Мы не одни

~Соль жизни в том, что она не сахар~

Эдем В воздухе витало разочарованием. От кого конкретно, правда, не поймешь. Начинался новый день, но совсем не так, как обычно. На самом деле, он начался абсолютно неправильно, даже если сделать скидку на солнечную погоду, ровно цветущую и приятно пахнущую гряду цветов, названия которые еще не были до конца придуманы и порой повторялись в окончании или даже середине, и вовремя созревшие фрукты и овощи, выдумывание названий которых забросили в силу занятости. Несмотря на всю суровость, присущему архангелу — сияющими доспехами, копьем наперевес и стремительными, как северный ветер крыльями, Уриэл выполняла свою работу очень хорошо[1]. Она не позволяла разразиться ссоре касательно размеров светила, которое иногда становилось то больше, то меньше, и пускай это не сильно влияло на общую атмосферу, Зерахиэл порой давал себе вольность. Ангел сам решал, быть ли ему больше или меньше своих крыльев, оставлять короткие, стоящие торчком волосы цвета золотой дымки длиннее или короче чем обычно. Порой он так сильно смущал своим видом остальных в команде, что даже Михаил (приставленный к слову, не совсем по собственной инициативе) отказывалась решать эту проблему и отправлялась сражаться с демонами, проступавших то там, то здесь недалеко от райского островка. Понукать его вызывался разве что Газардиэл, внешне совершенно не похожий на первого брата — с аккуратными маисовыми кудрями, завивающимися у самого уха, абсолютно неизменный и стойкий в своих убеждениях касательно проекта. Светлоликий Гауриил мог бы периодически останавливать ссоры, однако вызвавшись дежурить по утрам, пропускал абсолютно все веселье. Галгалиэл же, будучи младшим, но вовсе не по возрасту, утер бы нос всем задирам разом: ответственный за всполохи на солнечном диске, активный, веселый, с бесконечно путающимися длинными медовыми локонами до лопаток, заглядывающий под каждый камень (а иногда и за чье-нибудь плечо), он игрался с со светилом в течение полудня. И порой так игриво, что со стороны казалось, не повторяет ли он попросту движения собственных волос, по-прежнему не желавших лежать благопристойно. Тем временем наступало время ухода за садом. Софиэл вызывал бесконечное сочувствие со стороны царства, ну кроме разве что архангелов, слишком занятых битвой (никто их не винил, но просьбы чистить перья за пределами сада становились чаще). Его работа осталась в одних руках, однако никто не мог вспомнить, по какой причине Селиах, могучий и сильный Селиах бросил свою работу[2]. Софиэл сажал, поливал, удобрял и бесконечно благодарил райскую землю, полную Ее благодати и научного интереса. Облик его был нежен и в то же время упорен, терпелив. Каждое утро он заплетал свои нежные русые волосы, чтобы те не мешали ему и не пачкались почем зря и шел в сад, где недалеко от широкого озера с всегда прохладной, чистой и вкусной водой вскапывал новые ряды для нового фрукта, ягоды или овоща. Она одарила его весьма недурным вкусом, но так и не согласилась дать кого-нибудь в помощники, отчего Софиэл прикрывал свои глаза цвета орхидей, посаженных совсем рядом, и вздыхал чуть чаще, чем полагалось. Азирафэл лишь мельком оглядел труды его братьев, мысли стража восточных ворот были далеки от созерцания. Не из неуважения или сомнения в величайшей задумке и такому живому образу, цвету, радующему глаз, нежнейшему и сильному аромату. Ангел полнился странных чувств, который он не испытывал пожалуй что никогда. Тягучие, как мед в сотах и в то же время совсем не сладкие, или воздушные как южный ветер, гонимый Уриэлом и ее верными лакеями, целой армией эфирных сущностей, проносящихся среди листвы в предзакатных лучах солнца. Азирафэл втянул носом, пытаясь понять, что изменилось, и вздрогнул, когда услышал странный звук, совершенно не похожий на звуки тварей, тут и там прячущихся в саду, или растений, переговаривающихся на своем таинственном языке. Он разносился отовсюду, проникал в каждую частичку сознания. Мышцы, обретшие форму сравнительно недавно, напряглись в ожидании действия. Это был гром, первый на памяти третьего царства и памяти Адама и Евы, сделанных по Ее облику и подобии. Вслед за ним появилась молния. Ангел завороженно смотрел на ослепляющие искры, острые как пламенный клинок. Мысль, надежно упрятанная в глубину, нечаянно вылезла на поверхность, смутив и без того хмурого стража. Прозвучал еще один набат грома, после чего на нос Азирафэла упала холодная капля. К двум чудесам присоединилось еще одно, доселе незнакомое всем живущим здесь. В голове прозвучал шелест, едва ощутимый в шуме непогоды, а вслед за ним пришло слово, выступая тонким ручейком в бескрайнем потоке памяти. Дождь. Будь он здесь один, не стал бы делать ровным счетом ничего, кроме как провожать взглядом одинокие фигурки на скатерти пустыни, раскинувшейся до самого горизонта. Но в этот день Азирафэл выступал слушателем очень необычного собеседника. Он и ему подобные оказались не в курсе многих новостей, которые доносились с первого и второго царств. По невнимательности, или же неосмотрительности, что-то связанное с Падением оказалось случайным, обрывчатым и непонятным. Без долгих и немного утомительных наставлений Михаила и Гавриила все казалось таким же странным и новым, как-то, что падало с неба. Ангел, стоявший рядом с ним, отличался всем, начиная от густых рыжих волос и заканчивая обсидиановыми