Легенды Оромеры. Великий Орёл

      Эмилия крепко спала, когда дверь каюты вначале легонько скрипнула под чужой сильной рукой, а долю секунды спустя резко распахнулась, ударяясь о стену и разбрасывая щепу. Хлипкий крючок, накинутый в петлю, сорвался и рыбкой улетел куда-то под потолок. Эмилия в испуге подскочила в койке, и тут же на нее накинули плотную ткань, завертели, замотали, одновременно ощупывая, подхватили и куда-то понесли. Эмилия перепугалась еще больше, забилась, забарахталась в душащем мешке, и перекинулась, как обычно с ней случалось от испуга. Похитители, несущие ее, засмеялись, заговорили что-то на незнакомом языке довольными голосами, перехватили ком ткани покрепче, чтобы мелкое животное не выпало, и потащили дальше.       Несли Эмилию долго, перекидывая из рук в руки, вокруг слушался шум, лязг оружия, кто-то кричал… От недостатка воздуха слабели лапы и крылья, и от этого было еще страшнее. Наконец, ее бесцеремонно бросили на твердую поверхность, и все стихло. Побарахтавшись еще немного, Эмилия сумела выпутать голову так, что через ткань стало проникать немного воздуха. Но вокруг все равно была темнота и понять, где она, девушка не смогла. Пахло сыростью, солью, подгнившей рыбой и дымом. Несколько часов Эмилия пролежала замотанная, в неудобной позе, страшась неизвестности. В голове стучали только две мысли: «Что же будет?» и «Где же Костя? Неужели его убили?».       Когда сквозь ткань стали пробиваться неяркие лучи рассветного солнца, за ней пришли. Грубые руки распутали покрывало, ухватили Эмилию за лапы и потащили. Вывернув шею под неудобным углом, она пыталась рассмотреть несущего ее мужчину. Рыбацкая роба, борода, просоленная насквозь, кортик на поясе. Он притащил ее на камбуз и бросил на стоящий в углу окровавленный пень. Что-то сказал. Эмилия не поняла ни слова и замерла, стараясь не навлечь гнев похитителя. Он что-то зло прорычал, лапищей придавил птичью тушку к корявой поверхности и потряс над ней огромным ножом. Эмилия в панике стала вырываться. Бесполезно.       В открытую дверь вошел еще один мужчина, остановился в проеме. Что-то негромко сказал. Первый, все еще потрясая ножом, огрызнулся. Пришедший повысил голос. Первый убрал нож, продолжая крепко держать Эмилию. Второй, обращаясь к девушке, уже на знакомом ей языке, мягко произнес:       - Перекидывайся, милая, иначе этот баран отрубит тебе голову и сварит суп.       Эмилия замерла в ужасе от этого мягкого голоса, говорящего такие ужасные, невозможные вещи, стало еще страшнее. Потом, поняв, что от нее хотят, моментально перекинулась, забыв о и том, что ее одежда осталась неизвестно где, и о мужских руках на своем теле. Упала с маленького пенька, больно ударившись боком о его край, скорчилась на затоптанном полу.       Первый, отложив нож, довольно осклабился и стал ощупывать мягкое тело, оказавшееся под его ладонями. Второй снова что-то негромко сказал, и тот ушел, приглушенно ворча. Второй подошел ближе, наклонился.       - Вставай, девочка. Будешь вести себя хорошо – и никто тебя не обидит. Вот, оденься, - он протянул ей сверток тканей, от терракоты до оранжевого, отвернуться и не подумал, продолжая бесстрастно рассматривать девушку.       Эмилия дрожащими руками натянула на себя одно платье, второе, завертела еще один отрез, не понимая, что это и как его надевать.       - Это на голову, запоминай, как, - человек с мягким голосом ловко замотал ткань на голову Эмилии, перекинул распущенные длинные концы на грудь.       - Пташка. Я буду звать тебя Пташка.       Эмилия попыталась было возразить:       - Меня зовут…, - но человек ее перебил:       - Никому не интересно, как тебя звали. Теперь ты моя собственность, и я буду звать тебя так, как нравится мне. Сейчас я тебя покормлю, ты будешь хорошо есть, чтобы остаться красивой и веселой, потом я тебя продам. Вероятнее всего, в гарем, потому что ты юная и очаровательная. Там тебе будет хорошо: ты будешь жить в теплой стране, среди лилий и абрикосов, днем ты будешь возлежать на мягких подушках, а ночами ублажать своего хозяина. И если будешь послушной и удачливой и родишь хозяину два-три сына, то, пожалуй, проживешь достаточно долго и скажешь мне спасибо, что я тебя вырвал из лап ободранного ящера.       