Легенды Оромеры. Великий Орёл

      …..А-а-а-а-а-а-а-а по пыльной дороге       Шёл солдат крива-а-аногий?       А за ним восемна-а-а-адцать ребя-я-я-ят       Они зашли-и-и-и-и в реста-а-а-аранчик       Чекалдыкнуть ста-а-аканчик       Но продали-то им лима-а-ана-а-ад…       Орал Костя, шагая по ровному тракту с огромным рюкзаком за спиной. Следом плелась невесёлая, нагруженная скарбом лошадь, на которой, (с целью уменьшения массы тела), на самом верху, как на насесте, сидела полуоглушённая и весьма недовольная курица!       Где-то через час ошеломление от внезапной встречи с НЛО стало стихать. Песни, переполнявшие грудную клетку, как-то быстро выкатились наружу и притихли, оказавшись в серой дорожной пыли. Плечи предательски заныли, напоминая о непривычно тяжёлой ноше. На лбу появились бисеринки пота.       Он расстегнул куртку и оглушительно чихнул, не заметив подло вылезшего с обочины на дорогу корня. Боль от падения в колене оказалась такой неожиданной и резкой, что парень громко охнул, растянувшись во весь рост, носом в пыль, под тяжестью рюкзака.       Дэвгри, философски бредущая следом, остановилась, выставив уши топориком, и осуждающе посмотрела на лежащего.       Сзади резко зашуршало, и, словно через распахнутое в яркий полдень окно, рядом появилась худенькая, завернутая в коричневый плед, взъерошенная девушка, с крохотным пушистым пёрышком, застрявшим в волосах…       — Костя, ты что? Ты что лежишь-то? Тебе больно? — спросила она взволнованно.       Этот взгляд вдруг стёр все превратности бестолкового пути, которые, вырвавшись вместе с невесёлыми мыслями, улетели в синее небо из глубины сознания.       Он попытался улыбнуться. Но, сев, поморщился от резкой боли в колене. Потом неуклюже снял рюкзак и кособоко встал.       — Похоже, я сильно грохнулся, — буркнул парень, почему-то смутившись.       — Надо посмотреть, — засуетилась она…       Косте стало как-то внезапно легко, и всё вокруг окрасилось в яркие радостные цвета. Где-то сзади шуршала сумками быстро одевающаяся Эмилия, а он сидел, отодвинув тупую боль в глубины сознания.       Давно стёрлось злое разочарование от их первой встречи. Сейчас он был готов прожить вот так, в дороге, и два и три месяца, лишь бы эта маленькая взъерошенная курица ещё и ещё раз ТАК смотрела на него…       Она вернулась. Дала попить и стала аккуратно вытирать разбитое колено.       Костя огляделся. Небо над ними было сине-бирюзового цвета, словно, это и не небо плыло лёгкими пушистыми облаками, а белые лодки, качались по изумрудным волнам.       Наконец, острая боль утихла. Подлый корень, удовлетворённый падением путника, спрятался в ожидании новых неудачников. Надо было идти дальше.             ***       Спустя три часа колено раздулось, и ковылять стало окончательно невозможно. Да и Эмилия выбилась из сил, помогая тащить вещи.       — Чёртово барахло! — бурчал Константин. — Надо выкинуть всё.       Но вещи не бросал и продолжал хромать по дороге.       По его прикидкам, старый заброшенный тракт давно должен был влиться в новое широкое шоссе с трактирами и гостевыми домами. Но дорога петляла, и каждый новый поворот открывал вид то на тёмный зимний лес, то на серый, в тонкой корке инея, луг, то на блестящую холодным серебром, медленно текущую ледяную воду в далёкой излучине реки…       На небе, словно из тумана, стали появляться первые неяркие звёзды. Придорожные кусты, днём смешно топорщащиеся метёлками постепенно превращались в монолитный частокол из сплошных чёрных прутьев. Хотелось есть. Вдобавок, откуда-то из глубины молчаливого холодного леса, на тракт постоянно выкатывались треск и неразборчивое шипение, словно кто-то чужой, злой и огромный хотел выбраться на дорогу и, наконец, закусить. Дэвгри испуганно прижимала уши и пятилась.       Ещё один поворот, и перед путниками открылся окаймленный сияющим кварцем речного песка простор пляжа на небольшом полуострове, длинным языком уходящем в реку.       В этом месте широкая и полноводная река разбивалась на множество мелких рукавов, отделив их от основного русла гранитным широким утёсом, красиво смотрящимся в свете заходящего светила.       Каменный исполин был покрыт лишайником, который переливался самыми необыкновенными цветами от малинового и серебряного, до интенсивно зелёного и индиго… Вокруг торчали старые сухие стволы, нанесённые на отмель ежегодным половодьем да смешные, похожие на трезубцы, растения. Слышался плеск явно не мелкой рыбы…       — Здесь, — выдохнул хромоногий приключенец. — Дальше не пойдём. Тут дров полно, я за рыбой, а ты сушняк-то собери. Палатку потом поставим.       