крыльями, которые мерно покачивались вверх и вниз, словно зная, что на них смотрят. Глаза блестели ярко-желтым, хитро и с некоторым весельем оглядывая бывшего собрата. Змей, устроивший все это безобразие, трансформировался со скоростью, которой позавидовали бы самые искусные творения. Шершавая грубая темная чешуя сменилась на хорошо точеную загорелую кожу, вполне обыденную для того, кто когда-то служил во имя добра. Лишь взгляд остался таким же по-змеиному немигающим. — Кроли, — так звали незнакомца. Азирафэл встал перед дилеммой, хотя честно говоря — просто лениво перебирал варианты. На пламенный клинок полагаться не стоило, а бороться голыми руками или крыльями казалось как-то… несолидно. Материализовывать истинный облик не хотелось еще больше. Да и угрозы никакой не ощущалось, разве что сомнения касательно дистанции одолевали с немалой силой. Не слишком ли близко они стояли, вот так соединяясь светом и тьмой на парапете ворот? Стоило ли изрыгать проклятия и резать воздух магическими знаками, чтобы очертить границу? Впервые в жизни его покинула уверенность в своих действиях. В итоге они просто стояли и перекидывались словами, об истинности которых не имели ни малейшего понятия. Сомневаться в Ее плане опасно, однако чем больше Азирафэл смотрел на Кроли, тем больше сомневался, а сомнение подобно зародышу сорняка, грозилось разрастись до неведомых размеров. Ведь это даже не любопытство, не попытка свернуть с правильного пути, а просто… риторический вопрос? «Как бы чего не испортить», — так он подумал. Он уже признался в самом страшном, да не кому-то, а демону, куда уж страшнее. Но от признания стало легче, настолько легче, что невеселые думы отошли куда-то на второй план. Азирафэл вскинул крыло над Кроли прежде, чем пошел ливень и спроси его кто, о чем он думал в этот момент, то получил бы рассеянное мычание и взгляд в сторону, обязательно в правую. Возможно потому, что оставлять кого бы то ни было в беде — неправедный поступок. Какая же тут праведность, если кто-то, с кем ты обсуждал, точнее, держал в рамках приличия животрепещущую тему, пару минут назад истек бы ужасно некрасивой лужей? Ведь какому демону приятно стоять под стеной святой воды? Так ангел и решил, аккуратно касаясь макушки демона белоснежным крылом. — Знаешь, будет немного обидно, — произнес Азирафэл, плюнув и принимая все как данность. — Насчет чего? Что ты меня не разрубил тем огненным зубом, когда увидел в саду?— Кроли бессовестно пользовался чужой добротой и широко ухмылялся. — Этот зуб тебе подпалил бы хорошенько шкуру, знаешь ли, — добродушно ответил Азирафэл и продолжил. — Мне кажется, что за цветами теперь никто не будет следить. Они мне нравились. Повисла тишина. Они не оправдывались, не искали истины, а захоти Кроли сказать колкость, то не получил бы ее обратно, как привык получать в своем царстве. — Ладно, пойду я, пока еще чего-нибудь святого не вылилось. Азирафэл недовольно поджал губы, явно не ожидая такой наглости, и уже собирался высказать все, что он думает, когда лицо Кроли оказалось совсем близко. Так близко, что в золоте его глаз появились крошечные как камушки на дне ручейка зеленые вкрапления. — Или пока кое-кто кое-чего не хватился. Демон улыбался, искренне, широко разводя губы и обнажая по-человечески безопасные зубы. Ангел замер, забыв, что именно хотел сказать. Наверное, потому, что слова стали незначащими. А может потому, что у них оказалось гораздо больше общего, чем можно подумать. «Нет, думать как раз-таки чревато», — пронеслось в голове Азирафэла и затихло, как только стих дождь, вымывая все страхи и опасения. В сердце что-то екнуло и заставило вновь поднять голову. Ёруэл и Мораэл витали едва различимой дымкой над их головами, однако же не скрывая ни себя, ни свою суть[3]. У этих ангелов не существовало общего языка, с которым они могли бы общаться наравне со всеми, они бродили вне времени, вне пространства и вне Ее слова, обозначившись в мироздании лишь для одной миссии — превращать себя в оружие. Но углядывать важное (и совершенно нежелательное второй стороне) они умели ничуть не хуже своих старшин. — Мерсссость какая! — Кроли раздраженно зашипел, увидев то же, что Азирафэл. — И кто их вообще выдумал? — Ну, они теперь вольны парить над землей. Азирафэл закусил губу, одним взглядом упрашивая невольных наблюдателей исчезнуть (что, разумеется, только усугубило ситуацию). Демон резко повернулся, но взгляд его оставался таким же теплым. И немного игривым. — О, не рассстраивайссся. Мгновение — и со стены вниз уползла крохотная змея с красивой переливающейся чешуей. «Принц, мы ждем тебя» Вкрадчивый голос позвал его, мягкий, ненавязчивый и бесконечно терпеливый. Азирафэл вздохнул, устало прикрыв глаза. Он в последний раз оглядел пустыню, и спустился в сад. Сильные крылья легко преодолели большую высоту. Растения, почуяв благодать, сами потянулись вперед, жадно пытались дотянуться до мягких перьев. Ангел любовно проводил руками по кустам сирени, и под его пальцами распускались бутоны прекрасного фиолетового оттенка. Мимо пробежала испуганная косуля, а вслед за ней взмыли в небо несколько ярких пичужек. Сад жил собственной жизнью, его не волновали ни терзания ангелов, ни великие замыслы. У каменной кладки на юго-востоке раскинулось мировое древо. Могучий ствол врастал корнями глубоко под землю, питая островок покоя и мира, а на каждой ветви, словно алые