Квест

Они жались друг к другу на полу у кухонной мойки, пока твари, эти непонятно откуда взявшиеся выродки, доедали город, высасывая из него последние соки. Облако переплетенных между собой тел вот-вот должно было оставить центр и потянуться к поселкам в частном секторе. Уходить из заброшенного дома и двигаться дальше по Рижскому шоссе казалось едва ли не опаснее, чем оставаться на месте. Твари достали бы их откуда угодно. Мир не был бесконечным. Мир больше не был собой. Чтобы отвлечься и унять тяжелое дыхание, Антон уставился на пыльный польский сервант — только его верхние полки и виднелись из укрытия. Лет пятнадцать назад в каждом доме был такой же лакированный пенал высотой до потолка, немо разевавший рот от удивления, пока шла пересборка действительности: лебединые озера, покрикивание пуль в подъездах, иглы заместо газет в почтовых ящиках, скопище мешков в клетку на Черкизоне. Сейчас внутри серванта была тишь и благодать, словно хозяева решили оставить ему по себе добрую до безыскусности память: фарфоровый нарядный чайник, пара чашек с золотой росписью, потертый короб с подернутыми белым налетом ложками внутри. Между кухней и прихожей в полутьме блестела занавеска из деревянных бус. Бессмысленно было надеяться, что электричество заработает. Какие, к черту, коммунальные службы? Арсений молчал с полчаса, буквально целую вечность, и это насупленное молчание было пострашнее событий в Москве. Он касался Антонова плеча своим; ощущение живого человека рядом отрезвляло. Потому что несложно сойти с ума, если буквально все идет вразрез с твоим представлением нормальности. — Может, мы не подумали о чем-нибудь? — спросил Антон, косясь на взъерошенную макушку Арсения. — Что-то упустили, а решение прямо у нас под носом? За окном над мойкой завыл ветер, забился в стекло взбесившейся мошкарой. Твари-пришельцы странно влияли на насекомых. Про кота в городской квартире, где Антон валялся в обнимку с игровой приставкой, когда все началось, даже вспоминать не хотелось. Антон тогда запаниковал ужасно, схватился за телефон. Арсений на звонок ответил сразу. Через пару часов они уже гнали на чужой раздолбанной тачке в сторону Рижского, объезжая по обочине километровые пробки и рухнувшие столбы электропередач. По всем фронтам опоздали: на трассе им не попалось ни единой живой души, а в небе над Павелецкой раздавалось вширь облако тварей-пришельцев. Между резиновым скрипом их хвостатых тел и громогласным шипением морд подмигивали разряды тока. Антон вспомнил и Шуховскую башню. Как она, натужно скрипя болтами и сочленениями, отделилась от основания и медленно поднялась в небо, в черный поток парящих тварей. Хвосты пожрали ее всю минут за пять, не больше. Арсений вздрогнул и уставился на нити деревянных бусин у коридора. Те волновались от взявшегося из ниоткуда ветерка — двери и окна наглухо закрыты, господи боже, откуда тогда сквозняк? Арсений с заминкой перевел взгляд на Антона, наплевав на дребезжание бусин. Сказал: — Мы ничего не упускали, Шаст. Твари боятся воды, но воздух слишком сухой, чтобы быть дождю, а канализацию и открытую воду они контролировали с самого начала. Мы ведь пробовали, к воде не прорваться. Добавь к этому областной карантин — и мы почти на краю земли. Некуда дальше ехать. — Напомни, сколько суток человек может обходиться без воды? — угрюмо ухмыльнулся Антон. — Нас найдут раньше, — Арсений пожал плечами. — Идиотская ситуация, Шаст. Никогда не мечтал помереть на чужой даче, как поэт-алкоголик. Или бездомный. Польский сервант над их головами застрекотал блюдцами. Взбесились фарфоровые чашки. От подземных толчков чайные пары подошли к краю полки и побились, белоснежные, о вздувшийся старый паркет, разойдясь волной в стороны. Антон поджал под себя ступни, чтобы не пораниться. — Тут-то нас и ебнут, да? — без всякой надежды спросил он. — Конечно, — доверительно откликнулся Арсений. Приобнял за локти и помог поскорее встать. — Но мы побегаем от них еще немного. Под взрывающимися один за другим стеклопакетами Арсений потащил его, едва волочащего ноги, в проем прихожей. Занавеска скрипнула и вдруг обрушилась — вместе с проволочной самодельной гардиной. Арсений втолкнул Антона в крошечную два на два ванную и запрыгнул за порог сам. Щелкнул задвижкой. Латунная ручка, за которую он держался, отлетела, и с нею в кулаке Арсений упал под ноги Антону. Лбом врезался в керамическое колено унитаза. — Живой? Арсений