Всего через час, совсем на закате, Костя принёс несколько уже почищенных рыбин. Весело горел костёр. Дымилась рассыпчатая каша. Жарился улов. Смешно хрустел сытный овёс в мешке у Дэвгри. Ребята разбили палатку и натянули тент.       Быстро темнеющий горизонт принёс мглу и частый мелкий дождик, который тонкими ручейками стекал по покатым бокам палатки. Костя убрал котелок и подставил уставшее лицо под эти живые капли, бегущие с небес ветвистыми струйками. Дождь нёс странные волнующие запахи. Он пах еловым лесом, дымным костром, лошадиным потом и рыбой. К струйкам прозрачной воды примешивался ещё и слабо уловимый запах клубники. Костя глубоко вдохнул и вздрогнул: так пахли волосы Эмили.       Он вдруг испугался странных будоражащих разум мыслей и, буркнув: «Спокойной ночи», залез под одеяло, тут же громко захрапев…             ***       … Костя проснулся от того, что несмотря на тишину и подозрительно молчащую Дэвгри, мирно стоящую под тентом, у него появилось ощущение, что кто-то большой и очень опасный следит за ним. Он сел, выпутавшись из одеяла и всмотрелся в черноту ночи. Из темноты, слегка подсвеченная бледными лунами, на маленькую палатку со стороны реки внимательно смотрела морда.       Из раззявленного рта, сплошь усеянного мелкими острыми иглами-зубами, выступающими рыболовными крючками в несколько слоев, на песок капала чёрная во тьме слюна. Морда всмотрелась в возникшее на её берегу сооружение и, закрыв рот, пыхтя, стала вытягивать бесконечное тело на узкую прибрежную полосу — полюбопытствовать…       Костя понял, что легко может уместиться в этой пасти целиком. «Как у акулы, зубы-то», — вяло подумал он.       Между тем, чернильная мгла приближалась к палатке. Стояла полная тишина. Не было слышно перестука падающих с неба капель, не шумел ветер, мирно спала уставшая за день лошадка. Парень пошарил рукой и, нащупав только подушку, схватил её. Он был совершенно беспомощен. Узкие глаза речного монстра открылись шире, в них отразился серебряный свет ночных светил, и Костя, резко вскочив на ноги, кинул в него подушку и громко закричал: «Кш-ш-ш-ш, пш-ш-шел…».       Мгла придвинулась, обдала жаром и схватила парня за пострадавшее колено. Острая боль электрическим током пронзила тело, и человек понял, его едят…             ***       Эмилия проснулась от того, что её друг метался на матрасе и стонал. Лицо было покрыто потом, открытые глаза бессмысленно смотрели в темноту. Она откинула полог и выглянула наружу. Серо-седой луч предстоящего восхода уже наметился над одиноким гранитным пиком. Дорожки тускнеющих лун ещё серебрили поверхность тихо текущих вод. Стояла предрассветная тишина. Девушка легко выбралась из палатки и, схватив ведро, побежала к реке за водой. Лес за трактом сонно молчал, только хруст мелкой гальки нарушал сон предрассветного часа. Она набрала воды и поторопилась к больному. У палатки уже храпела встревоженная Дэвгри. Костя, выкатившись наружу, размахивал руками, борясь со сминаемым тентом и, разрушая первозданную тишину кричал: «Пш-ш-шла, кш-ш-ш-ш-ш…».       Картина была одновременно смешной и какой-то нереалистично страшной.       Эмили на миг остановилась и потом, размахнувшись, окатила взъерошенного парня ледяной водой, пытаясь охладить пылающую жаром фигуру.       - Обернись, — изо всех сил закричала она, — обернись, и жар уйдет! Костя, обернись!       Фигура на миг замерла, взгляд из-под мокрой челки обрёл подобие внимания, человек затряс пальцем и, схватившись за руку, обессилено прошептал: «Ж-жётся…».       Потом образ его начал расплываться.       И Эмили увидела его зверя. Он был огромен. Массивные кожистые ноги, напоминающие лапы Ворона, заканчивались птичьими когтями, из огромного широкого торса вырастали массивная грудная клетка и еще две лапы, напоминающие руки с мощными когтями, которые могли обхватить стоящий на берегу утёс. На высоте не менее четырёх метров на тонкой подвижной шее сидела голова с большими удивлённо открытыми яркими человеческими глазами.       Дракон пошевелился, и за спиной, в свете быстро встающего солнца, Эмилия увидела, как зверь разворачивает сияющие золотом огромные кожистые крылья…       «Костя… ты…», — прошептала она.       Зверь услышал.       Через секунду на песок сломанной веткой упал человек.       Эмилия подбежала и с облегчением поняла, что он спит. Дыхание выровнялось, и жар ушёл.       «Так вот ты какой, зелёный лесной змей», — подумала она и, подложив ему под голову подушку, пошла ставить перевёрнутую палатку и ловить испуганно ржущую запутавшуюся лошадку. Костя спал. Девушка знала, что после жара и преображения нужно время. Уже можно не беспокоиться. Хворь, видимо, попавшая в разбитое колено ушла, её друг поправится.