бусины, висели яблоки. Крупные, сочные и яркие они манили своей спелостью, призывали испробовать неземную сладость. «А ведь не удивительно искуситься», — такой мыслью закончил свой короткий путь Азирафэл до совета, который не собирался с тех пор, как произошло рождение Адама. Совет ожидал его в неуклонном молчании, полном достоинства и безмятежности. Десять Начал, десять ангелов, сотворенных в третьем царстве лидерами и проводниками Ее воли, указаний к поступкам человеческим. Девять коронованных принцев во главе с королем. — Принц. — Ваше Величество. Правая рука Азирафэла тихонько провела по земле, и шитая золотом белая тога окрасилась в нежно-голубую, она мягко стелилась по земле, невесомо шурша и повторяя движение травы. Поверх темным серебром, словно литой сел доспех. Левая рука коснулась светлых кудрей, и сияющий нимб вспыхнул на макушке, обратился в виде золотой короны. Без рисунков и надписей на ангельском языке, простым ободком с вытянутыми округлыми зубцами она аккуратно легла на голову, завершая образ. Длинный золоченый скипетр возник в воздухе как продолжение руки, не украшенный ничем, кроме округлой верхушки, которая смотрелась, не менее величественно, чем вензеля и причудливые узоры. Азирафэл поднялся с колен, оглядев присутствующих. Он степенно встал рядом с Ханиэлом и собрание, наконец, началось. — Итак, свершилось. Нифанаэл всегда смотрел вдаль, как если бы перед ним раскрывались все царства разом. Никто бы не удивился, что он знавал самих величественных, прекрасных, ослепительных серафимов — творцов звездных россыпей и движений неведомых и недосягаемых планет. Его волосы были очень коротки, и каждый преминул бы указать на это, однако второго взгляда хватало, чтобы убедиться, что черные кудри вбирали в себя искры добра как небесное полотно созвездия. Никто не помнил, сотворили ли его таким или Она изначально решила оставить его свободным от тяжести на плечах. Смотрелись они по-ангельски благородно, как волны безымянного моря и среди этого моря торчали как скалы-стражи высокие острые зубы короны. Каждый зубец сверкал прозрачной, святой слезой капелькой, от которой шли сверкающие нити. Король третьего царства был облачен в тугую синюю тунику, воротник тускнел темным золотом, практически незаметный невооруженному глазу. Пояс обтягивал талию в несколько обручей и заканчивался белой иглой. Длинный плащ синевой спускался до самой земли, скрепленный двумя золочеными цепочками. Взгляд Нифанаэла был спокоен и всеобъемлющ, дело ли в искренних, полных света голубых глазах или же легкой полуулыбке на губах — никто не знал. За его глазами простирался целый, новый, неизведанный мир и каждый желал встать рядом, чтобы увидеть то же самое, что видит он. — Имамиах, что ты видишь? Имамиах жевала губы в сомнении, ее способности не проявлялись так отчётливо и явно, однако спокойный голос короля успокаивал. Король никогда не ставил себя выше других. Принц первым принял облик, так схожий с женским началом Евы: волосы струились до талии мелкими кудряшками, которые то и дело путались между собой, темно-русые, они приобретали оттенок загустевшего меда на солнце. В них прятался тонкий ободок серебра, без украшений и вставок. Одежды бледной зеленью струились по телу, туника в несколько слоев огибала одно плечо и перетекала в другое коротким рукавом. Тонкие черты лица и худое тело делали его как бы слегка легче братьев, однако взгляд, полный непоколебимости всегда смотрел на собеседника, готовый отстаивать убеждения. Наблюдая за людьми чуть пристальнее других, в моменты глубокой задумчивости глаза принца темнели, приобретали оттенок земли, что простиралась под ними. Имамиах зажмурилась, отчего тонкие брови соединились в единую линию, а лоб испещрили глубокие морщины. Остальные ждали. Наконец она открыла глаза, и легкое сияние спряталось в глубине задорных локонов. Имамиах слишком сильно сжала в руках свой скипетр — тонкую палочку с выступами, подобными бутонам нераскрывшихся роз и короткими колючками — отчего послышался жалобный скрип. На лице ее отобразилось беспокойство, а голос слегка дрожал: — Я вижу великие испытания на роду Адама и его жены. Их будет так много, что земли наполнятся огнем… вокруг будут гибель и раздор… и… — Ну, ну, не переусердствуй, принц ошибок. У меня уже мурашки по коже от твоего рассказа! Послышался шорох и из глубин ветвей показалась Мебахиах. С начала совета ее было не видно и некоторым показалось, что та отлучилась по делам, но хватало пары деталей, чтобы понять ее истинное нахождение: светлые русые волосы, всегда идеально лежащие по плечам, сейчас беспорядочно торчали в разные стороны, в некоторых местах застряли веточки и листья. Азирафэл улыбнулся, уж больно напомнило ему это гнездо синицы, которая всегда приветствовала его на рассвете дня. Ее наряд вторил наряду Имамиаха, однако единственный рукав был длиннее и еще свободнее, цветом же он напоминал мох на дне озера, такой же мягкий и переливающийся на солнце. Скипетр принца был своевольно заткнут в складках туники, и представлял собой треугольную качель на коротком основании, и казался скорее украшением, чем атрибутом власти. Мебахиах олицетворяла то единственное, что оставалось каждому живущему после всех тревог и несчастий — надежду. Оттого все внутри ангела было распахнут свету и тени без предубеждений. И сейчас она с большой рассеянной улыбкой взирала на этот мир. — Принц, пожалуйста, прекрати