Легенды Оромеры. Великий Орёл

      — Ух ты ж! – ошарашенно протянул Костя. Чего-чего, а летающей тарелки в классическом ее исполнении он в этом мире нехоженых лесов и паровых машин увидеть совсем не ожидал.       Двояковыпуклый диск метров семи в диаметре из матового металла, испещренного миллионами пылинок на космических скоростях, косо приткнулся на камни.       Костя резво скатился с седла Ворона, успев за талию сдернуть Эмилию с Дэвгри. Девушка, пискнув, свалилась на парня сверху, больно придавив острой коленкой где-то в районе портняжной мышцы, отчего Костя коротко охнул и возмущенно затрепыхалась. Прошипев что-то мало цензурное про костлявые коленки, Костя скинул сердито пыхтящую Эми с себя, зажал рот ладонью, затолкал под прикрытие большого камня и навалился сверху, прикрывая собой. Понятливый Ворон залег сзади, только Дэвгри осталась бестолково топтаться на виду.       — Тихо ты! – шикнул сквозь зубы. Эмилия притихла, перестала барахтаться и только испуганно глянула круглыми глазами из-под растрепанной челки.       — Я сейчас уберу руку, только не ори. И вообще лучше ничего не говори, поняла?       Эмилия усердно замахала ресницами, соглашаясь. Костя убрал руку, попутно выпутав из волос сухую травинку. Эмилия покосилась на выброшенную представительницу незнакомой флоры и все-таки прошептала, мотнув головой в сторону тарелки:       — Это что? Ты его боишься?       — Космический корабль. И неизвестно, кто внутри, сиди тихо.       — Корабль? А где его парус? Порвался? А как это – космический? Там разве есть море? – глаза девушки загорелись в исследовательском порыве.       — Тсссс! – Костя прервал поток вопросов воодушевившейся Эмилии, — Нету там моря, там вакуум, просто так называется. И молчи, может, его хозяин питается непослушными курицами?       — Как ты? – хихикнула Эмилия, вспомнив их с Костей знакомство.       — Хуже!       Пока люди препирались, Ворону, видимо, надоело лежать просто так, и он выполз из-за камня и пополз к кораблю. Тут уже засмеялся и Костя – ползла эта туша, прижимая туловище к земле и в азарте высоко задрав хвост, что сводило не нет всю маскировку. Со стороны тарелки раздался механический голос:       — Уберите свое животное, а то я буду стрелять!       Тут уже Костя вымахнул из-за укрытия и подскочил к ящеру с криком:       — Не надо, он ничего вам не сделает!       — Обшивку поцарапает, полируй ее потом, — сварливо отозвался голос.       — Подумаешь, обшивка! Еще скажи – зеркальце погнет! – Костя попытался оттащить возбужденно принюхивающегося Ворона, но конечно же, в этом не преуспел. Сбоку подлезла светящаяся любопытством Эмилия. Даже Дэвгри, взбудораженная суматохой, присоединилась, оттоптавшись копытами по плащу Эми, по своим поводьям, испугавшись и уронив пару яблок, в которые тут же чуть не наступил Костя.       — Вы вообще нормальные? – возмущенный голос раздался уже тише и сбоку, — Вы что, совсем не испугались?       — Нет! – хором ответили Костя и Эмилия и повернулись в сторону говорившего.       Увиденное Костю не разочаровало: инопланетянин, маленький, по пояс, большеглазый и зеленый, такой же классический, как и его тарелка, такой же, как их рисовали в желтых газетенках вроде «Тайны Вселенной» или «Миры мирозданья», что любил читать хохол Петро из соседнего гаража. Читая и накручивая усы, он то и дело восклицал: «Глянь, що пишуть! Чудеса!». Костя помотал головой, отгоняя непрошенные воспоминания и успел поймать Эмилию, вознамерившуюся познакомиться поближе.       — Не ломись поперек батьки в пекло! Вы как здесь оказались? И почему на нашем языке говорите? – это уже в сторону пришельца.       — Летел, летел и оказался. Я тут уже давно летаю, переводчик настроил, — зелененький, видимо решив, что эта безумная компания не опасна, спрятал за пояс фиговину, в которой Костя без труда опознал классический же бластер из комиксов. Мозг парня отказывался воспринимать происходящее на полном серьезе, все казалось куском непонятной комедии или космической оперы, среди которой они оказались.       