кое-как поднялся с древнего паласа и ответил, потрясая вырванной с корнем ручкой: — Временно. Антон нервно и не к месту хихикнул: до того всегда аккуратный Арсений сейчас нелепо выглядел, пусть насмешливый отрешенный взгляд и остался при нем. Антон уселся на край чугунной ванной с разводами очевидно хуже, чем выдался у его матери с отцом, которого он не помнил, или, скажем, у Арсения с женщиной, которой Антон не знал. — Арс, у тебя кровь. Стало не до шуток. Арсений потрогал лоб и зашипел от боли. Пальцем провел над верхней губой и с удивлением отнял его с красным, налитым блеском отпечатком. — Ты как? Тошнит? Сотрясение? Арсений до жути долго перетирал кровь между пальцев, будто пробовал на ощупь дорогую ткань или редкую экзотическую специю. — Слышишь меня? — Я? Прекрасно слышу. Это ведь ты говорил, что решение может быть у нас под носом, а мы его не замечаем? Антон нахмурился: — Я не имел в виду, что было бы славно покидать тебя об унитазы. — Унитазы тут ни при чем, — Арсений поднял на него светлые глаза, в которых плескалась очередная безумная идея. Пожалуй, не по-обычному безумная, а какая-то совсем уж радикальная. — Ну же, Шаст, урок биологии, третий класс. Из чего наше тело состоит на шестьдесят процентов? Антон нахмурился. Арсений был явно не в себе. Он явно задумал очередную выходку, которая потопит их обоих. — К чему ты клонишь? — Так знаешь или нет? — Арсений вошел в раж и даже не удосужился запрокинуть голову, чтобы остановить кровь. — Из воды, конечно, — ответил Антон. — Но это не значит, что я буду на тебя ссать или плевать себе в глаз, чтобы выбраться отсюда. Не то чтобы я не думал об этом, только это не решение. — Хочу попробовать кое-что другое. Должно сработать. Арсений принялся рыться в подвесном шкафу, скидывая неподходящий скарб в умывальник. Он явно искал нечто определенное. По спине Антона побежал холодный пот. За дверью зло завывал ветер, скрипели половицы и слышалась воинственная трель кукушки из настенных часов. Бывает ли что-то страшнее тишины? У Антона был заготовлен ответ: механические вопли птицы, которую вытянули из гнезда и били об стену в качестве немудреного развлечения. Аперитива. — Нашел, — Арсений повернулся к Антону с опасной бритвой, зажатой в пальцах. Бритва выглядела так, словно ей не пользовались по меньшей мере лет десять. — Не собираюсь вспоминать свой две тысячи седьмой, — честно признался Антон. — Я был тогда не вполне счастлив. — Тебе ничего делать не надо, — махнул бритвой Арсений, и Антон попятился, уперевшись задом в пустой унитазный бачок. — Твари боятся воды, так? Я придумал, откуда ее взять. Так что ты, Симба, спасешься. Большим пальцем Арсений собрал кровь под носом и оставил на Антоне оттиск аккурат над переносицей. И тут до него дошло. — О нет, — Антон замотал головой. — Ты не посмеешь, Арс. Ты меня не кинешь. — Еще как кину, — воодушевленно сказал Арсений и примерился лезвием к собственному предплечью. Как резать, чтобы сцедить побольше крови? Очевидно, Арсений не знал. Очевидно, Арсения это ничуть не смущало. Он закатал рукав и наудачу сделал пару надрезов над светлыми короткими волосками. Антона замутило. Он открыл крышку унитаза, внутренне изготовился, но тошнота — настоящая — все не подступала. — Не так уж и страшно. Гляди, пошло дело. Славься, Арсюшка, и его низкая свертываемость крови. А теперь снимай футболку. Антон положил горящую голову на пластиковый стульчак унитаза и скосил взгляд вниз. В полоске света под дверью метались тени. Впрочем, твари уже совсем не скрывались. Они всласть громили комнату. Слышался то треск дерева, то разряды тока. Внутри тварей проходило электричество? Или, может, они им питались? Антон не знал. Но заставил себя подняться на ноги и стащил футболку с плеч. — Вот так, — сказал Арсений тихим успокаивающим голосом и вытер порезанное предплечье о живот Антона. — Сейчас сделаем из тебя красавчика. Только не дергайся, ладно? Арсений принялся резать бритвой вторую руку, чтобы натереть Антону щеки и шею, пройтись по груди, плечам и ладоням. — Мокрые, — улыбнулся Арсений. — Как всегда. Голос Антона потерялся в гортани. Он молча наблюдал за тем, как Арсений наносит на него красное, толстым слоем — повсюду, где Антона не закрывает ткань. Он отер кровью даже ступни, аккуратно и тщательно. С дыханием случилось что-то неладное. Тени теперь стучали. Из стен они выбивали дикий потусторонний ритм, приветствуя их