Легенды Оромеры. Великий Орёл

      Спустя бесконечный час, во время которого стража вначале вязала «подлого вора и убийцу», потом успокаивала «жертву» которая активно мешала им в предыдущем деле, затем освобождала руки «защитника», жандармы дождались начальство.       Прибывший долговязый тип, с нашивками следователя, и по случаю праздника облачённый в парадный мундир, возмущённо высказав все, что он думает о жандармах, не оградивших место преступления и собравших толпу зевак, направился к Косте.       Подойдя вплотную он заглянул ему в глаза и обернувшись поинтересовался:       — Сержант, Вы ведёте расследование?       Стоящий рядом жандарм, красномордый суетливый толстячок, до инцидента тихо мечтавший о кружечке пива в трактире напротив, растерянно заозирался.       Через пару долгих минут сообразив, что расследование поручено ему, он подтянул объемный пивной массив, расположенный под грудью и сообщил:       — Да.       — Вы осмотрели тело?       — Нет, господин. Так вот и обнаружили. Но оно ещё дергалось, когда мы подоспели.       — А кто нашел? — следователь внимательно посмотрел на Эмилию.       — Вот, она...       Долговязый тяжело вздохнул, расстегнул верхнюю тугую пуговицу редко надеваемого костюма, снял перчатки и велел подать ему стул.       — Давайте господа по порядку, торопиться нам некуда, — констатировал он.       — Мы прибыли в столицу вчера и собирались посмотреть праздник, — начала Эмилия, — Но потом немного поспорили, и я решила ...       — Напали на нее. Я успел, — вставил Костя. И, посмотрев на покойника, со вздохом сообщил: — Не хотел я. Он сам... нанизался!       — Спаситель сразу забрал душу то, — вставил сержант...       Рассказ зашёл в тупик, и следователь со вздохом велел перевернуть покойника.       Серое лицо, покрытое густым слоем трехдневной щетины выражало гнев. Ещё не успевшее остыть тело слишком быстро лишилось души и предпринимало последние попытки внешним видом выразить своё возмущение.       — Так это Чернявый Джон, — вдруг громко сообщил кто-то из толпы любопытствующих, — За него три золотых из казны обещано...       — А кому положено то? — активно продолжали обсуждение зеваки. — Дурачку приезжему, Иль кому...       Следователь выразительно посмотрел на Костю и последний также выразительно кивнул, отвечая на невысказанный вслух вопрос.       - В общем, - следователь решительно поднялся, - я считаю, что дело можно закрыть за отсутствием состава преступления. Имела место быть необходимая самооборона, которая совершенно удачным образом совпала с крайне отрицательной личностью покойного, находящегося в данный момент в полицейской ориентировке на немедленный розыск. Всем все понятно? – нахмурившись, он обвел толпу грозным взглядом, - Для дачи показаний требуются свидетели, просьба пройти в участок.       Зеваки в участок пройти не захотели, и толпа рассосалась в считанные мгновения. Следователь повернулся к Косте:       - Вам бы я посоветовал не задерживаться в городе. Мало ли кто мог вас видеть.       Наскоро уверив следователя в своем намерении убраться как можно быстрее, Костя подхватил вялую и бледную Эмилию за руку и потащил ее обратно в гостиницу. И, естественно, не видел, как следователь, отдав жандармам распоряжение доставить тело в морг при полицейском лазарете, зашагал в управление, довольно бурча себе под нос что-то вроде «доберманы не дураки, и нюх не потеряли, да, пусть змееволк сам разбирается со своей судьбой, а нам и трех золотых хватит…».       Костю же больше волновало состояние девушки – она, испытавшая сильный стресс, вяло мотылялась за ним безвольной куклой, глаз не поднимала, только изредка продолжала хлюпать распухшим носом. Надо было как-то выводить ее из стресса, причем, чем быстрее – тем лучше. Вспомнились слова сержанта оттуда, с родной Земли: «клин клином вышибают». То есть можно было попробовать заменить стресс непосильный другим, который можно прожевать и выплюнуть. Волоком затащив девушку в гостиницу, мимоходом бросив монету портье, Костя не с первого раза попал ключом в скважину, а, справившись с дверью комнаты, почти бросил Эмилию в мягкое кресло. Зашипел на нее, постепенно повышая голос:       - Как ты могла? Ты, пустоголовая макака, поперлась в город к бухим уркам, давно тебе юбки во всех обоссанных углах не задирали? Путешествовать она задумала, блажью своей трясти по лесам. Тебе не то что орла, тебе собственное яйцо доверить нельзя! Курица!       