***
Время близилось к Часу Соловья, но рассвет ещё не наступил. Джон проснулся от щемящего чувства тревоги внутри. Пошарив рядом рукой, он поймал кисть Игритт. Это его немного успокоило. Открыв глаза, парень заметил, что девушка тоже не спит. Джон вдруг понял, что его так гнетёт. Неестественная тишина будто бы заполонила мир: ни порыва ветра, ни возгласа зверя или птицы. Ни шороха вокруг. Нащупав рядом с собой ножны, он начал медленно выбираться из-под шкур. Осторожно выбравшись из палатки, Джон Сноу огляделся вокруг. Костёр давно догорел. Солнце окрасило небосвод алым, но ещё не поднялось, поэтому всё, что окружало его, казалось смутными тенями. В неверном свете поднимающейся утренней зари Джону подумалось, что тени шевелятся сами по себе. Присмотревшись повнимательнее, он понял, что так оно и было. Тени действительно двигались. Ещё мгновение и его взору предстали чудовища, подобные тем, которых он и другие братья-дозорные видели в Чёрном замке — безжизненные тела с глазами, наполненными ярко-синим ледяным светом. — Тревога! Опасность! — закричал во весь голос Джон Сноу, выхватывая из ножен «Длинный Коготь». Вихты тут же заверещали и бросились вперёд. Вольный народ, хватая оружие, выскакивал из своих убежищ. Игритт бросила на угли ворох сосновых веток, которые вспыхнули, осветив лагерь. Началась битва. Мертвяки лезли со стороны леса. Отряд одичалых храбро пытался дать им отпор, благо, что большинство нападавших были не вооружены. Джон сначала разрубил пополам кричащего скелета, потом снёс голову ещё одному вихту. В этот миг из темноты на него выскочил полуголый толстяк, покрытый трупными пятнами. Молодой человек воткнул меч ему прямо в пузо, но тот, несмотря на выпадающие из него кишки, совсем не обратил на это внимания, а наоборот, прихватив меч обоими руками, начал тянуть его на себя, стараясь добраться до Джона своими гнилыми зубами. Парень хотел упереться в него ногой, чтобы освободить оружие, но тут толстый мертвяк, словно получив удар великаньей дубиной, неожиданно отлетел в сторону, унося с собой Длинный Коготь. Джон увидел перед собой ещё одного, но выглядел этот совсем иначе. Высокая ледяная фигура возвышалась огромной глыбой, а взгляд устремлялся прямо на него. В руках Иной держал меч изо льда. Джон попятился назад, лихорадочно соображая, как ему вернуть меч. Скорее опираясь на интуицию, нежели осознанно, парень достал то, что могло сойти за какое-никакое оружие — обсидиановый нож, по случайности припасённый за пазухой. Иной наступал, тесня Джона и не давая возможности приблизиться к себе. Вот он занёс свой ледяной меч для удара, намереваясь сразить Сноу, но тут по нему ударила стрела. Игритт, заметив Джона в опасной ситуации, намеревалась помочь ему, но стрела, угодив Иному прямо в грудь, разлетелась на тысячи осколков, словно сосулька. Хоть стрела и не причинила ему никакого вреда, Иной на мгновение замедлился, ища глазами того, кто помешал ему. Воспользовавшись моментом, Джон Сноу бросился на него и вонзил кинжал в то место, где у человека бьётся сердце. Иной развернулся, но тут же покрылся ледяными трещинами, разламываясь на куски, пока не рассыпался в ледяную пыль. Следом за ним на землю попадали и все мертвяки. Ошарашенный Вольный народ озирался вокруг, не веря в то, что бойня так внезапно закончилась. В пылу боя, никто не заметил, что взошло солнце.35 За Стеной
4 марта 2020 г. в 15:35
В последнее время за Стеной становилось намного холоднее. Мороз крепчал. Ветра не было совсем, и поэтому утренний туман зачастую застаивался до полудня, а иногда рассеивался только ближе к вечеру. Вольный народ хоть и привык к такой мерзлоте, всё же старался кутаться потеплее, а вечерами отогреваться горячим чаем, а иной раз и кое-чем покрепче. Дыханье застывало, не выходя наружу. За Стеной как нигде чувствовалась смерть. Зачастую мороз сокрушал, выматывал настолько, что казалось ещё чуть-чуть, и мир прекратит своё существование. Джон Сноу давно перестал бороться с холодом. Молодой человек иногда вспоминал, как попав в Чёрный замок, находил его до ужаса неуютным. Тут, далеко за Стеной, воспоминания о нём согревали душу. А уж Винтерфелл Джон теперь считал самым тёплым местом в мире.
