***
Яо устало брел по протоптанной тропе между давно увядшими деревьями. Острые обломленные веточки и камешки то и дело врезались в голые стопы. Идти было больно, множество порезов неприятно щипали, а некоторые продолжали кровоточить и оставлять после себя следы на земле — недопустимо для скрытного Ху-яо. Но сейчас лис совсем не обращал на это внимание — ему было всё равно, придут за ним охотники или нет, убьют или сжалятся и пройдут мимо. Он был истощен и подавлен, ходил, не отрывая взгляда от земли, а ярко-красный хвост волочился за ним следом, собирая на себя всю пыль усохшей земли. Прижимая руки к груди, лис переставлял болезненно худые ноги и упорно шел вперед. Маленький сухой листок сорвался с дерева и упал на его длинные каштановые волосы. Лес увядал, как и его хозяин. В разгар весны деревья стояли голыми и безжизненными — это отражение болезненного состояния души его хранителя. Многие животные давно покинули лес, либо уже умерли. Люди не захаживали сюда, предпочитая обходить мертвый его стороной. Поэтому Яо и не переживал, придут ли по его душу охотники. Ловить здесь было давно нечего. Лес опустел, от деревьев осталась лишь пустая засохшая оболочка, цветы завяли, а в единственным упоминанием о животных остались лишь их скелеты. Но Яо продолжал ждать. Несмотря на атмосферу гибели, оборотень не покидал проклятый лес, где вырос и где впервые встретил человека. Он помнил, как следил за ним с самого его прихода, как по-девичьи прятался за деревом, чтобы заклинатель, решивший испить воды из чистого источника, не увидел его. К сожалению, Яо не знал, что юноша заметил его пушистый хвост, мелькнувший меж густых кустов, когда еще только собирался войти в лес. Яо выглядывал из-за дерева и старательно пытался вспомнить и узнать в этом благородном заклинателе сына какого-нибудь божества. Складки белых одежд струились по его статной фигуре, изящные руки ловко зачерпывали прозрачную воду из родника, завораживающая улыбка дополняла его образ и делала ещё более светлым и элегантным. Однозначно небожитель! Но как бы лис ни старался, он не мог ощутить от этого юноши духовную энергию, присущую всем божествам. Пока Яо утопал в своих мыслях, он не заметил, как тёплые миндальные глаза не сводили с него взгляда. Испугавшись, лис выбежал из-за своего укрытия намерением убежать, вспомнив слова матушки о черствых людях. Пускай Яо и не верил, что таким человеком мог оказаться этот благодетель, он всё ещё боялся, что мог напугать человека видом Ху-яо. Однако, даже в длинных белых одеждах юноша передвигался быстро и неслышно — этого было вполне достаточно, чтобы нагнать убегающего лиса, схватить его за запястье и притянуть к себе. Сейчас Яо вспоминает те моменты с улыбкой и нескрываемой печалью. Несмотря на то что Ху-яо в народе не очень любили и считали встречу с ними предвестником несчастья, Сичэнь провел с ним весь день и ночь. Сам заклинатель почти ничего про себя не рассказал, потому что интересовался больше Яо, а сам Яо, будучи очень болтливым, поведал о себе всё. Лань Хуань был потрясающим собеседником. У лиса таких было мало, точнее, ни одного до сегодняшнего дня. Но Яо мог слушать людей, которые приходили к нему. В основном это были дети и девушки, прибегавшие в лес просить у его хранителя счастливую свадьбу или новые игрушки. Яо слушал их, но не мог позволить себе ответить. Он даже не хотел объяснять, что не в состоянии им чем-либо помочь, ведь он не небожитель. Однако люди любят приписывать любые плохие или хорошие случайности к существам, о которых мало знают. Зато с Сичэнем можно было вдоволь наговориться: он слушал и задавал тематические вопросы. Лис впервые за долгое время почувствовал себя усталым, а рот уже болел от количества сказанных слов. Хуань тогда над ним посмеялся, назвав болтливым лисенком. Яо не обиделся — ему было даже приятно это слышать, потому что до этого лисенком его называла только мама. До глубокой ночи он пролежал у Сичэня на коленях. Сичэнь нежно перебирал пряди шелковистых волос, а Яо игриво бил его хвостом. Благодетель тогда выразил свое большое восхищение по поводу его алого украшения, а лис в какой-то степени даже засмущался от столь искренней похвалы. — Мне нужно