На этих словах Эмилия вскочила, рыжие глаза заполыхали гневом и обидой, вытянулась, почти нос к носу с высоким парнем, выкрикнула:       - Не смейте на меня орать!       Костя моментально умолк, расслабил напряженные плечи, облапил Эмилию, преодолевая сопротивление, притянул к себе:       - Все, малявка, молчу, все уже кончилось, ты молодец, хорошая сильная девочка, все позади, тебя больше никто не обидит, не реви, не реви я сказал…       Но слезы, внезапно хлынувшие у Эмилии, текли потоком.       - Не реви, нос распухнет, никто замуж не возьмет с носом как картошка…       - Да хоть бы, - пробубнила девушка, пряча лицо, отстраняясь и нашаривая в складках юбки носовой платочек.       - Не реви, жених сопливый попадется…       - Лучше сопливый, чем п… ой, - Эмилия осеклась и виновато посмотрела на парня, слезы моментально высохли, - подразумевается, что я не должна знать таких слов.       Костя уже хихикал:       - Что, прям совсем «ой»?       - Угу, - кивнула Эмилия, аккуратно промокая глаза уголком измятого, а после заново свернутого платочка, - голубоногий олуша. Мне его подыскали для того, чтобы попытаться восстановить род, а он «ой».       - Так, с этого момента подробнее, пожалуйста, при чем тут род и зачем его восстанавливать? – Костя напрягся, кажется, вот сейчас речь зашла о серьезных вещах.       Эмилия села на краешек огромной кровати, приглашающе похлопала рядом. И рассказала своему нечаянному знакомцу все. Все, что знала, все, что надумала, про проклятие, про переселение, про чудака-дядюшку, про незадачливых женихов…       Костя обескураженно поскреб в затылке. Кажется, блажь избалованной принцесски обернулась действительно суровой необходимостью.       - … и если ты меня повезешь домой, я сбегу от тебя при первой же возможности. А если не получится, то все равно уеду уже из дома второй раз. Третий, если понадобится. Четвертый. Я все равно доберусь до великого Орла, - закончила Эмилия со вздохом, но твердо. Помолчала и перевела тему:       - А почему ты не взял причитающуюся тебе награду?       Костя усмехнулся:       - Это называется «взятка», - он взъерошил волосы упрямо мотнувшей головой Эмилии и закончил:       - Завтра с утра пойдем на рынок покупать тебе теплые штаны – в горах холодно.             ***       Когда Генри уставился на телеграф, Оддбэлл познал на практике, как баран смотрит на новые ворота. И понял, что как бы шурин не хорохорился, строя из себя поклонника и знатока прогресса — что и как делать с радиотелеграфным аппаратом, он не имеет ни малейшего представления. М-да, уж... Ладно, придётся учить.       - Генри, постой-ка! А вот ещё генератор — электратор, фонарятор — зажигатор!       Оддбэлл поджал одну ногу, упёр руки в бока и положил голову на плечо, практически превратившись в сыча, только в человеческом обличье и размере. При всей серьёзности ситуации, Генри не смог сдержать сперва улыбки, а потом и смеха. Вот же шут гороховый, а? Ну ни минуты без своих ужимок. С одной стороны — вот как с ним серьёзные дела делать, как ему довериться и жизнь дочери доверить? А с другой — кто лучше него подбодрит, из самой безвыходной ситуации найдёт не только самый простой, но ещё и самый жизнеутверждающий выход?       Аристократ отсмеялся и устало опустился на скамью у стеллажей. На маленьком столике справа стояла большущая, с блинную сковороду, бобина узкой бумажной ленты на металлической вилкообразной опоре, рядом с ней лежал медный ключ Мурзе с полированным деревянным шариком-рукояткой. Генри взял ключ, потянул к себе, насколько хватило провода, повертел в руках... И боком положил обратно на стол.       Оддбэлл застонал и закатил глаза. Мысленно. А вслух сказал:       - Знаешь, шурин, а почему бы нам не взять всё это гениальное добро будущего, не погрузить его в твою коляску, да не отправиться отведать вкуснейших жаворонков, что печёт твой замечательный повар?       - Жаворонков? Ты в своём уме, Блэст? У нас пока в перспективе осеннее, но никак не весеннее равноденствие! Да и даже если б было весеннее — согласись, пропажа Эмилии — мало подходящий повод для праздничной стряпни! - Генри начал терять самообладание. Шутки чудаковатого родственника переступали все допустимые меры.       - Да? Хм, - Оддбэлл переложил голову на другое плечо и сменил ногу, - Ну да, точно. Тогда просто поедем и установим генератор и этот аппарат у тебя дома. Безо всяких жаворонков.       