Поникшая было Эмилия встрепенулась, но жесткая рука нагнула ее к тарелке с кашей:       - Ешь, девочка, не заставляй меня сердиться, - голос оставался по-прежнему мягок.       Давясь накатившими слезами, Эмилия безропотно заглотала вязкую сладкую кашу, в которой попадались кусочки сушеных фруктов, запила слишком переслащенным напитком, от которого сразу же захотелось выпить чего-нибудь нормального, например, травяного чая. Как у костра с Костей.       Эмилия не выдержала и захлюпала носом, не стесняясь. Человек осторожно за локоток поднял ее со стула, повел вглубь корабля и втолкнул в тесную каюту, где прямо на полу лежали матрасы, шкуры и подушки. Эмилия упала на мягкое и не ушиблась, только проводила взглядом из под покосившегося головного убора своего пленителя, вышедшего со словами:       - Захочешь в туалет – постучи, тебя выведут. Среди дня тебе принесут обед, вечером ужин. Завтра к утру будем на месте.       Эмилия отползла подальше в уголок, свернулась калачиком и окончательно разревелась. Собственная судьба представлялась ей ужасной, хуже некуда. Плакала она долго, и, постепенно затихнув, заснула.       Снился ей сон, вначале прекрасный: она летела по небу на большом белом драконе, взмахи сильных крыльев разрезали воздух, облака белыми лепестками проплывали рядом. Потом она соскользнула со спины дракона и полетела сама, в облике курицы, крылья уверенно держали ее, и дракон кружился вокруг, подбадривая. А потом она упала и падала долго в темноту, а дракон оттуда, сверху, оглашал горы горестным ревом.       Ей принесли обед, а потом и ужин, она вяло поковырялась в тарелках, не съев и половины, все остальное время сидела в уголке. Не хотелось думать ни о чем, хотелось спать, да и то как-то невнятно, словно бы снаружи, словно она это не она. И ночь тоже прошла не во сне, а в полудреме. Как причалил корабль и по сходням топотали матросы, перенося тюки и сундуки, Эмилия и не заметила.       Утром Эмилию разбудили, дали попить простой воды, показавшейся особенно вкусной после сладкого питья, от которого слипалось во рту, и повели прочь с корабля на берег. На берегу оказался высокий забор, за которым переговаривался, шумел на разные голоса, вскрикивал и плакал многоглавый зверь – рабовладельческий рынок. Эмилию привели и поставили на покрывала в тени старого, вытащенного на берег корабля. Кроме нее на покрывалах сидели и стояли еще несколько женщин, как она, закутанных в бесформенные платья или почти голых. Эмилия безучастно стояла, где ее поставили, не обращая внимания на проходящих мимо покупателей. Даже когда к ней подошли, рассматривая, задирая подол и заглядывая в ворот, она лишь вяло поправила сползшую ткань обратно.       С запада заходила гроза, природа напряглась в ожидании , воздух застыл недвижим, на фоне чернющей тучи уже ясно были различимы молнии и в отдалении ворочался гром. Так же недвижимо стояла и Эмилия.       И только когда рядом громко зашумели люди, началась возня, и смутно знакомый голос с надрывом позвал ее по имени, Эмилия начала просыпаться. Пока она хлопала вдруг ставшими тяжелыми веками и оглядывалась в поисках источника переполоха, голос стал удаляться, шум и возня тоже. Вдруг над шумом взлетела песня, больше похожая на крик: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!». Эмилия окончательно проснулась, безошибочно нашла в толпе голову Кости, которого утаскивали прочь от нее, и с воплем кинулась к нему. Ногу ее что-то дернуло назад, девушка с удивлением поглядела на кандальный браслет, неизвестно когда и как оказавшийся на лодыжке и не дававший двигаться.       Недолго думая, Эмилия перекинулась, перспектива быть съеденной в супе больше не пугала ее, оковы соскользнули с маленькой лапки, и Эми, отчаянно захлопав крыльями, взлетела и по кривой траектории понеслась к своему другу. Тот рванулся, раскидал державших его торговцев и поймал верещащий комок перьев, прижал к груди уже девушку, целуя ее в обе щеки и понимая, что сейчас будет драка не на жизнь, а на смерть.       Все еще держа Эмилию в объятиях, Костя поднял голову и тяжелым взглядом посмотрел на людей вокруг. Те странно отшатнулись, Костя и не подозревал, что зрачки его стали вертикальные в янтарных глазах. Дохнул первый порыв предвещающего ливень ветра, парень поднял голову навстречу грядущему урагану, и на фоне черного края тучи увидел несущийся, треплемый ветром дирижабль.