Эми, напротив, была сама серьезность:       — Вы потерпели кораблекрушение? У вас порвались паруса? Давайте, мы вас проводим, в столице есть прекрасные ткаческие мастерские, там сделают любую вещь.       Пришелец выпучил глаза на девушку, потом смысл сказанного дошел до него через дебри перевода и он отмахнулся:       — Такого там не сделают, сломался «гржжимывх».       Смысл непонятного слова дошел до Эмилии как «мозг, управляющий ходильным огнем». До Кости перевод дошел как-то совсем по другому, отчего он оживился и попросил уточнить, как этот «гржжимывх» выглядел.       — Зачем тебе это знать? – грустно произнес человечек, — Вы, аборигены этой отсталой планеты ничего сложнее кофеварки не видели.       Эмилия вспомнила медный узкогорлый ковшик, в котором дома варили кофе и обиделась:       — У нас паровые машины есть! Мы не отсталые!       — О том я и говорю, — совсем пригорюнился зелененький.       — Хорош кукситься, показывай, — скомандовал Костя, отпихивая любопытную зубастую морду своего ящера.       Инопланетянин совершенно по человечески пожал плечами и нырнул обратно в люк своей тарелки. Через минуту вышел снова и протянул парню на ладони обыкновенный процессор:       — Вот смотри, разве у вас есть такие высокие технологии? Для вас что «гржжимывх», что «куозимиза» на ножках – все одно непонятно.       Костя, решив не обращать внимания на непонятную «куо-чего-то-там», а заодно на снисходительный тон пришельца, приосанился:       — Кремниевый?       У инопланетянина и без того большие глаза полезли на лоб:       — Ты знаешь что такое «гржжимывх»?       — Более того, у меня такой есть, и как нарочно, совершенно ненужный! Только там программа под «Газель» стоит, под тридцать три-ноль два-ноль два.       — Можно программу списать с оставшегося целого, не проблема, но при чем здесь антилопа? – зелененький дико посмотрел на парня.       — Забей. Только бэкашки у меня с собой нет, он довольно далеко.       Инопланетянин заметно погрустнел, расстроенный.       — Но ты не парься, мы тебе скажем, куда идти. Или во, Ворон, дружище, отвезешь зеленого к бабке? И обратно? А мы потихонечку по дороге пойдем, ты потом догонишь. За день-другой все равно далеко не уйдем, а ты одна нога здесь, другая там, а?       Ворон восторженно закивал, явно предвкушая обильный обед у доброй женщины. С его скоростью он будет на месте через пятнадцать… нет, через четырнадцать часов, потом поесть, отдохнуть, поесть и столько же обратно. Нет, обратно медленнее, уж еды в дорогу он сумеет выпросить.       Потом сгружали Костин багаж, суетливо грузили мелкого пришельца в высокое седло, давали напутствия и передавали приветы. Эми все порывалась заглянуть внутрь тарелки, но даже маленькая она сумела только вползти на коленках в шлюз, покрутить там головой и задом выползти обратно.       Все равно увиденное ее поразило, что в сборах и погрузке она почти не принимала участия, лишь восторженно таращилась на чудо инопланетной техники.       Уже, глядя вслед резво удаляющемуся динозавру, Эмилия огорченно всплеснула руками:       — Ой, а как зовут его, мы так и не спросили.             ***       …Утро выдалось не по сезону ласковым. Пребывая в наибодрейшем расположении духа, Оддбэлл насвистывал «Крошку Хелон на водушном шаре» и следил за почти облетевшими кронами деревьев, лениво проплывающими внизу.       Город решили не прочёсывать пешком — слишком много времени на это уйдёт — а облететь прямо на дирижабле, держась на небольшой высоте. Так и видно гораздо лучше, и времени уйдёт меньше. Ну и дополнительное зрелище для местных зевак. Когда ещё дирижабль так близко увидят! Праздник же всё-таки, пусть радуются. Им диковинка, нам — плюсик в карму.       