двоих в доме, который собираются сожрать, снаружи и изнутри. — Умирать больно? — спросил Антон. — Разумеется, — Арсениева беспечность была сродни сумасшествию. — Каждый раз. Боль — она ведь всегда немного разная. — Никуда без тебя не уйду. Арсений пропустил Антоновы слова мимо ушей, обмазывал его деловито и собрано, прошелся ладонью по лицу, а после снял лишние капли со слипшихся коротких ресниц. — Ты готов, Шаст. — Арсений, нет. Не надо, — Антон уже не возмущался — уговаривал. — Твари тебя не заметят, пока жидкость не высохнет. Они не учуют тебя, даже если спляшешь у них на хвостах. Погоди, ты же не умеешь танцевать, — лающе засмеялся Арсений, якобы ни капли не испуганный. Ложь. — Вали, одного меня хватит. Свора решит, что уничтожила всех, кто тут был, и оставит тебя в покое. Твари начали выламывать дверь. Наносили телами по одному сильному удару за раз. Они играли, заигрывались. Эдакое своеобразное чувство юмора: им хотелось получить чуть больше страха — и растянуть приятный момент. Арсений не выдержал. — Для двух трупов в этой комнате слишком мало места! — заорал он, обыкновенно чрезвычайно спокойный. — Или предложишь лечь валетом? Он сжимал спасительное лезвие, готовый полосовать себя снова. Все никак не мог с ним расстаться. — Уходи, Шаст. Пока я не передумал. Ну! — Куда я пойду, мы и так у границы. — А я сказал, гуляй отсюда на все четыре! Арсений пошатнулся. Дверь разорвало в клочья. ДСП, словно конфетти, полетело в коридор, взметая пыль с полу. Антон закрыл рот рукой, чтобы не заорать: за изорванным взрывом простенком роились десятки безглазых осклизлых хвостов с волнующимися погремушками. Так вот что источало эти маленькие разряды тока… — Прям как ты в своем железе, — невпопад пробормотал Арсений, загипнотизированный этими круговыми движениями. Непонятно было, где внутри потока конец, где начало, и чем вообще соображает эта слепая тварь. — Ну привет, Лисичкина. Антон начал было оседать на пол. Из желудка рвалась полупереваренная еда. Босые ноги ранились о куски ДСП. Деваться было некуда — до тех пор, пока рой погремушек не метнулся к Арсению, высвобождая часть свободного пространства. Антон беззвучно закричал, глядя на то, как они впиваются Арсению в плечи и быстро спеленывают его тело хвостами, присасываются к вискам и спине. И тогда Антон побежал, с отвращением перепрыгивая через тварей, наступая на осколки чашек и деревянную стружку, в которую превратился польский сервант. Хлебнул старик на своем веку много, да весь вышел, и не при лебедях, а при змеях. Антон ринулся на улицу сквозь выбитое окно и ударился коленом о мойку. Боль в ноге казалась неважной и совсем игрушечной, пока он сражался с парализующим ужасом и картиной, где Арсения пожирают звенящие электричеством хвосты. Антон мог бежать бесконечно долго, лишь бы избавиться от холодного острого запаха крови Арсения, пока на самом что ни на есть ровном месте не врезался в воздух. Врезался буквально ни во что. В прозрачную стену, которая преграждала путь к уродливому ржавому Жигулю, который еще можно было бы завести. Выкроить десять дополнительных минут жизни. Если повезет, то и полчаса. Антон покатился по траве. Кажется, у него была сломана нога. Кажется, нос тоже. В воздухе прозвенела сирена. Над головой загорелись грани прозрачной панели. Голос из ниоткуда — уж не бог ли, а, впрочем, бога нет — объявил: — Поздравляем, квест “Дальние гости” окончен! Голос принялся зачитывать, как с листа, подсвечивающиеся на панели ячейки. Они ветвились запутанным древом: — Позвольте огласить результаты. Выбранный стиль прохождения: стелс. Модель финала: “Самопожертвование ради другого.” Открыта локация: “Домик в деревне”. Вы получаете пятьсот шестьдесят восемь очков. Суммарное время прохождения — четырнадцать игровых часов. Побочные достижения: спасение кота — нет, нахождение бункера — нет, убийство пришельца — ноль из ста, изгнание пришельцев — нет, смерть участника квеста — да. — Какое, на хуй, спасение кота? Плевать мне на кота, слышите? — заорал обессиленный Антон, глядя на панель с отметками. — Вы офонарели там совсем! Заорал — и тут же начал захлебываться, лежа в собственной ванной, наглотавшись от ужаса остывающей розовой жижи. — А потому что, что? — назидательно сказали в беспроводной гарнитуре, которая в ухе совершенно не чувствовалось. Будто слышишь выдуманные голоса в голове, но уже ничему особенно не удивляешься. — А потому что не