Каждую ночь мне приходится бояться, Ничто не держит меня в плену так, как ты. Опасность близка. Красиво, но непредсказуемо Ты заключишь меня в объятия. Rammstein «Giftig»
Металл неприятно холодил ладонь, впечатываясь чеканным узором в кожу. По ногам тянуло сквозняком — очевидно, окно в комнате открыто. Непривычно. Гантлос всегда ревностно следил за тем, чтобы в доме ничто не оставалось без контроля магов. Однако сегодня, похоже, из этого принципа было сделано жирное исключение. Молчаливая уступка и проявление заботы, которое понять могли только они четверо. «Возвращайся, как в башку твою непутёвую взбредёт. Только, пожалуйста, возвращайся» Огрон толкнул дверь. Лунный свет лился из окна, мягко обступая редкую мебель и рождая неверные тени. Поток воздуха раздувал тяжёлые складки занавесок, прогоняя духоту из нагретой за день комнаты. Медленно, будто в полусне, маг прошёл босыми ногами по мозаичному полу. Просторное помещение разделялось ажурной аркой на две части. В большей располагался вход, злополучное окно и немного мебели. Меньшая же тонула в полумраке, давая возможность различить лишь общие очертания широкого ложа. Глаза чародея видели чуть больше, позволяя заметить, что постель была заправлена. Это означало, что Думан не прикасался к ней с того момента, как Огрон покинул дом. Огрон ненавидел терять контроль. Ненавидел, когда что-нибудь происходило без его ведома. Чародей нахмурился и невольно запахнул халат плотнее, сосредоточенно оглядывая комнату. Повинуясь его воле, темнота расцвела множеством цветных пятен и линий, показывая следы чужой энергии. Все те, что принадлежали Думану, были бледными и скоро совсем должны были истаять, оставшись доступными только для магии времени. Огрон зло прицыкнул и подошёл к распахнутому настежь окну. В нескольких сотнях метрах к северу возвышалась завеса, скрывавшая заповедный лес — непроницаемая стена пёстрого дыма — хаотичная, трепещущая и переливающаяся всеми цветами радуги. Для мага она была не читаема. Это было особое волшебство — чужое и не понятное, лишённое всякого порядка. В своё время оно сослужило Чёрному Кругу прекрасную службу, сделав охоту на фей почти скучной. Но теперь — после того, как враг был повержен — джинн из лампы обрёл свободу, обратившись против бывшего хозяина. Огрон опёрся о подоконник, пристально вглядываясь в мерцающий купол и тщетно пытаясь интерпретировать всполохи. Он тайно надеялся, что в какой-то момент огонёк хорошо знакомой ауры заблещет в этом красочном безумии. Тогда, даже если оборотень не соизволит явиться, Огрон будет знать, что с ним по крайней мере всё в порядке… Однако сегодня фортуна была особенно глуха к его молитвам. Чародей скрипнул зубами. Спустя ещё несколько невыносимо долгих и тягостных минут ожидания, не давших ему ничего, кроме мёртвой тишины, маг раздражённо отвернулся от окна. Иногда Думан бывал просто невыносим. Дойдя до постели, маг с размаху повалился на спину, ощущая через махровую ткань халата прохладу атласного покрывала. Провёл рукой, пропуская гладкую, точно воду, ткань между пальцами. Не кровать, а гроб. Холодный, роскошный и только для него одного. Разжав ладонь, маг устремил неподвижный взгляд в украшенный фресками потолок. В центре — орёл с железными крыльями и фантастичного вида птица-ящерица с полным клювом тонких острых зубов. Летящие по кругу в вечной попытке соединиться, которая никогда не увенчается успехом. Огрон раздражённо закрыл глаза. Никогда? Он не согласен. Ничто не длится вечно. Разум мага заволокло пеленой тумана. События сегодняшнего дня всплывали и исчезали в его памяти, сменяясь призраками далёкого прошлого и странными, неуловимым обрывками чего-то совершенно иного. Может быть, будущего, может — не свершившегося настоящего. Чугунное тело будто исчезло, оставив сознание наедине с грёзами. Где? Где он допустил ошибку?.. Гигантское дерево — всё в цвету, с пышной листвой и корнями, укрывавшими стены зданий — за мгновение увяло и высохло. Расколовшись по полам, мёртвый ствол исчез в глубинах океана вместе с десятками островов. Мор, поражающий волшебников и волшебниц всех краёв света. Пустые деревни и города, наполненные стонами умирающих и ещё живых, но обречённых на ту же участь без шанса на спасение. Одно живое дитя на десятки мертворождённых. Умирающий мир. Падёж животных, гибель растений. Самые прекрасные, величественные и яркие — умирают первыми, а за ними и все остальные. Леса обращаются в пустыни, мёртвая земля усеяна истлевающими костьми. Великолепные дворцы и бараки бедняков, оружие и технологии, украшения и ткани, дороги и памятники, могилы предков и детские колыбели — почти всё, чего когда-либо касалась хоть капля магии, исчезло навсегда. Те немногие, кто по необъяснимым причинам пережил пришествие ада, со временем бесследно растворились в людском море, радостно захлестнувшем оставленную без хозяев планету. В конце концов, остались лишь они четверо, ревностно охранявшие крупицы былого величия, что им с таким трудом удалось вырвать из лап забвения… Когда? Когда всё пошло под откос? Это была всего лишь борьба за власть — одна из множества тех, что пережила Земля за свою жизнь. Чуть масштабнее, чем обычно. Чуть выше ставки, чуть больше потери. Моргана с её приспешницами повержены и лишены крыльев — победа за