Легенды Оромеры. Великий Орёл

      Прошло три бесконечных дня, с тех пор, как Марк и Генри обосновались в Ие. Генри целыми днями пропадал то в дворянском собрании, пытаясь получить крупицы информации от местной знати, которая принимала, вежливо выслушивала и сочувственно кивала головой; то в порту, хватая за лацканы капитанов, в попытке узнать, какие суда совершают регулярные маршруты на Острова. На него снисходительно смотрели, хмыкали и, крутя у виска, шли своей дорогой.       Деятельный ум Марка требовал, наоборот, не беготни, а каких-то результатов от проделанного ногами бессмысленного пути. Уже не раз и не два, волк спрашивал себя: «Зачем? Куда я кинулся сломя голову? Спасать Костю? Вроде, его особо и не ищут… в королевстве, вообще, в последнее время творится чёрте что, и сыщики сбились с ног, разыскивая настоящих преступников, а не непонятно какого, якобы зелёного лесного ящера..».       Когда-то, сам, молодой и зелёный, волк любил побродить, не ставя в известность родню о своём местонахождении. А история с подружкой, сумасбродной девчонкой-курицей, сбежавшей из дома, вообще, выглядела анекдотично.       Марк глотнул пива и улыбнулся, представив себе выражение лица у дракона-путешественника, который, наконец-то, решив приступить к решительным действиям, целует подружку и, вместо приготовлений к ночи, наполненной радостями жизни, получает крепкое рукопожатие от Марка, наконец, нашедшего беглеца и советующего незадачливому любовнику немедленно вернуться к Яге на блины.       Блины… воспоминания унесли домой, и нос сам начал движение на лице, не поинтересовавшись мнением хозяина в поисках любимой супруги.       — О-о-о, мистер Спенсер, — услышал он, прервав медитацию.       — Вам неуютно спать на втором этаже?— хозяйка гостиницы явно благоволила к постояльцу. — Я отселю верхних жильцов и лично приду проверить, перестелили ли Вам простыни. Наглый хорёк, наверняка, топал ножищами всю ночь, и надо бы очистить пыль, которая осела на ваших вещах.       Марк вздрогнул, в красках представив себе объёмную матрону, пришедшую сбить ему подушки перед сном.       Он приветственно оскалил зубы, слегка приподняв верхнюю губу, и, сумев переварить услышанное, небрежно попросил счёт. Между тем, толстуха не собиралась сдавать позиции.       — В Вазерионе неспокойно, — вздыхала она. — Я слышала, что собираются поднять мосты на острове. Вы у нас зиму переждать не хотите? Я жду своего хорошего знакомого, (его комнаты рядом с вашими давно готовы), высокопоставленного чиновника.       Она понизила голос, который перешёл в гулкий ухающий бас. — Мистер Гертрих Саварро, мой дорогой постоялец. Ждала его третьего дня, а всё нет и нет. Уже и сыскари его забегали, говорят, вылетел из столицы, да вот не долетел пока. А сегодня ещё один гидролет прибыл. Ждём известий.       Она с грустью покосилась на прямую спину оборотня и, глубоко вздохнув, поняла тщетность своих мечтаний.       — Вы нам обещали северный грог сварить…       Нагловатое лунообразное лицо хозяйки категорически не нравилось Марку. Да и пахло от неё салом, которое никогда не любил оборотень, ни в сыром, ни в солёном виде…       Тем не менее он вздохнул, махнув пробегавшей служке рукой:       — Нужен сахар, горячая вода, ром и корица…       Размешивая содержимое стакана, оборотень случайно пролил содержимое на скатерть. Разлилось не больше чайной ложки, но, встав из-за стола, Марк подумал, что такая багровая рана сейчас кровоточит в его сердце.       И волк засобирался домой.       Ближе к ночи, в соседний номер вернулся еле живой от много километровых прогулок Генри. Марк открыл дверь и вопросительно взглянул, но его знакомый только махнул рукой и собирался уже, было, уйти к себе.       — Генри, а я — домой. Завтра уходит торговый караван, с ними. Поедем. Поверь, Костя не бросит свою маленькую подругу, не тот он человек. Вернуться. Продолжать здесь сидеть совершенно бессмысленное занятие…       Генри вытянул похудевшую шею и в упор посмотрел в лицо волка. Марк автоматически отметил ввалившиеся щёки и заострившийся крючковатый нос.       — Я останусь ещё немного… сегодня мне сказали, что ещё три судна не вернулись в порт перед зимними бурями. Караваны идут круглый год. Я дождусь все корабли… и, и я не могу. Не могу один. Там нас ждут вместе… не могу. Спасибо тебе.       Дверь закрылась, а Марк, постояв немного, одними губами, прошептал:       — Бывай, друг. Все образуется, поверь, я знаю.             ***       Волк не успел проспать четырёх часов, когда до его чуткого слуха лесного зверя донёсся стук в наружную дверь гостевого дома. Не то, чтобы это был какой-то необычный стук, просто, он раздался со стороны кухонной двери трактира. Какую-то минуту Марк ещё лежал в постели, а потом в темноте комнаты человек бесшумно натянул штаны, так же, неслышно ступая, приоткрыл дверь и вышел в коридор второго этажа, нависшего балконом над внутренней столовой гостиничного трактира. Там, в тенях лестничного пролёта, он остановился. Говорили двое.       — Наконец-то! Вы, конечно, от нашего уважаемого мистера Саварро? — это хозяйка пыталась шёпотом поскорее узнать новости от вошедшего.       — Нет, мем. Я послан Начальником Столичного Управления внутреннего порядка. У Вас остановился князь Спенсер. У меня для него пакет.       — Кня-я-язь.., — хозяйка растянула фразу и, громко вздохнув, продолжила: — Давай мне. Он мой постоялец. Утром передам.       — Я спешу улететь. Погода портится, мне надо возвращаться. Хотел бы передать лично… Марк увидел как сгустились тени над тщедушной фигуркой гонца и, криво улыбнувшись, поспешил спасти посланника.       В крошечном коридорчике стоял тощий усатый, похожий на сухого таракана, человек. «Из гончих», — почему-то подумал Марк. В кожаном облачении воздухоплавателя, ставшего особо модным, с покупкой правительством у Империи аквастатов, в высоких сапогах, он производил смешное, но не отталкивающее впечатление. Человек чем-то понравился волку. Застигнутая врасплох пышнотелая искательница мужа вздрогнула и, с большим неудовольствием, ушла к себе.       — Мистер Спенсер, я из Вазериона. В столице беспорядки. Правитель и Высокий Лорд Князь Ангерран исчез. На острове подняты все мосты, а Ваша супруга попросила передать, что ждёт Вас в столичном имении. Мне необходимо вернуться.       — Я с вами, — коротко ответил Марк.       Сереющий рассвет почти погасил глаза тусклых жёлтых фонарей, когда аквастат, поймав встречный ветер, поставил нос по направлению к столице.             ***       Выпив три стаканчика чудесного, пахнущего малиной чая, и, несколько раз прикоснувшись к любезно предложенной хозяевами душистой настойке из большой зелёной бутыли, (гордой каравеллой переплывшей с обеденного стола на прикроватную тумбочку), Гертрих, с удовлетворением подумал, что ему чертовски везёт!       Выжить в подобной катастрофе было не просто удачей, он никогда не слышал, чтобы упавший камнем с неба человек отделался бы двумя шишками!       — И небольшим синяком, — шипя поморщился он, неудачно потянувшись налить ещё немножко.       Чудеса продолжились и после падения. Его сразу нашли. Он попал не куда-нибудь, а в дом сбежавшей от проблем семьи Правящего Дома, а за пазухой оказалась беглянка Мадам, сразу расположившая к себе хозяев, которые благосклонно отнеслись и к его слегка потрёпанной физиономии.       Гертрих сделал ещё пару глотков и, затушив лампу, быстро захрапел. Ему снились мягкие руки пухлой трактирщицы из Ии, и гора монет, которые почему-то устраивали догонялки друг за другом, весело блестя золотыми боками, дрались за место в его огромных, похожих на рюкзаки, карманах…             ***       Аккарин, прижавшись к своему мужчине, находилась словно между явью и сном. Она представляла, как плывёт по течению. Вот-вот за изгибом прозрачной и чистой реки покажутся ступени, ведущие к Храму Бездны, куда она часто заползала, а своды старого, всеми забытого собора укрывали её мягкой обволакивающей темнотой в безлунной южной ночи.       