надо на смену выходить невыспавшимся, да, Антох? И не надо мне тут казенный гидрогель кушать, он вообще-то денег стоит. — Дрон, да пошел ты, — зло выплюнул Антон. Он нащупал ногами дно и оттолкнулся. Вынырнул из толщи смарт гидрогеля, уперевшись для надежности седьмым шейным в бортик. До боли, чтобы почувствовать хоть что-нибудь. Отер лицо дрожащей ладонью — подушечки пальцев оказались сморщенными и смотрелись по-младенчески жалко, — убрал со лба приставшие розовые куски. — Ну-ну, Антон. Лучшие кадры Клаба так с начальством не разговаривают, — примирительно забухтел Дрон в гарнитуре. Делано смягчился. — Приезжай лучше за зарплатой. — Очень смешно, — ответил Антон, потирая переносицу. Хотелось забыть этот кошмар, отделить от себя, освободиться, как змее — от старой негодной кожи. — До вечера отправлю отчет по итогу смены. А деньги переводи как обычно на карточку. Казалось, что кровь с пыльным вкусом до сих пор во рту, перекатывается на языке далеким отзвуком. — Арс? — Антон дважды щелкнул по внутриканальному наушнику, переключаясь на другой контакт. Сам, тем временем, потянулся вытащить катетер из левой руки. Капельница с глюкозой была неотъемлемой частью погружений. Антон не был трудоголиком, но на этапе тестирования время внутри квестов не ускорялось, и на смене приходилось проводить порядка десяти-двадцати часов. Самая долгая смена Антона длилась и вовсе тридцать два. И две полных капельницы глюкозы. Спасибо Дрону, в тот раз отправил Оксану к Антону домой поменять пакет с раствором, чтобы он не сдох прямо во время миссии. У Арсения, например, такой роскоши не было. Он был тестировщиком, таким же, как Антон, но в Питере, далеко от головной конторы. Дрон его вылазки с особым тщанием не контролировал. Есть друзья, готовые за тобой бдеть, — хорошо. Нет — пеняй на себя и внимательно считай проведенные внутри квестов часы. Если помираешь прямо в поле, лучше лишиться оплаты за незакрытую смену, зато успеть вовремя сменить капельницу. И, в конце концов, не задохнуться в гидрогеле, если кислородная маска откажет. Антон растирал плечи, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения склизких хвостов. Гарнитура зашипела, двоя звуки в амбушюрах. Сквозь помехи Антон услышал чужое поверхностное дыхание: — Я тут, Шаст. Все в порядке, — сказал Арсений. Антон почти слышал, что он улыбается. Как на последних минутах квеста: спокойно, словно все для себя решив. — Ничего не в порядке, Арс. Проклятый Дрон, надо же было пихнуть нас в совершенно сырой скрипт. Как на бойню отправил. — Надо было нам с тобой бункер искать, Шаст. Типичная Дронова задумка: я такие в двух предыдущих играх находил. — Готов спорить на деньги, он его на Павиляге спрятал. Чтобы у игроков жопы сжимались ехать навстречу тварям. Взламываешь тачку и гонишь прямо в ураган. Красиво так-то. Только, Арс, скажи, ты зачем это сделал? — Это? — переспросил Арсений. Антон живо представил его, лежащего в чугунной ванной вроде где-нибудь на окраине Питера, куда добираться — на метро и потом две остановки на маршрутке. Чтобы кафель белый ободранный в розовых застывших разводах, чтобы капельница тоже в левой, на металлической стойке. Рядом на табуретке приготовленное полотенце и стопка коньяка — для души. Потому что невозможно работать тестировщиком больше года и не бухать. И не просыпаться от кошмаров. И не считать, что профдеформация не делает тебя плохим человеком. Не ссорит с близкими. Не шепчет в темноте, что ты из другого мира, а мир, что вокруг тебя — со стопкой коньяка и облупленным кафелем, — немного ненастоящий. — Ты понял, о чем я, — Антон повел плечами, и оцепенение, которое сковало его по рукам и ногам и заставило зрачки уставиться в несуществующую точку, пропало. Унялось застарелой болью. — Почему ты был так, ну… Совсем не сомневался. На том конце провода Арсений зашипел, может, вытаскивал иглу катетера. Снова послышался мягкий шепот кусков гидрогеля, которые после долгой смены наверняка выглядели как островки киселя в потемневшей стылой воде. — Знаешь, — сказал Арсений, — Это было одно из самых рациональных решений за последние месяцы. Когда выхожу с тобой на смены — всё по-другому, Антон. Не знаю, как объяснить. — Ясно, — сказал Антон, не давая себе труда объяснить, что же ему все-таки ясно. — Еще увидимся? — Увидимся, — эхом откликнулся Арсений и незаметно отключился, пока Антон бездумно дрейфовал в гидрогеле и пялился в потолок.