Добавь в свои воспоминания память обо мне

— Нахуй.       Мин Юнги ошалело смотрит на марафон проституток, бегающих в одних стрингах по коридорам борделя и безрадостно осознает масштаб его фронта работ. Рядом с ним стоит Хозяин, ободряюще похлопывая по плечу новоиспеченного визажиста и затем чуть наклоняется вперёд, ближе к уху Юнги. — Не волнуйся, самые опытные из моих принцесс умеют наносить макияж сами, им лишь нужно будет помочь в выборе причёски и одежды. Но, к твоему сожалению, сейчас ты видишь одних новеньких. — А это значит… — Юнги передергивает от чужого шепота, по шее бегут мурашки. Но больше всего его сейчас волнует, выживет ли он сегодня. — Да, это значит, что почти весь молодняк краситься не умеет, — Джин почти касается губами чужого уха, ехидно улыбается и наконец отлипает от парня. Юнги думает, можно ли уже считать поведение начальника домогательством? — Всё инструменты и прочее есть в комнате номер пять, она на этом этаже. Работай как и где тебе удобно. — А если… Меня сожрут? Вы видели их?! — искренне возмущается Юнги, тыкая в симпатичных парней пальцем и слабо дрожа. — Это же самые настоящие пираньи! — Если хоть одна из моих рыбок, — Сокджин сделал акцент на последнем слове, будто намекая Юнги, чтобы тот не оскорблял его бизнес. — Навредит тебе или кому-то другому, то я лично разберусь с этим. Не переживай. В моем борделе нет борьбы за клиентов, я создал структуру, в которой все смогут себя, так скажем, реализовать. — Сокджин становится серьёзнее, когда дело касается его работы. Юнги этим немного восхищается, но все же осознание, что его бизнес — это бордель, бьёт по голове стальным молотком. — Честно, не хочу знать, кто, как и кого тут «реализовывает», но почему-то кажется, что это знать нужно, — честно признается Юнги.       Сокджин стоит справа за спиной у юноши, смотрит внимательно на чужую макушку и едва улыбается, услышав неожиданно приятные слова. Ему немного льстит, что кто-то, пусть и не совсем искренне, но интересуется делом всей его жизни. Если уж быть совсем честным, то это дело не такое уж и всей жизни, а лишь ее части. И часть эта называется «Мой родной брат оборзел, спихнув на меня нелегальный бизнес». В принципе, так сейчас пошла мода называть новинки аниме, но Джин под страхом смерти не признается, что в его голове вообще есть слово «аниме». Вернемся к бизнесу.       Ким Сокджин был в возрасте двадцати лет, когда его младший (всего лишь на год) брат превосходно доказывал отцу свою предпринимательскую жилку, виртуозно открыв свой первый бизнес без помощи папаши. Про самого Кима-старшего, говорить и нечего. Раньше, конечно, он был настоящим монстром среди «темной стороны» Кореи, практически держал за яйца в руках всю страну. Великий и ужасный Ким Реон, как можно догадаться, его часто называли Львом, поднялся с нуля и воздвиг собственную преступную империю в стране, где чтится закон и порядок. Безрассудно, не правда ли? Но куда опаснее и нелогичнее поступил не сам Реон, а его младший отпрыск. Ким Намджун, хоть и отрицал какое-то время, что его папа преступник каких поискать, но в итоге сам пошел по его стопам. Этот бордель стал отправной точкой. Однако, позанимавшись делами заведения несколько лет, Намджун резко изменил курс. Джин до сих пор считает, что ему по голове ударила чугунная сковородка, Луна была в Юпитере, астральные циклы сошлись не в том периоде, или где-то на экваторе произошло цунами. Да все, что угодно могло произойти, но до истины так и не добраться. В свои двадцать два года Намджун исчез со всех радаров и без каких-либо весточек. Сокджину пришлось взять бразды правления на себя.       Не сказать, что Джин был в восторге от этой идеи. Он был вне себя от бешенства, когда на четвертый день «пропажи», он наконец понял, что его брат — конченный и безответственный засранец. Естественно, что все работнички его борделя пошли либо к отцу, либо к брату виновника. И, если их папе было глубоко плевать на дела сына, который его с детства презирал, то вот Сокджину оказалось больше всех надо. После встречи с отцом, он разозлился в разы больше, сгоряча плюнув ему в лицо слова о том, что заберет на себя эту ношу. И еще кучу оскорблений и нотаций, но это уже было не так важно на фоне надвигающейся бури. Ведь, придя в это заведение и оценив масштаб трагедии, Джин понял, что застрял здесь надолго, если не навсегда. — Во-первых, у нас разрешен алкоголь только в количестве, которое определяют сами работники. Соответственно, все дохрена хитрожопые клиенты, которые попытаются попасть сюда уже пьяными, автоматически попадают в список нежелательных людей. — Это значит, вы их больше не пускаете? — Как ты представляешь себе возможным, не пустить потрахаться мэра города, например? — Джин ухмыляется, но по-доброму, будто поучает ребенка. — Если эти люди будут совершать подобные выходки регулярно, то да, у нас не останется выбора. Конечно, будут некоторые сложности, но, в конечном итоге все решит имя отца.       