Теперь, находясь за тысячи лиг от дома, она думала о найденном ею Людвиге, как о невероятном немыслимом сказочном чуде. Ведь она ещё в детстве вымолила его, сидя ночами у полуразрушенного колодца Матери Бездны.       — Спасибо тебе, о, Великая! — шептали губы, и Аккарин каждую ночь засыпала с благодарной улыбкой, не пожелав уйти из спальни больного мужчины, несмотря на все условности общества. Ей было всё равно, «что подумают эти люди», да и любые другие – тоже.       — Больше не мечтай бросить меня! — полушутя, укоряла она поправлявшегося профессора, по ложке вливая в простуженное горло куриный суп.       — Никогда больше не расстанусь с тобой, моя прекрасная госпожа! — отвечал ей Людвиг, хриплым больным горлом, а глаза, сияющие как два сапфира, повторяли: «моя ненаглядная», «моя вечно недоступная мечта», «счастье мое».       — Я отдам за тебя жизнь, ты не вернёшься в рабство, моя Аккарин, — твёрдо сказал Людвиг на третий день, и встал.       Маленькая мадам посмотрела на стройную жилистую фигуру, смешно стоящую босиком в одних нижних штанах на плетёном коврике у кровати. Увидела сурово насупленные брови, грозное сверкание синих глаз и, впервые за долгие месяцы, искренне и широко улыбнулась, а потом прижалась к его груди и зашептала:       — Мой глупый-глупый-глупый питон, нельзя отдать жизнь за жизнь; потому что, всё равно, получится смерть, ради жизни. Подумай, разве этот подарок можно будет назвать радостью? Величина горя, живущего во мне, будет не сравнима, даже с твоим небытием в посмертии. Возможно, для Великой Матери Бездны безразличны наши души, ведь, попав к ней, мы присоединимся в темноте звёзд к её великому покрову, но… но я хочу дышать с тобой и наслаждаться тобой. Я никогда никому больше тебя не отдам…             ***       Влюблённые не знали, как за рубленной толстой сосновой стеной, в соседней спальне тихо лежали ещё двое чутких влюблённых, и как другие губы шептали слова:       — Какая великая тайна – любовь, надо вернуться в столицу и занять своё место, мой милый, хотя бы ради них. И, пусть дракончик в тебе ещё только растёт, но я точно знаю, скоро он ляжет на крыло и совершит свой первый полёт со своей подругой, со мной!       — Пойдём, оставим гостей ненадолго, моя дорогая, — был тихий ответ.       В предрассветный холодный час, они оседлали двух молодых воррумов и неторопливо выехали на край расщелины. Потом, словно поддавшись силе стихий, звери сами понеслись вниз, увидев очертания раскинувшейся перед ними горной равнины. Их серые контуры, мелькающие в заснеженной долине, казались плотной морской волной, готовой удариться об утёс, разбившись миллиардами брызг, но не сдавшейся на милость берегов. И не было страха в сердцах четырёх свободных существ, было наслаждение от поющего утреннего ветра среди холодных зимних гор.             ***       Аквастат почти сразу столкнулся с яростным сопротивлением встречного ветра. Его сильно унесло и, сверившись с картой, изрядно промёрзший пилот сообщил, что они оказались значительно южнее перевала, хорошо выделявшегося своими крутыми склонами, и, служащего прекрасным ориентиром для летуна.       Под ними проплывали покрытые снегом горные плато и изрезанные крутые долины, притом, что ветер продолжал сносить их. Учитывая настолько неблагоприятный маршрут, приходилось рисковать и снижаться, планируя между острых колючих зимних каменных пиков, пытаясь спрятаться от ветра и поймать подходящий воздушный поток.       Страх закрался даже в мужественное волчье сердце Марка.       Но вот первый солнечный луч прорубил в серой туманной дымке студёного утра дыру, и сквозь это окно осветил колючие скалы.       Аквастат сильно встряхнуло и… воздухоплаватели увидели равнину со стоящими на ней основательными постройками и обломки летающей машины начальника сыска.       Марк тронул пилота за плечо, показывая вниз, и тот понятливо развернул свою летающую птицу, только сказав:       — Снижаемся!