, и слабые стоны удовлетворения невольно вырывались из уст блондинки. — Слушай, а если мы сейчас на какой-то станции остановимся, и к нам зайдут две чопорные дамочки, а мы в таком виде их встречать будем? — сказала Женя, выводя на ключице Этери замысловатые узоры. — А что они нам скажут? Что естественно, то не безобразно. Пусть молча завидуют, — Этери смахнула прядь густых волос девушки со своих плечей. Медведева огляделась по сторонам и недовольно фыркнула: — А куда я закинула свою футболку? — Кажется, я видела, как она улетела на верхнюю полку. — Вот черт, — чертыхнулась Женя, нехотя встала, прикрывшись простыней, и полезла наверх в поисках пропавшей футболки.       Этери с улыбкой наблюдала за брюнеткой и не могла поверить, что она так близка и доступна. Спустя столько времени одиночества, быть рядом с ней казалось невозможным. Неприятный осадок в душе таял с каждым, даже случайно брошенным, взглядом этой солнечной девушки. Её Женька была из тех, кто умел забирать боль и успокаивать. За год почти ничего не изменилось, разве что повзрослели шоколадные глаза, в которых прибавилось мудрости и глубины, что плескались в них бушующим океаном.       А вот талант к неприятностям остался прежним.       При встряске вагона нога девушки соскользнула с подставки между верхней и нижней полкой, и Женя начала падать вниз. Но её ловко подхватили руки Тутберидзе. — Меня чуть Кондратий не хватил, — облегчённо выдохнула Медведева. — Меня тоже, — женщина усадила фигуристку рядом, и та прияналась натягивать все-таки найденную футболку. — Вот уж чего, а секса в поезде у меня ещё не было, — невзначай бросила брюнетка. — А где ещё у тебя был секс? — тренер вмиг посерьезнела и пробежалась по Жене допрашивающим взглядом. — Там же, где и у тебя в последнее время, — лукаво улыбнулась девушка.       Приближались пристанционные фонари, и за стеклом стали появляться киоски, ларьки с фруктами и толпы люди, либо продающих что-то, либо покупающих. Движение поезда начало замедляться. Заметив жадно смотрящий взгляд Жени на спелую черешню, Этери усмехнулась: — Выйдешь? — А почему нет? — пожала плечами девушка и полезла в рюкзак в поисках купюр. — Тогда возьми и мне тоже. — Возьму, конечно. А то ты будешь таскать еду у меня, — обвинила блондинку Женя. — Когда я так делала? — возмутилась Тутберидзе. — Всегда, — по-актёрски надув губы, сказала фигуристка. — Я до сих пор помню то пироженое, которые ты не дала мне доесть после чемпионата мира 2016. А оно было вкусным, — брюнетка мечтательно закатила глаза. — Я волновалась за твою фигуру, — аргументировала Этери, докоснувшись до тёплых ладоней Медведевой. Состав остановился, и пассажиры посыпались наружу, как мухи на сами знаете что. — Пойдёшь со мной? Размять заднее место не помешало бы.       Этери поднялась с места и невзначай взяла девушку за руку.       В воздухе перемешались различные запахи: от табачного дыма до сочных плодов абрикосов или персиков. Дети, уставшие сидеть всю поездку на одном месте, носились по перрону, играя в догонялки. Взрослые внимательно бдили за своими чадами и переговривались между собой. У некоторых в руках таяло под последними лучами солнца аппетитно выглядевшее мороженое.       Женя подставила лицо под нежные струйки прохладного ветра и довольно прикрыла глаза. — Дайте, пожалуйста, два стакана черешни, — Медведева улыбчиво обратилась к продавщице.       Этери взяла у девушки свою порцию. Черешня источала сладкий запах, заставляя с аппетитом умять несколько штук. Женщина взглянула на довольную брюнетку, с улыбкой смотрящую на беготню весело кричащих детей. В карих глазах Жени отражался свет фонаря, а в волосах красовался цветок василька (и когда только она успела его сорвать?). — Уважаемые пассажиры, поезд отправляется, просим всех пройти в свои вагоны, — донёсся громкий голос одной из проводниц.       Этери взяла фигуристку за руку и повела за собой к их вагону. А на разноцветном вечернем небе солнце плавно скрывалось за горизонт.