пугать милорда. Ты же знаешь — мы знаем — что за каждым наказанием следует поощрение. Это правильно и именно таким образом мы поступим: я расскажу то, что видела я, а вы все внимательно послушаете. — А тебе бы лишь перебить меня, принц. Имамиах не обижалась по пустякам, вовсе нет. Но все-таки внутри нее вспыхнул неприятный огонек. Мебахиах удивленно приоткрыла рот, словно ей по голове ударило чем-то тяжелым. Не то чтобы их телам могло что-то угрожать, ангельская оболочка только-только сформировалась… — Перебить? Ничуть, мой принц. Я лишь хотела предостеречь тебя, что-то, что ты видишь — не последнее дело. Я ведь всегда рядом, помнишь? Мебахиах стремительно подошла, практически подлетела, протянула вперед руку и настойчиво обняла щеку Имамиаха, заставляя поднять голову. — Мы, принц, мы, — Имамиах не могла долго выдерживать прямого взгляда и скрыла эту слабость за опустившиеся ресницы. — Какая же ты яркая, сил нет смотреть. — Вовсе нет, — Мебахиах улыбнулась, ощущая маленькую победу в сегодняшнем дне. Нифанаэл лучезарно улыбнулся. Он прикрыл глаза, ощущая благодать ангелов, которая распространялась на многие расстояния. Легкая грусть прошлась тенью на его лице, но никто этого не заметил. Нифанаэл раскрыл ладонь и его скипетр материализовался в воздухе, увеличиваясь до тех пор, пока не составил весь его рост. Ангельские письмена вспыхнули на золоте, и пропали, оставив природные узоры. Голубая сфера перетекла на верхушку, а вокруг неприступной стеной выросли короткие металлические зубья. — Мебахиах, я выслушаю всех сегодня. Будь добра, расскажи, что увидела ты. — Ваше Величество, я видела прекрасное будущее. Я видела тысячи стен, за которыми слышался смех и радость. Я видела многие и многие поколения человеческого рода, полные целей и планов. Они все такие разные. И языки! О, слышали бы вы их язык, он такой забавный… и разный. Азирафэл и Ханиэл переглянулись, как всегда делали, когда одна мысль посещала их головы. Каким прекрасным казалось услышанное! Нифанаэл согласно кивнул, и повернулся к остальным ангелам. Глаза его блестели любопытством, черные зрачки почти полностью заполнили радужку, но голос его оставался все таким же ровным. — Нам предстоит много работы. Человеческий род начнет свою историю за пределами Ее благодати. Однако всецельная любовь Ее будет с ними, а мы… мы будем следить, чтобы то, что рассказали Мебахиах и Имамиах, не остановило свое движение. — Раздор… Это ведь ужасно, — послышался голос. Хахасиах вышел чуть вперед, привлекая внимание. Вокруг него постоянно вилась стая ангелов, готовых обратиться в амулеты, чтобы помочь противостоять злу, однако сегодня он был в гордом одиночестве. Не иначе как сильное смятение спугнуло их, обратив в бегство к архангелам, чья воля к победам воодушевляла эфирные сущности. В нем переливался дух первородной и неудержимой магии, сотканной из галактической пыли от далеких вселенных. Второй, кто видел воочию Творцов и имел о них самые теплые и искренние впечатления: ярче солнца и стремительнее ветра, неукротимые временем и бытием. Белая с легким разводом серого тумана туника принца туго затягивалась как у Нифанаэла, но шла крест-накрест у воротника и там же скреплялась еще одним слоем ткани, свисавшим на груди. Плечи его были оголены, рукава же служили скорее подобием прикрытия для локтей, небрежно завязанные, словно наручи. В волосах его прятался Млечный путь, кажется, забыв дорогу, оказавшись на земле, да так и осев в тонких серебристых шелковистых локонах, это вполне могло сойти за еще один подарок от ангелов первого царства, да только принц все отрицал и лишь смеялся. С белоснежными волосами резко контрастировали черные густые брови, которые сменяли подобно движению облаков эмоции, начиная от тончайших намеков грусти и заканчивая глубинными всполохами ярости. Он никогда не бежал от битвы с демонами, периодически обступающими стены райского сада, но предпочитал защиту, в нем не бурлил жар азарта архангелов или Вехаэла. Множество низших ангелов подчинялось одной его воле, в любой момент обращаясь в необходимый инструмент. Наблюдатель же мог с уверенностью утверждать — серо-голубые глаза Хахасиаха тускнели и блекли, едва крыло его ступало на кровавую тропу. — Разве это то, для чего мы были созданы? Чтобы смотреть, как моря окрашиваются в красный? — Никто не говорит, что мы не можем этого предотвратить, дорогой принц. Голос Даниэла раздался из ниоткуда, хотя он по-прежнему стоял рядом с тем, кому беспрекословно служил, неотступно следовал по пятам. Хахасиах болезненно прищурился, когда солнце угодило ему точно в край глаза. Оно мешало смотреть ему на ангела с должным уважением, и он побоялся, что это будет совсем неприлично и поскорее улыбнулся. Собственный скипетр вдруг показался очень тяжелым и неуместным в руках. Он неуверенно провел по широкой выемке, пальцем обведя каждую деталь узора, и слегка подумав, вовсе спрятал его за спину. — Я не сомневаюсь в ваших словах, ваша светлость. Но все же… все же, как нам уследить за таким огромным родом, каким его описывают? Создательница как будто повторила облик их правителя в общих чертах, уделяя внимание лишь деталям, от более раскосых глаз и заканчивая более грубыми изгибами. Даниэл стоял, скромно положив ладони на коротком поясе, обнимающем свободную бледно-голубую рясу скорее ради условности. Горло его, как и руки скрывались за счет широкого