И мистер Оддбэлл, отрегулировав форсунки баллонов так, чтобы дирижабль шёл на минимально возможной для устойчивого полёта высоте, повернул штурвал, направляя воздушное судно к городской стене.       Восточные ворота были распахнуты настежь, и перед ними выстроилась очередь не меньше мили длиной. Кареты, дилижансы, пролётки, телеги, локомобили, всадники, просто крестьяне — огромная пёстрая змея из людей и их транспортных средств колыхалась, сокращалась, растягивалась, и медленно, но неуклонно двигалась, втягиваясь в ненасытную раззявленную глотку столицы. Перед самыми воротами суетилась усиленная смена стражи: проходные налоговые сборы были сегодня крайне обильными, и стражники буквально сбивались с ног, перебегая от одного транспорта к другому. Кто-то из стражников заинтересовался приближающимся дирижаблем, махнул алебардой, что-то прокричал… С тем же успехом он мог бы попытаться взять налог вон с того пролетающего над стеной голубя.       Оддбэлл усмехнулся и покачал головой.       — Вот странно, да? — обратился он к Оберону, — Сколько живём в этих землях оборотнями — а я ни разу не слышал, как организован сбор налогов с тех, кто не идёт в ворота, а перекидывается и спокойненько себе пролетает над ними?       Лоцман хотел что-то ответить, но не успел. В дверь гондолы не громко, но уверенно постучали.       Оддбэлл с Обероном переглянулись с выражением лиц, похожим на то, которое изображают на сцене бродячие актёры в комических миниатюрах про двух незадачливых друзей-сыщиков: «Нич-чего не понимаю!». Оберон подошёл и решительно открыл дверь с таким видом, словно твёрдо приготовился, входя в собственный дом, увидеть там стоящий под парами огромный грузовой локомобиль, готовый двинуться с места.       На пороге, цепко держась красными лапками за поперечный брус, сидел тот самый голубь, которого Оддбэлл минуту назад наблюдал через иллюминатор. Ну, или во всяком случае очень похожий. Птица время от времени балансировала, помогая себе короткими взмахами крыльев. В клюве голубь держал плотный красно-белый конверт с правительственным вензелем.       На правах хозяина и капитана судна Оддбэлл встал со своего места, подошёл к двери, наклонился и взял послание. Птица тут же отцепилась от порога, взмахнула крыльями и унеслась вниз, сделав эффектный глубокий вираж. «Ещё и выпендривается!» — подумал мистер Блэст, захлопнул дверь, вернулся в кресло и распечатал конверт.       В нём оказался лист гербовой бумаги, на которой каллиграфическим почерком значилось:       «Дирижабль «Летящий на…» приравнивается к пассажирскому наземному четырёхколёсному транспортному средству, шестёркою тяжеловозных коней влекомому, и подпадает под статью налоговой повинности, установленной для тяжёлого пассажирского транспорта, в праздничные и ярмарочные дни». Далее указывалась сегодняшняя дата и сумма побора. Документ закреплялся длинной витиеватой казначейской подписью.       Бумага была составлена явно заранее: под тип, название транспорта и дату оставлено место, заполненное позже, другими чернилами и другой рукой.       — Ну вот тебе и ответ, как берут поборы с пролетающих, — усмехнулся Оберон. — Ладно, нам всё равно придётся выйти, хотя бы для того, чтобы отправить отчёт Луизе с ближайшего телеграфного пункта. Там же и побор оплатим.       На том и порешили. Чтобы не заострять внимание на неприятном, продолжили воздушный осмотр праздничного города.       «Я вижу всё из облаков, не забывай об этом, крошка!» — как ни в чём не бывало напевал Оддбэлл. Визит мытаря в голубином обличье нимало не повлиял на прекрасное настроение этого неисправимого оптимиста.       Вдруг песенка оборвалась на полуслове, а беззаботная улыбка слетела с его лица, словно бумажная маска на ветру. Оддбэлл поднялся с кресла, подошёл к столику и снова вытащил из брошенного туда конверта налоговое уведомление. Развернул его, внимательно вгляделся в текст и навис над столиком, как коршун над выводком полевых мышат.       — Как… КАК ОНИ ОБОЗВАЛИ МОЙ ДИРИЖАБЛЬ??!!