***

      Прохладная ночь окрасила небо в темно-синий и зажгла мериады звёзд, среди которых ярко выделялся серебряный серп полумесяца. Дорога освещалась лишь фонярями, появляющимися на пути через каждые пару метров, а в тесном пространстве купе то и дело появлялись и исчезали тени деревьев, как фигурки быстро вращающейся карусели в парке аттракционов.       Голоса шумных пассажиров в проходе вагона стихли, и воцарилилась немая тишина,  прерываемая только стуком колёс, скрипами механизмов и чьим-то храпом.       Этери уснула час назад и теперь мирно посыпывала, заботливо накрытая одеялом. В отличие от вчерашнего дня на её спящем лице не читались тревога и напряжённость, а спокойствие и полное доверие ко всему миру. Но не ко всем бог сновидений Морфей был так благосклонен, и обделенная этой милостью Женя коротала время за просмотром однотипных пейзажей за пыльным стеклом, иногда отвлекаясь на спящую женщину и поправляя съехавшее с её плеч одеяло. Сна не было ни в одном глазу.       Но вот виды на бесконечную череду деревьев сменились на оранжевый свет фонарей и город вдали, приветливо мерцающий огоньками. Девушка заинтересованно прильнула к поверхности окна. Фонарей становилось все больше, и уже можно было различить фигуры автомобилей, мчащих по автостраде и жилые дома. Решив подышать свежим воздухом, Женя вышла из купе в общий коридор, где открывались ещё более завораживающие виды на город, мимо которого проносился пассажирский поезд. Многоэтажные дома приблизились к железной дороге, и можно было разглядеть окна, в большинстве которых уже был выключен свет, но некоторые окна все же любопытно смотрели на девушку своими тёплыми жёлтыми глазенками. Медведева улыбнулась.       Она всегда любила ночные города, они завораживали взгляд и создавали в чем-то волшебную атмосферу. И когда поезд мчался по своему пути, фигуристку не покидало приятное ощущение того, что кто-то из окна так же смотрит на несущийся мимо состав, и как и Женя вглядывается в горящие окна вагона и видит ее, это чувство заставляло теплеть в груди. Приятно знать, что даже поздней ночью ты не одинок. — Медведева, ты спать собираешься?       Из-за двери купе показалось заспанное, и от того милое, лицо Этери. Женщина подошла к брюнетке и обратила свой взгляд за стекло. — Ты всегда не любила спать и вместо этого смотреть на ночной город. — Откуда ты знаешь? Я с тобой об этом не говорила, — Женя повернулась к Тутберидзе. — Я видела, как ты много раз на соревнованиях сбегала из номера и выходила на балкон или на улицу. — Завораживает, да? Мне даже жаль тех спящих людей, ведь они не видят этой красоты. Я представляю, что кто-то из окна, в которое я смотрю, так же смотрит на меня.       Этери обняла девушку сзади, скрестив свои руки на её груди. Женя раслабленно вдохнула запах весенних цветов, исходящий от её волос. Девушка вздохнула глубже и невесомо провела ладонью по игривым кудряшкам, блондинка в ответ нежно чмокнула её в макушку, от чего и без того прекрасный момент стал волшебным. — Если бы я могла продлить эти минуты, я бы не задумываясь сделала это, — сказала Женя. — Ты можешь сделать кое-что другое. — Да? И что же? — Например, поцеловать меня. — Это я тоже сделаю с превеликим удовольствием.

***

      После прохладной и дружелюбной ночи солнечный диск вновь появился на горизонте, посылая свои лучи по земле, не забыв и об окнах мчащегося в южную сторону поезда, где пока ещё было все так же тихо и молчаливо. Солнечные блики розово-золотым сиянием, как нежными материнским руками поутру, касались стёкол домов, призывая хозяев квартир проснуться и увидеть всю красоту ласкового июльского рассвета.       Этери разбудили звуки, исходящие со стороны полки Жени. Немного понежившись в постели, блондинка все же разомкнула веки и перед её глазами предстала довольно занимательная картина: все постельное белье девушки было собрано и аккуратно сложно в углу полки, в проходе стоял ярко-розовый чемодан, а сама фигуристка, нахмурив брови, настойчиво пыталась впихнуть в свой рюкзачок блокнот, все никак не хотевший в нем уместиться. Медведева фыркнула и заглянула внутрь рюкзака, а потом шёпотом выругалась: — Вот я валенок сибирский!       На губах женщины почвилась улыбка. Что же там нашла её Женька? Руки брюнетки быстро стали извлекать из рюкзака какие-то скомканные бумажки, цветные карандаши и прочую всячину. Да, Медведева всегда была ещё той барахольщицей. — Жень, ты… — Доброе утро. Мне пора выходить, — с грустной улыбкой произнесла девушка.       Этери села, скрестив ноги, и оглядела Женю с головы до пят. А ведь за два дня до неё ни разу не дошло спросить на какой станции она выходит. Теперь Тутберидзе и сама бы могла назвать себя «сибирским валенком». — Но… Когда мы сможем ещё раз увидится? — её голос звучал тихо. — На контрольных прокатах, — тон фигуристки был точной копией голоса блондинки.       Поезд начал замедлять ход. Женя нервно взглянула в окно и прикусила губу. Расставание приближалось ровно таким же темпом, как и колеса вагона соприкасались с рельсами. — Это была самая чудесная поездка в моей жизни. Она вернула мне тебя, — Этери уперлась глазами в пол, желая скрыть от Жени наворачивающиеся на них слезы.       Медведева в миг оказалась рядом с Тутберидзе, приподняла её голову, лёгким касанием дотронувшись до подбородка, и накрыла бледные губы своими. Руки женщины обвили шею брюнетки, а пальцы стали перебирать пряди её волос. — Каждый поезд имеет свой маршрут, у всех он разный, длинный или короткий, и все в конце приходят к своему месту назначения. Люди, как и поезда, тоже идут по своему пути к станции под названием «счастье». Возможно, наши дороги могут то расходиться, то пересекаться вновь, но в итоге мы с тобой все равно окажемся на той самой заветной станции, где ничего, кроме любви не имеет значения, — Женя говорила, и в эти секунды Этери поняла, насколько выросла её девочка, став мыслить совсем по-взрослому, а её речь звучала так, что хотелось верить каждому слову.       Поезд остановился. Женя встала, взяла ручку чемодана и открыла дверь купе. — Я напишу тебе, как только буду на месте, — она глубоко вздохнула. — Я люблю тебя, Тери. — И я тебя, Женька.       Девушка улыбнулась и вышла в коридор, оставив шлейф аромата своих духов.       Этери обняла себя руками и обратила свой взгляд к перрону. Там, все так же улыбаясь, стояла Женя и махала ей ладонью. Женщина помахала в ответ.       А в сердце обеих навсегда поселилась вера в чудеса и случайности, которые вовсе не случайны. «Полковнику никто Не пишет. Полковника никто Не ждет. На линии огня Пустые города, В которых никогда Ты раньше не бывала. И рвутся поезда На тонкие слова, Он не сошел с ума, Ты ничего не знала.»