День клонился к вечеру, и сейчас, глядя на Вольный народ, парень размышлял о том, как изменилось его отношение к этим людям. Раньше, как и все жители Вестероса, он называл их одичалыми, считал бандитами и врагами. Сейчас же он ими, скорее, восхищался. То, как бесстрашно эти люди преодолевали невзгоды, встающие на пути, не могло оставить его равнодушным. Да, они хотели перебраться по ту сторону Стены, но разве это можно ставить им в вину? Они всего лишь люди, мечтающие убраться от опасностей. Вольный народ готов принять удар судьбы в любой момент, но внутри ими движет страх перед смертью, перед Богами, перед всем миром, а вместе со страхом — надежда на жизнь.
Дрова потрескивали в костре. Джон Сноу, вглядываясь в разноцветные лепестки пламени, размышлял о своей жизни, претерпевшей за последнее время столько изменений. Ещё совсем недавно он мечтал стать братом Ночного Дозора и нести клятву до конца своих дней. А теперь он сидит тут, среди этих людей, и не знает, что ждёт его дальше. Братья-дозорные наверняка считают его предателем. Отчасти, так оно и было. Джон много раз задавал себе вопрос, почему он отпустил Игритт, почему не убил её? Ведь тогда бы ничего не случилось. Ему бы не пришлось убивать Куорена Полурукого, но тогда он бы никогда не оценил Вольный народ по достоинству. Кроме того, он нарушил целибат, правда отчего-то это волновало парня менее всего. Игритт вызывала у него новые, необъяснимые чувства. Конечно же ему нравилось предаваться с ней любви, но было что-то ещё. Эта неотёсанная рыжая девчонка сумела пробраться в самые дальние уголки его души и понимала его лучше, чем он сам. Джон так углубился в свои мысли, что не заметил, как к нему приблизился Тормунд.
— Что, холодно, воронёнок? — проговорил здоровяк, зачёрпывая из котелка травяной чай. — Ничего, сейчас Стену перелезем, да погреемся. Заодно и проверим, правду ли ты нам рассказал про Дозор. Ты же помнишь, что я слежу за тобой?
Джон Сноу, конечно, помнил. Манс отправил его с небольшим отрядом во главе с Тормундом, чтоб Джон доказал свою преданность.
— Ложись спать, завтра нас ждёт большой переход. Нужно набраться сил, — сказал Тормунд, дружески похлопывая Джона по плечу. — Вон и Игритт одной без тебя холодно, — хмыкнул он.
Джон прыснул, поднялся и направился в сторону палатки. Протиснувшись внутрь, он стянул ножны и залез под шкуру. Определённо, под боком у Игритт он почти не чувствовал холода. От молодого женского тела исходил лишь жар, который парень ощущал даже через толстые слои одежды. Он припомнил, как впервые в пещере возле водопада он прикоснулся к ней. Её обнажённая кожа тогда казалась ему самым нежным, до чего ему доводилось дотрагиваться. Сейчас эти мысли вновь вызвали у него острое желание. В паху сладко заныло. Игритт, скорее всего, почувствовала его возбуждение. Она вдруг приподнялась, стянула с себя штаны, откинула шкуру и, не говоря ни слова, взгромоздилась на него сверху. В палатке было темно, и Джон не мог рассмотреть всё то, что таил её взгляд, но в каждом её движении он улавливал такое же страстное желание, как и у него. Пошарив в складках одежды, Игритт нашла то, что искала. Довольно хмыкнув, она вобрала в себя восставшую мужскую плоть. Джон крепко сжал девушку за бёдра. Совсем не давая ему опомниться, она начала яростно двигаться. Джон прикрыл глаза и довольно застонал. Из груди Игритт вырывались не менее сладострастные звуки, которые на короткое время лишали Джона рассудка. Ему совершенно не хотелось, чтобы девушка останавливалась. Непрошенные мысли растворились и улетели в небытие. Тело пронзало невообразимое удовольствие. Вот, наконец, Игритт задрожала, выгнулась и крепко сжала бедра любовника своими ногами. Джон притянул её к себе и, совершив в ней ещё несколько резких толчков, ощутил, как пик наслаждения настигает и его. Густое семя потекло из его мужественности в её разгорячённое лоно. Спустя несколько мгновений осознание ситуации начало возвращаться к нему. Совершенно не желая того, он стянул с себя обмякшую девушку и вновь накрыл их шкурами. До утра оставалось не так много времени, а им нужно было хотя бы немного отдохнуть.