ворота и длинных рукавов. Длинные темные, но не черные и не русые, а близкие к серым тучам волосы были сплетены в ровную идеальную косу, которая не расплелась, даже если бы вокруг бушевало адское пламя. Азирафэл украдкой посматривал на них, и догадка пришла совершенно неожиданно. Дело было в задумчиво вздернутых губах и проницательном цепком взоре, которыми не мог похвастаться ни он, ни другие принцы. Они видели будущее не таким, каким оно могло стать, они видели его в неизменном виде, но настолько далеком, что уже считали частью настоящего, чего-то неизбежного, рокового и бесконечно прекрасного. Даниэл не задумывался о будущем так, как если бы знал что делать в случае непредвиденных обстоятельств. Его роль еще только зарождалась в судьбе человечества и, несмотря на то, что она прокладывалась ясно и четко как само мироздание, принц справедливости и закона не имел никаких планов относительно своего рабочего времени. — Мы не останемся в стороне. Этого достаточно, чтобы ты поверил мне, Хахасиах? — Да, конечно, но… — Не переживай о том, чего еще не свершилось, — пресек дальнейшие сомнения Даниэл.— Займешься этим потом, в свое время. Хахасиах вздохнул, не смея перечить. Остальные переглянулись, ожидая шанса высказаться, как откуда-то сверху слетела Поэл, тоже решившая сменить облик на женский, сопровождая свое появление ворохом листьев. — И из-за чего вся суматоха? Не такое оно уж и сладкое! Так… сладковатое. В руке ее покоился изрядно надкусанный плод. «Яблоко», — в голове Азирафэла пронеслось одно-единственное слово, и по спине прошелся холодок, хотя погода в саду никогда не менялась. Какой кошмар. Если бы смятение (слово, а никак не суть) пожелало сменить имя, то точно звучало как что-то связанное с «поддерживающим веселье». Не больше, не меньше. Но ничего не подозревающей светловолосой Поэл оставалось лишь задумчиво жевать сочную мякоть. Тога принца стекала красивым жемчужным оттенком, не доходя до земли, рукава имели множество слоев. Скипетр ее, скорее всего, лежал где-то под камнем или даже в дупле дерева и никто не заставил бы ее носить его при себе даже под страхом адского пекла. Нифанаэл рассмеялся так внезапно, что заставил вздрогнуть всех. Улыбка, растянувшаяся на его губах, оказалась такой непринужденной и счастливой, что незаметно принцы сами повторили его настроение, пускай и не так открыто (ведь все-таки, негоже смеяться громче короля). Хахасиах с Имамиах пришлось поддержать друг друга за плечи, чтобы стоять ровно, а Даниэл, пользуясь всеобщим весельем, быстро подошел к Поэл. Стремительно отобрав яблоко, он, продолжая улыбаться (лишь немного напустив строгости для порядка), аккуратно спрятал его в рукаве. Там его и видели в последний раз. *** — Тебе стоит попрощаться с ним. Азирафэл отвлекся от созерцания дерева и повернулся к Нифанаэлу. Король стоял на дистанции, внимательно следя за каждым движением принца. — Разве это имеет значение? — улыбнулся Азирафэл. — Имеет ли? — вопросом на вопрос ответил Нифанаэл. — Наше время на Небесах закончилось, теперь мы будем здесь, и кто знает, чем это все обернется. Ты со мной согласен? — Д-да, конечно… но… — Тогда не медли и скажи все, что необходимо сказать, мой принц. Мы выступаем на закате. У этого чувства еще не существовало формы, но оно заполняло сознание, откликаясь со всей горячностью, на какую была только способна ангельская сущность. — Мы разделимся? Скромный разум терзался вопросом с начала собрания… нет, еще с момента грехопадения и ответ на него казался подобно той молнии, что вспыхнула несколько часов назад. — Да. Азирафэл вздрогнул. — Но мы никогда не будем одни. *** Погода портилась с каждой минутой. Азирафэл рассеянно перебирал песок, дело близилось к вечеру, но остатки тепла еще ощущались на пальцах. Разве имело значение, что он думал о грядущем? Нет, как и то, что время стремительно и беспощадно начинало свой ход, не спрашивая ничьего мнения. Он даже не знал, чего ожидать в этом новом мире. Незнакомом, опасном и вдали от божественной защиты мире. Слова короля не придали уверенности, а наоборот только увеличили страх, скапливаясь тяжелыми сгустками. Ангелы не должны бояться, в них это не заложено, но переживания все равно… переживались, причем самым неприличным образом. Ангел тяжело вздохнул и резко вздрогнул, когда услышал чье-то приближение. Запах Небес — то, что олицетворяло их как нечто осознанное и в то же время недосягаемое, крайне родное и волнительное ударил в нос так сильно, что вызвал бы слезы и кашель, если легкие нуждались в кислороде. Точнее, в их арсенале присутствовала такая функция (плоть к плоти, все как у людей), но к своему стыду, Азирафэл еще смутно понимал, как им пользоваться. Он ощущал приближение каждым пером в крыльях, каждая частичка в нем откликалась на воинственную агрессию, в немом и затаенном восторге ожидая, когда же тот подойдет ближе. Гавриил выглядел, так как и ожидалось от воина Всевышней — с яростным взором, широкими плечами, золотыми сверкающими доспехами, мечом в одной руке и щитом в другой. Архангел тяжело ступал по земле, словно ходьба давалась ему с трудом. Огромные белые крылья излучали праведное сияние. Он не нуждался так уж сильно в оружии, два острых крыла справлялись ничуть не хуже освященного клинка. Но ему нравилось ощущение власти, могущества перед врагом. Архангелы спустились на небесную твердь позже Начал, и их работа заключалась