И, не дожидаясь согласия, учёный сгрузил аппарат на тележку и резво потолкал её к выходу. Через пару минут в лабораторию вошли двое помощников, молча вытащили из угла здоровенный паровой генератор и понесли, очевидно, туда же, куда перед этим последовали Оддбэлл и телеграфный аппарат — к выходу из дома. Генри покачал головой, встал, поправил костюм и отправился следом.       По приезде в усадьбу мужчины немного поутешали снова расчувствовавшуюся было Луизу. Немалую роль в утешении сыграло привезенное оборудование и связанная с ним надежда на то, что вестей от поисковиков не придётся ждать неделями, и все новости можно будет узнавать буквально по горячим следам. Ободрённые такими приятными мыслями, решили ставить аппарат не в кабинете, как предполагалось изначально, а прямо в гостиной, и немедленно заняться телеграфным ликбезом.       Через полчаса генератор исправно тарахтел, напоминая самовар извергаемыми через высокую коленчатую трубу тяжёлыми паровыми облаками, а аппарат мигал зелёной лампочкой настройки и желтоватой подсветкой рабочей области перед собой. В освещаемом прямоугольнике на столе рекомендовалось расположить ключ передачи.       Сделали всё по инструкциям, даваемым Оддбэллом, антенну закинули на крышу, генератор установили в закрытом сверху, но с разобранными на доски и брёвна стенами старом овине и приступили к обучению «операторов».       Первой, что было совершенно логично, за прибор захотела сесть Луиза. Ведь именно ей выпала самая тяжёлая участь в любом расставании — ждать. И, как ни странно, очень быстро, практически «с лёту» освоила и азы работы с ключом, и непростую линейно-графическую кодировку — так называемую «азбуку Мурзе».       С Генри пришлось повозиться дольше. Оддбэлл уже было пожалел, что не захватил второй, портативный вариант аппарата, но тут «ученик» стал делать очевидные успехи, и Оддбэлл, воспрянув духом, начал разливаться соловьём на тему промежутков, интервалов, частот, соответствий ударов ключа сотням, десяткам и единицам, а так же буквам алфавита. Не забывал он ещё рассказывать байки, в которых владельцы телеграфных аппаратов путали символы и отправляли в свободный эфир такие удивительные и трудноразгадываемые радиограммы, что расшифровавшие оказывались в крайнем заблуждении и предпринимали из-за этого действия, не имевшие ничего общего со здравым смыслом.       Так, то со скрупулёзными объяснениями, то с шутками-прибаутками, чудак-учёный сумел-таки к вечеру вложить в голову родственника необходимый минимум знаний и надёжно закрепить их там. Затем, будучи напоен ароматным чаем с нехитрой, но вкусной выпечкой, которую повара успели сообразить за день, Оддбэлл Блэст раскланялся и удалился верхом на почтенном покладистом пони, которого родственники привели с собой, закрепив поводья на запятном поручне коляски.       Вернувшись, Оддбэлл первым делом отправился в ангар, к дирижаблю. Поднявшись в гондолу, мужчина подошёл к закреплённому на тумбе портативному телеграфу, тому самому, о котором вспоминал в процессе обучения Генри, включил питание и взялся за ключ. Усиливаемый оболочкой дирижабля, использующейся в качестве антенны, сигнал понёс в эфир очереди точек и тире.       «Сыч вызывает тетерева. Проверка связи. Тетерев ответьте сычу»...       Учёный отпустил рукоятку ключа и зафиксировал её в поднятом положении, чтобы случайно не спружинила от тряски и не послала ложный вызов. Дирижабль ещё никуда не летит, но дисциплина - основа успеха в любом приключении.       Теперь ждать. Пока Генри, новичок в телеграфном деле, сможет расшифровать отпечатанные на ленте точки и чёрточки.       На удивление, ждать пришлось не долго. Лампа приёма мигнула и запульсировала в такт самописцу, из-под которого поползла узкая бумажная полоса.       «Тетепев на свяги приём понтверждаю». Оддбэлл улыбнулся. Ничего. Главное достигнуто — аппарата родственники не боятся, бегут к нему при первых признаках передачи и смело берутся за ключ. А привыкнуть не путать количество точек и тире в символах — дело наживное.       «Отлично тетерев! Отбой» - отстучал Оддбэлл, выключил аппарат, обесточил гондолу и отправился в Хранилище почитать перед сном свежих лоцманских сводок, доставленных намедни с посыльным прямиком из гильдийской картографической лавки, которую содержали в столице близнецы - альбатросы Тим и Дэнни.