уходить. После этих слов душа Яо буквально разбилась на две части. Он грустно всхлипнул и отвернулся. Наивно было предполагать, что столь благородный юноша останется с ним в лесу. Но Сичэнь опустился на колени рядом с ним и ласково обнял сзади, одной рукой приглаживая бьющийся о землю хвост. Яо вытер капельки слез, с надеждой взглянув в теплые карие глаза. — Я вернусь. Сичэнь обещал вернуться. Это дало лису стимул жить дальше. Вот только Сичэнь не сказал, сколько нужно было ждать. Но в тот момент Яо было всё равно: его переполняла надежда о счастливом воссоединении. Яо поклялся ждать, а Сичэнь обещал вернуться. Той ночью они вместе посадили саженец лазурной орхидеи. Лань Хуань попросил заботиться о цветке и приходить к нему каждую ночь. Завороженный Яо готов был пообещать что угодно: неизведанные чувства поглотили его в свои глубокие сети. И если благодетель прямо сейчас приказал бы ему выйти из леса и быть забитым простым людом, Яо бы так и поступил. Когда Сичень покидал лес, Ху-яо проследовал за ним до самого конца, хотя сам Лань Хуань настоятельно просил не приближаться к границе леса. Не послушав его, Яо проводил Сичэня. Уже на выходе из леса Сичэнь обернулся и кивнул ему в знак прощания. Засмущавшись, Яо быстро нырнул в кусты, услышав вдалеке тихий смех. С того момента прошло много времени, возможно, больше сотни лет. Но лис продолжал ходить на крохотную поляну с единственным живым цветком — лазурной орхидеей. Цветок поражал своей красотой и изяществом, был отражением Лань Сичэня. Делясь с растением своей духовной силой, Яо продлевая срок его жизни, сокращая свой. Так тянулись годы. Каждую ночь Ху-яо возвращался на поляну, где сиял цветок, садился рядом и поливал. Эта ночь не была исключением. С трудом переступая с ноги на ногу, лис приблизился к цветку, собрал духовную силу в центре ладони и сжал её в кулак. Вскоре на зеленые листья закапали свежие капли прохладной воды. — Долго ты будешь это терпеть? — За спиной лиса раздался уставший и недовольный голос. Яо не было нужды поворачиваться, чтобы узнать его обладателя. Богиня ветров всегда была к нему добра: она единственная из небожителей сочувствовала преданному хранителю, звала его с собой. Но несмотря на все уговоры покинуть лес, Яо отвечал, что у него здесь есть обязанность, — следить за цветком — и он готов был выполнять её, пока не умрет рядом с ним. Говорил он это на полном серьезе. — А-Яо, он не придет, хватит себя мучить, покинь этот зачахший лес! — Дева, облаченная в белоснежные одежды, бесшумно подошла ближе и положила свою теплую руку на спину лису. Так она делилась своей духовной энергией, и Яо был ей безмерно благодарен. Если бы богиня практически ежемесячно не вливала в его меридианы духовную силу, которую Ху-яо уже не мог питать из леса, он бы давно умер. — Он обещал. За спиной раздался тихий вздох, девушка ещё какое-то время вместе с Яо грустно смотрела на цветок. Поднявшись с колен, она изящно вознесла руку с веером и скрылась. Легкий ветерок, колыхнувший волосы лиса, был оставшимся упоминанием о ней. Сухая земля моментально впитала в себя воду. Коснувшись тонким пальчиком нежного лепестка, Яо горестно вздохнул. Отстранившись, он попытался подняться, но неожиданно прочная сеть свалилась на его голову и придавила к земле. — Вот он! Держите! — послышался мужской крик, лис прижал к голове острые уши. «Ну вот и пришли по мою душу». Сил у него, конечно же, не осталось. В последний раз взглянув на цветок, он словно негласно с ним попрощался. Тем временем охотники потянули за сеть, и та прочно окутала тело лиса. Прикрыв глаза, Яо ожидал, когда ему выпотрошат живот и снесут голову. Уж больно любили местные охотники хвастаться чучелом в виде какого-нибудь необычного существа: оборотни-лисы были одними из таких. Вероятно, он тоже скоро будет украшать стену какого-нибудь богатого купца, а из его хвоста сошьют воротник в подарок дочери. Не самая лучшая судьба для хранителя леса, который в свое время кормил их деревню. — Тащите его сюда! — Тело Ху-яо волокли по земле, в волосах запутались веточки и сухие листья. Распутав хранителя леса, мужчины прочно связали Яо руки и ноги. Выхватив острые зубцы, они неаккуратно состригли с его рук острые когти. Подняв исхудавшее тело, охотники положили его в широкий паланкин. Оборотень удивился, что его не бросили в мешок, а аккуратно положили на мягкие одеяла. Вскоре повозка затряслась. Прикрыв глаза, лис невольно провалился в глубокую дрему.***