в охране Рая и сада от непрошеных гостей. Их знакомство произошло случайно. Азирафэл тогда только-только получил свое новое имя, потом пламенный меч и конкретную задачу — охранять восточные ворота, а также поглядывать за деревом, к которому нельзя было подпускать любопытные ручонки людей. Его это странным делом возмущало: казалось абсолютно невозможным, чтобы Ее творение могло оступиться на подобной глупости. Но работа есть работа и ничего тут не поделаешь… Поначалу все шло довольно неплохо, стены сада справлялись с мелкими демонами и ангел мог позволить себе изучать новое место обитания. Но спустя пятый или шестой день Ад пошел в атаку, прислав в этот раз особо омерзительных монстров, от дыхания которых самые отдаленные рассады в ужасе скукоживались и сохли, и ему пришлось встать в ряды защитников. Непритворный ужас сковал ангела, несмотря на всю храбрость и решительность — никто не дал ему инструкций. Раздражающие взгляды Вехаэла (который, к слову, вообще находился у северных ворот и каким образом умудрялся с ним пересекаться, для него оставалось загадкой) только усугубляли панику. Когда с Небес спустились архангелы, все превратилось с непрекращающееся месиво из кожистых крыльев, шипов и когтей. Вокруг ревело и стонало, смешивалось в невыносимый красный с черными прожилками, обрушиваясь волнами боли и вражды. Обе стороны сражались до последнего крика и не думали даже на минутку сделать перерыв, а Азирафэл стоял посреди этого ужаса и не понимал, где какая сторона находится. Осознание не пришло, даже когда руки как по чужой воле подняли меч и сделали первый взмах. Святой огонь согревал воздух и постепенно приводил в чувство. Он не позволял себе отойти от стены, и в этом не было нужды — враг слишком увлекся небесными воинами, которые привлекали к себе внимание победоносными возгласами. Один особо изворотливый демон обрушился на него сверху в самый неожиданный момент. С его брони стекала кровь, и он воодушевленно пялился на ангела, ожидая легкую добычу. Он не знал его имени и ранга, но знал наверняка, что простым разговором не сможет избежать драки. Он слишком много думал. Металл звонко отскочил от длинных когтей демона. Азирафэл двигался осторожно, понемногу улавливая движения демона, чтобы в очередной момент отразить атаку. Рукоять меча идеально лежала в ладони, и он поражался тому, как степенно и непринужденно тело обращалось с совершенно новым для него предметом. Когда показалось, что преимущество на его стороне, демон сделал подсечку, заставив упасть на колени. Сверху послышался хриплый смех. — Обмельчали нынче ангелы, обмельчали. Азирафэл сдавленно крикнул, когда почувствовал чужую руку на собственном горле. Демон ухмылялся от уха до уха, с любопытством разглядывая добычу. — А ты интересный. Даже не знаю, стоит ли церемониться с таким рохлей или оставить тебя без крылышек, посмотрим, как наверху посмеются над тобой. Азирафэл поморщился. — Нет нужды, меня там уже никто не ждет. Крылья с шорохом раскрылись и стрельнули вперед, ударив не ожидавшего такого сопротивления демона в грудину. Удар оказался таким сильным, что с полным негодования возгласом тот упал со стены прямо в копошившуюся толпу братьев. Эдем устоял очередную битву, о чем возвестил горн Барахиэла. Архангелы безмолвно парили над поверженными врагами, но вкус победы витал в воздухе, его можно было потрогать, испить как воду из ручья. Азирафэл стоял, задрав голову вверх, и смотрел на них с нескрываемым восторгом. На Небесах обитали поистине прекрасные создания. И вместо того, чтобы вернуться, они внезапно опускались вниз, прямо в глубины сада. Страж замер, не веря своим глазам. Пришли ли они с новостью или… запретом? Грех был совершен и никто из принцев не отвечал за него, но кто-то же должен ответить за косяк… Барахиэл не был королем, но королевское чувствовалось на уровне созидания[4]. Все архангелы носили доспехи, но поверх его облачения развевались розовые ленты с мельчайшими золотыми крошками, придавая особый шарм. Внешность начальника архангелов застряла между мужским и женским началом, черты лица так лениво перетекали от плавных к острым, что спрашивать не стоило…от греха подальше. Их насчитывался жалкий десяток, хотя по рассказам Нифанаэла численность воинов измерялась количеством звезд на небе. «Страшно много», — затравленно тогда думал Азирафэл, пытаясь представить, сколько же демонов присылают им навстречу. И стыдливо скрылся в зарослях, не желая на самом деле ничего слышать и видеть. План, Ее план уже работал, и нет никакой причины для разговора с ними, король решал проблемы еще задолго до их появления, так к чему волнения? Он сел на большой камень и начал ловко переплетать цветы со стеблями и листьями в подобии короны. Корона получалась нарядной, но ему казалось, что бутонов недостаточно и размышлял, не вставить ли других цветов для разнообразия и уже собирался встать, как послышался шорох и к нему спустился Гавриил. Ангел слегка дернул губами, с неудовольствием взирая на перепачканную кровью броню, но тот не заметив этого, подошел совсем вплотную. Спертый запах ударил в нос, подчистую затмив все остальные, лишь усилием воли заставляя не отворачиваться. Хотелось побыть в одиночестве, подумать о своем предназначении, но не придумав ничего, чтобы отвадить собеседника, Азирафэл сменил облик. Корона вспыхнула чересчур ярко. Рука вытянулась вперед, и в ладонь мягко уткнулся