Юнги мельком посмотрел на мужчину, что так увлеченно рассказывает о своей жизни, и ловит себя на мысли, что искренне не понимает. Как Джин оказался в этом суровом бизнесе, если из него так и прет доброта и честность? И что значит «имя отца»? Юнги вырос на улицах, он знает много криминальных личностей, знает много слухов, у него остались связи с разными группировками. Но никого по фамилии Ким, еще и такого известного, он вспомнить не может. Если спросить сейчас, не будет ли это выглядеть так, будто Юнги шпион? Или лучше узнать про отца, чтобы наоборот отвести от себя подозрения, мол он никакой не шпион и вообще не выкупает, что здесь творится? Пока Юнги усиленно думает, хмуря брови и пристально всматриваясь в лицо Кима, сам мужчина лишь обольстительно улыбается, будто знает все его мысли наизусть. Конечно, гляделки Юнги не остались незамеченными, поэтому Джин решает немного подшутить. — Наркотики здесь тоже запрещены, — продолжает он, уверенно кладя ладонь на чужое плечо.       Юнги это касание почему-то, господи-боже, показалось таким теплым и приятным, что он даже немного дернулся навстречу, словно кот на ласку. Конечно, ему всегда не хватало банальной доброты, но это не значит, что теперь он будет вешаться на первого встречного, подарившего хоть немного нежности. Юнги все еще дикий зверь, поэтому в ту же секунду тяги к рукам он одергивает себя и натурально шипит на человека. Сокджин удивленно поднимает брови и убирает руку в примирительном жесте. А затем смеется, немного наигранно, но не по-злому. — Если будешь так реагировать на простые прикосновения, как же ты будешь заниматься сексом? — Никак не буду. Не ваше собачье дело, — скалится Юнги, уже не особо горя желанием оставаться здесь. — Какой колючий. Ладно, что касается самой системы работы, то все очень просто, — Джин проходит вперед, доставая из кармана вибрирующий телефон. Юнги семенит вслед. — Так как почти все клиенты — большие шишки, спонсорство гарантировано для всего борделя, а значит есть приличные суммы для выплат работникам. Объясняя проще, клиентам запрещено давать деньги моим принцессам во время их личных встреч. Все эти толстосумы достаточно много вкладывают в поддержку моего бизнеса, я плачу моим мальчикам такие суммы, какие тебе даже не снились. Большинство людей работает здесь не от хорошей жизни, не от высокой потребности заниматься сексом или чисто на волне безграничного альтруизма. Ключевой фактор — деньги. У парней нет конкуренции, потому что вне зависимости от заработка клиента, все работают примерно одинаково. И еще кое-что… — Джин резко останавливается, Юнги врезается ему в спину и ругается. — Вот нахрен было так тормозить? — парень трет свой ушибленный нос, смотря на обидчика снизу вверх. Очень грозно смотря. — На третьем этаже есть несколько комнат, на них нет номера. Тебе туда заходить запрещено. — Почему? — Считай, что я жалею твой невинный разум, — Джин быстро печатает что-то в телефоне, а после ловит любознательный взгляд Юнги, коротко усмехаясь. Юнги действительно кажется ему очень милым.       Юнги же Ким Сокджин милым не кажется. Он больше похож на большого и страшного медведя. Однако же, будучи пойманным в который раз за подглядыванием, Юнги неизбежно краснеет и отводит глаза. — Как скажешь, — немного обиженно прозвучало, но Юнги и правда не нужны неприятности. На третий этаж он пообещал себе даже не подниматься. — Так, я могу приступать к работе? — Можешь. Смотрю, энтузиазма тебе не занимать, — Джин снова подходит слишком близко, и Юнги почти тонет в чужом запахе духов. — За сегодня тебе нужно обслужить как минимум десять человек. У тебя есть время до девяти вечера, в десять начнется мероприятие… — Какое мероприятие? — Скажем так, показ товара, — прозвучало противно, но по сути, так оно и есть. Юнги не настолько ханжа и моралист, каким может показаться. — Понятно… Стоп, десять человек?! У меня осталось всего четыре часа! — Отставить панику, малыш. Ты справишься, потому что ты не хочешь подставлять задницу каким-то богатеньким папикам, верно?       Юнги стоит и обескураженно хлопает глазками, на самом деле глубоко внутри находясь в ахуе. И от своего настоящего и от возможного будущего. Но, по секрету, Юнги в данный момент немного поплыл не от этого, а из-за сраного «малыш», сказанного Сокджином в порыве заботы. Юнги никакой, к хренам собачьим, не малыш, и ему точно не нравится, как с ним обращается Хозяин. Вообще ни разочка. Не-а. — Малыш, время — деньги, — и указывает на свои дорогие наручные часы длинным пальцем, и Юнги наконец отмирает. — Я не малыш! — уже убегая в пятую комнату, раздраженно кричит он.       Джин почему-то умиляется этому, хихикая тихо. Но пробегающие мимо молодые парни, замечая на губах Хозяина улыбку, врезаются друг в друга и немного пребывают в шоке. Кто, черт возьми, смог заполучить смех самого Ким Сокджина?!