Проснулся он в незнакомой комнате. Всюду была роскошь, но классический минимализм. За широким окном не слышался гул птиц. На трясущихся ногах Яо поднялся с постели и подошел к окну с широким подоконником. По ту сторону, где-то внизу, разъезжали дороги повозки, ходили люди и горели огни. Даже ночью здесь было почему-то непозволительно громко. Сморщившись, Яо вернулся обратно, подтянув к себе одну из множества подушек. Он плюхнулся на кровать и уткнулся носом в квадратную подушку. В голове всё перемешалось, шум и гам давил на разум. Обычно такого никогда не было в его тихом увядающем лесу. Зарывшись под одеяло, оборотень старался прикрыться от всего этого. Неожиданно раздался щелчок, и гулкие возгласы словно по умолкли. Однако Ху-яо всё равно не поднял головы, даже когда услышал чьи-то шаги. Кто-то приблизился к кровати и сел рядом, лис сразу уловил запах человека, почему-то этот аромат был ему слабо знакомым. От неожиданности оборотень вздрогнул, чужая широкая ладонь легла ему на спину и стала медленно водить вверх вниз. Тихонько приподняв голову, Яо повернулся в сторону прогнувшегося под тяжестью чужого тела матраса. — С-сичэ-энь? — У лиса перехватило дыхание. Лицо перед ним потеряло юношескую смазливость, но осталось всё таким же красивым и утонченным. На его голове была красивая белая корона с лазурными бриллиантами, одежды расшиты серебром, а на шее висела дорогая подвеска с эмблемой империи. Мужчина кивнул и, протянув изящную ладонь к волосам Яо, осторожно выпутал одну из сухих веточек. Лис завораживающие следил за плавными движениями императора. Лань Сичэнь легко открыл лежащую на столе бордовую шкатулку и вынул из неё ножницы с пилочкой. Взяв одну руку лиса, он бережно стал убирать острые углы неровно остриженных когтей, превращая их в маленькие, но аккуратные ноготочки. Позже он взялся за расческу, выпутывая из волос Яо колючки и веточки, расчесывая по одной каштановой пряди. Лис блаженно прикрыл янтарные глаза с протянутым вертикальным зрачком. Если бы он имел родство с кошками, то обязательно бы заурчал. Тем временем Яо оценил свой новые, практически человеческие ногти. К сожалению, они в скором времени должны будут вновь отрасти и превратиться из аккуратных и ровных в острые и смертоносные. Некоторым смельчакам, попытавшимся сорвать его орхидею, уже не слабо влетело за это. По крайней мере, из леса они ушли расцарапанными и до смерти переруганными. Нахмурившись, лис поднял голову с подушки и увидел на широком подоконнике мраморный горшок с одной единственной орхидеей. — Да, это она, — улыбнулся Сичэнь, уже свободно расчесывая длинные волосы. Тонкие пальцы, словно принадлежащие музыканту, погрузились в копну каштановых волос, разделяя их на три пряди. Легкими и плавными движениями руки император заплел своему пленнику косу. — Вы забрали её из леса? — томно спросил лис, лениво взмахивая хвостом. — Мгм, — кивнул, а потом добавил слегка поникшим голосом, — хотя, от леса там мало что осталось. Бывший хранитель виновато прижал уши к голове. Почему-то сейчас ему стало стыдно за то, что он не уберег место их первой встречи. Но всю свою силу он отдавал на поддержание жизни цветка, так что её для леса попросту не хватило. Глубоко вздохнув, Яо перевернулся на бок, прижался ближе к императору и воспользовался его коленями как подушкой для головы. Мягкие поглаживания не прекратились, слабая коса тянула голову вниз, в то время как самому хотелось стремиться вверх к человеческим рукам. — Тебе нужно отдохнуть. — Не открывая век, лис протестующе замычал, когда его стащили с колен и уложили на подушку. Сверху на пленника приземлилось теплое одеяло. Почувствовав, что Сичэнь собирается уйти, лис ухватил его за белоснежный рукав длинного одеяния. — Оставайся… — сонный голосом пробормотал Ху-яо. Сверху раздался беззлобный смешок, и совсем скоро Яо почувствовал тепло. Сильные руки обняли его со спины и прижали ближе. — Теперь спи. Орхидея расцвела.