скипетр. В компании с мечом он смотрелся глупо, и непонятно было, что именно стоило держать в качестве атрибута (дилемма эта казалась смерти подобна). Потакая импульсу, он все-таки взмахнул свободной рукой, чтобы стереть кровь с доспехов, и когда пятна с легким свечением пропали, позволил себе улыбнуться. Гавриил запоздало понял перемену и лишь когда глаза метнулись чуть выше, прямо на уровне короны, его взгляд стал осмысленным. И немного растерянным. — Мой господин. Поклон немало удивил Азирафэла. — Встань, архангел Гавриил. Я не твой король, — произнес Азирафэл, коря себя на неуверенность в голосе. — На тебе корона! — голосом же Гавриила можно было обрушивать камни. — Это так. Но только Нифанаэл имеет над нами власть, я же воин его указа и Ее воли. Архангелы представлялись как могущественные и отстраненные создания, но почему-то сидя рядом с Гавриилом, он ощущал приятную и положительную ауру. Глаза нежного лавандового цвета успокаивали. — Я видел тебя у восточных ворот. — Меня назначили стражем. Но, кажется, я не очень-то хорошо справляюсь. — О чем ты? Ты храбро сражался. — Не люблю… вид крови. Гавриил фыркнул, демонстративно махнув рукой. — Чушь. Ты воин, как и я. Это в нашей природе. — Но меня не сотворили воином, я получил эту должность лишь с появлением человека. — Тем лучше! — покровительственно ответил Гавриил. — Что толку сидеть в саду! Демоны не дремлют, они подступают с каждым днем и неизвестно, выживут ли те создания, что Она создала. — Не говори так, Она не даст их в обиду. — Она создаст новый мир, гораздо лучше этого, так к чему расстраиваться? Тогда Азирафэл желал с ним поспорить, но не нашел аргументов. Сейчас же необходимость вдаваться в дискуссию отпала, потому что это ничего не меняло. Азирафэл ждал заката, запоминая образы, которые скоро уйдут вместе с остальными пережитками прошлого. Но ждать, зная, что ты не один, было куда спокойнее и даже приятнее. Гавриила не интересовали местные красоты, он равнодушно озирался, как всегда прислушиваясь к незнакомым звукам. — Слышал, что ты уходишь из сада, — начал он совершенно безучастно, даже не глядя на ангела. — Мне нравится сад, — признался Азирафэл. Архангел резко развернулся к нему и присел на камень. Холодные пальцы коснулись его плеча. — Пойдем со мной. — О чем ты говоришь? — Азирафэл поразился прикосновению. Оно было таким… мягким. — Нам пригодится лишняя пара рук. Люди справятся сами. — Нет, не справятся. И это входит в мою работу. — Я поговорю с Ней, она с радостью переведет тебя к нам. — Но зачем? — Потому что мне хочется видеть тебя рядом. Азирафэл внезапно понял, что по инерции вдохнул воздуха, как человек. В ребрах отдало странной вибрацией, и с непривычки на поверхность вышел кашель. — Ты говоришь странные вещи, Гавриил, — он подался вперед, пытаясь увидеть в лиловых глазах ответы. Это было ошибкой. Архангел шумно вздохнул и, схватив обе руки ангела, рванул на себя, практически сталкиваясь носами. Азирафэл испугался, если успел бы понять, что происходит. Он приоткрыл рот, но не находя нужных слов, замер в неудобном положении. — Ты похож на солнце, Азирафэл. Мне нравится это в тебе, — архангел по-птичьему наклонил голову, продолжая держать, но, не усиливая хватку. — Я ангел и к солнцу не имею никакого отношения, — от такого заявления ангел даже забыл, о чем они изначально говорили. — Более того, оно слишком жаркое, будь я и правду солнцем, то спалил бы все вокруг, не зря серафимы поместили его так далеко. — Да, но ты наполняешь землю такой же благодатью, как и оно. Когда ты стоял на восточных воротах, я издалека чувствовал этот свет. Азирафэл неуютно повел плечами. Это была шутка? Нет, он никогда не замечал за ним склонность искажать смысл. Прямолинейность его рассуждений вызывала уважение, до поры до времени, конечно. Иногда тот перегибал палку с откровениями, что вызывало чувство… неопределенности. — Приятно с твоей стороны, конечно, таким образом отблагодарить меня за то спасение… — Азирафэл. — Хотя конечно, на спасение это мало тянуло.… И все же я вынужден отказать тебе, Гавриил. С закатом я уйду из сада раз и навсегда, чтобы последовать за ним и выполнять Ее волю. — Ты даже не задумаешься над моим предложением? — Гавриил все также спокоен и безэмоционален, но что-то в его голосе дало понять, что это напускное безразличие. — Ты прекрасно знаешь, что я не могу. — Но почему? Неужели тебе хочется влачиться за этими людишками? — Гавриил поморщился. — Они же такие… странные. — Они — лучшее, что было создано, — возразил Азирафэл, с большой нежностью вспоминая о положении Евы. — Их род очень занятен и мне не терпится увидеть, как они будут справляться. — Что ж, — сдается Гавриил, взмахнув крыльями. — Как пожелаешь. Но если надумаешь… Он не договорил, пытливо посмотрев на ангела. Азирафэл улыбнулся, но ничего не ответил, вспомнив про заброшенный венок. Искать цветы ему уже не хотелось. Вместо этого он придумал кое-что получше. — Гавриил, подойди ко мне. Импульс, которому он поддался, довольно щурился на солнце где-то там, по ту сторону смертной оболочки. А когда архангел послушно сел, вновь уравнивая их рост, вспыхнул и потух, задорно хихикая. Руки принца совсем не дрожали, когда он аккуратно коснулся чужих висков, придирчиво примеривая рукотворную корону, старательно накрывая шипы нежными бутонами. Эмоции Гавриила излучали странную смесь шока и любопытства. — Что это такое? — Они называются розами. Они очень приятно пахнут, но у них острые и опасные колючки, будь аккуратнее. Азирафэл критично оглядел свое собственное творение. Конечно, он не приложил ни единого усилия к созданию этих прекрасных цветов, забирать заслуги Софиэла — та еще перспектива стать удобрением, но отчего-то осознание того, что он смог применить их в таком необычном и трогательном виде, приятно грела душу (наличие которой осознавалась слабо). На внезапно притихшего Гавриила он почти не обратил внимания. — Как думаешь, эти розы можно забрать в Рай? Ну, знаешь, не думаю, что от сада что-то останется… а мне хотелось бы что-то оставить на память, — произнес он, еще раз оглядывая бутоны. — Ты отнесешь их туда? С востока дул сильный ветер, смещая тяжелые тучи в разные стороны. Солнце не располагало к тому, чтобы взять ситуацию в свои права, и погода всего-навсего превращалась из пасмурной в облачную, но страж с удовольствием оглядел небо. Все лучше, чем холодный и мокрый дождь. «Святой дождь», — одернул себя Азирафэл, невольно вспомнив странного улыбчивого демона. В этот раз Гавриил не торопился, возможно, боясь вспугнуть скорее себя, чем Азирафэла. Их лбы соприкоснулись, легкая искра вспыхнула между ними, похожая на стайку светлячков. — Ты ведь понимаешь, что он забудет об этом до следующей бойни? Нанаэл мог бы двигать горы одним пальцем руки, если бы хотел. Но вместо этого он управлял магией, как и Хахасиах, то и дело находя повод для ссоры. Она постаралась сделать всех ангелов особенными и его не обошла вниманием, но все же кажется, переусердствовав в стремлении выделить: копна коротких черных волос торчала так сильно вверх, словно их пыталась выдернуть стая ворон, а узкие глаза серо-зеленого оттенка смотрели слишком откровенно и вызывающе. Нанаэл видел знаки, бесконечные намеки на бесчисленные пути прошлого, настоящего и будущего, но его сил не хватало на то, чтобы связать картину воедино, лишь в общей картине, без возможности что-то поменять. Возможно, в этом и крылась причина обид, связанных с Хахасиахом — тому открывались мистерии на многие века, которые тот мог считывать как открытую ладонь. А еще принц всегда запахивался бледно-синей туникой по самый нос, хотя никто не мог понять ни причины, ни следствия такого стеснения. Он ловко жонглировал своим скипетром — короткой серебряной палочкой без узоров и надписей, чем вызвал недовольно нахмуренные брови Азирафэла. Скипетр этот имел свойство превращаться в самые неожиданные вещи и очень часто впитывал низших ангелов как воронку, чтобы подпитываться их энергией. — Это в любом случае лучше, чем ничего, — вздохнул Азирафэл, понимая, что тот, в общем-то, прав. — Не хочу уходить. — Это ничего не меняет, — ответил Нанаэл, смешно сморщив нос. — Неужели ты ни о чем не жалеешь? — О чем? Все веселье еще только начинается! — Веселье… — Азирафэл задумался. — Что-то мне не кажется, что не будет весело. — Ты пытаешься видеть будущее, мой принц? — Нанаэл состроил страшное лицо, прекрасно понимая, что никого им не напугает. — Мы так скоро подеремся. — Ты — несомненно, — охотно согласился Азирафэл, сумев выдавить из себя улыбку. — Будь сдержаннее, мой принц, а то Его Величество придумает для тебя другую работу. Небо, наконец, рассеялось и сквозь мрачную дымку проступили розовые, фиолетовые и нежно-оранжевые облака. Время шло к закату. Азирафэл тоскливо уставился вдаль, поняв, что именно его не устраивало в их походе. Он привязался к материальному миру. Страж сердито зажмурился. Нет, нужно выкинуть это из головы и следовать намеченному плану, иначе не избежать неприятности. Тем временем к восточным воротам подлетали принцы Начал. Один за другим они становились рядом, дожидаясь команды. Они ждали Нифанаэла, получавшего последние инструкции от Небесной канцелярии. Кого Азирафэл не ожидал увидеть, так это четырех архангелов на небольшом отдалении. Уриэл, Сандальфон и Михаил небрежно удерживали себя крыльями в воздухе, абсолютно не выказывая никакого интереса к предстоящему действию. Гавриил же смотрел только на Азирафэла, чем вызывал странные ощущения, похожие на дуновение ветра по спине. — Он смотрит на тебя. Архангел, — в каком-то излишне веселом тоне произнес Нанаэл. — Тебе кажется, — ответил Азирафэл, стараясь не отвечать на этот странный и противоречивый взгляд. — И что? Ты не согласился уйти с ними? — Поправь меня, но мне казалось, или ты работал на южных воротах? — возмутился Азирафэл. Нанаэл не ответил, вместо этого подобравшись очень близко, плечом задел плечо Азирафэла и приобнял руку, практически отсекая путь для побега. Не то чтобы страж и собирался вырываться, на самом деле, он нуждался в какой-то поддержке. — Может быть, я тебя защищаю. — От кого ты меня собрался, защищать, позволь поинтересоваться? — От повышения? Не знаю. У меня ощущение, как будто он только ждет, чтобы тебя куда-то утащить, — Нанаэ лениво ткнул носом в плечо Азирафэла. — Не испытывай Ее терпение глупостями, мой принц, не испытывай, — Азирафэл легонько похлопал по руке ангела. — Пойдем, он вернется с минуты на минуту. Азирафэл понаблюдал, как Нанаэл в одно движение взлетел на стену и уже расправил собственные крылья, как ощутил нехорошее предчувствие. Он поднял глаза и понял, к чему относились эти опасения. С севера яркой искрой во тьме приближался Вехаэл. Настроение, с таким трудом поднявшееся из пучины, вновь упало ниже уровня моря.