ним. Белый Круг свободен и теперь изберёт себе нового, достойного хозяина. Ключ к магическому ядру планеты, возможность остановить начинающуюся катастрофу. Миллионы расчётов умнейших членов ордена, предсказания всех провидцев, абсолютная уверенность в успехе… И сокрушительный провал. Белый Круг не явил себя. Остался узурпирован кем-то из прихвостней блошиной королевы на тысячи лет без какой-либо подсказки о месте своего пребывания. Узурпирован кем-то, кто даже ни разу не попытался освободить эту напыщенную самозванку. Кем-то, кто не пожелал вступить во владение столь соблазнительной силой. Кем-то, кто просто не захотел спасти их общий мир. Маг судорожно вцепился руками в покрывало, натягивая до треска. Кем?! Вопросы без ответов жгли его калённым железом, вновь и вновь затмевая рассудок почти физической болью. Где? Когда? Кем? Ради чего?.. Никем не узнанный и не замеченный, не вычисленный и не обнаруженный, безумный преемник Морганы продолжал влачить своё жалкое существование в какой-то дыре уже немыслимую бездну лет. Без использования силы Круга, без королевы, которой присягал на верность, без боевых товарищей, без родной страны и собственной семьи, наверняка не пережившей ухода волшебства, как и все остальные. Погубивший своим бессмысленным и безжалостным упрямством буквально всё. Огрон не знал этого человека. Не мог даже предположить, кем он был и что им двигало. Но он ненавидел его всей душой. Всеми силами, какие только у него остались… Чародей обмяк, разжав пальцы. Ненавидел. И это всё, на что он был способен. Кем бы не был этот ублюдок, чтобы не творилось в его голове, он явно был успешнее в достижении своего замысла, чем Огрон. Его-то поиски давно превратились в замкнутый круг, из которого решительно не было никакого выхода. — Проклятье. Вся его жизнь, сила, умения и опыт… Неужели всего этого не хватало против одной-единственной феи отступницы? Неожиданно тишину вспорол едкий смешок. Огрон оцепенел, перестав дышать. Это было похоже на удар. Разряд электричества, воззвавший к жизни его металлическое сердце. Маг распахнул веки и медленно сел, безошибочно устремив взгляд в сторону, откуда исходил звук. Темнота одарила его золотом хищно прищуренных глаз. Колдун не шевелился. Напряжённый, точно натянутая струна, сжимающий кулаки до побеления костяшек, он одновременно не чувствовал ничего и буквально взрывался от переполнявших эмоций. «Вернулся» Недавнее уныние испарилось, не оставив и следа. Гремучая смесь негодования, радости, беспокойства и облегчения взбудоражили нервы, в момент выкрутив яркость ощущений до максимума. Огрон с силой втянул воздух. Думан безмолвно наблюдал за ним. Вальяжно привалившись плечом к стене, он был едва ли в десятке сантиметров от оконного проёма, но мрак словно бы сгущался вокруг него, надёжно укрывая от взора альфы. Колдун поднял взгляд и всмотрелся в два жёлтых огонька, намертво прикованных к его фигуре. Без радужки и белка, нечитаемые и застывшие — глаза демона. По ним нельзя было понять, что творилось в голове у их обладателя. Никакого выражения, лишь всеохватывающее внимание. Сейчас Думан был абсолютно непредсказуем. Омега — загадочное создание, порождённое синтезом природы и волшебства. Мужчина и женщина, человек и зверь, заключённые в одном существе, по отдельным своим признакам похожее и на тех, и на других, но в целом — совершенно уникальное. Однако магии этого точно бы было мало и Думана она сотворила ещё более исключительным. Химера. Дитя Дикой Магии и вершина волшебства трансформации, способное изменять себя на молекулярном уровне. Хаос во плоти, подчинённый лишь собственной воле. Увы, бремя прошлого сыграло злую шутку и с ним. Свобода, которую волшебство прежде дарило Думану, стала его проклятьем. Со времён войны сила начала жить отдельной жизнью. Прежде безукоризненно повиновавшееся любой прихоти тело теперь норовило измениться самостоятельно, порождая ошибки в работе организма и сводя своего хозяина с ума. Буйство же гормонов, сопровождавшее период течки, лишь усугубляло эти процессы и делало без того не самую уравновешенную психику химеры предельно пластичной и грубой. Чем дольше Думан оставался один на один со своими инстинктами, тем дальше уходил от человеческого и разумного. Сегодня он мог бы в равной степени и сойтись с магом, и перегрызть ему горло безо всякой причины. Конечно, Огрон не был беспомощен, но всё же он бы предпочёл не сталкиваться с этим снова. Впрочем, до его желаний воле случая не было никакого дела… Главная проблема теперь — не дать Думану увидеть в нём ни жертву, ни противника. Если так произойдёт, оборотень немедленно попробует трансформироваться, а в текущем состоянии это вполне может прикончить его… Точно подслушав его мысли, тьма зашевелилась, вырывая мага из размышлений. Думан шагнул вперёд — в поток света, которого до этого столь ловко избегал. Бледное сияние до нелепого бесстрашно коснулось обнажённой кожи, очерчивая поджарую фигуру. Долговязый, мускулистый и гибкий, с особенной хищной грацией в вытянутых чертах — может, зверь, может, лесной дух, но однозначно не человек. Может даже и не волшебник… Огрон завороженно скользнул взглядом по телу оборотня. Пышный гребень жёстких, как перья, волос, вздымающийся над гладко забритой головой. Тонкая, но сильная шея с едва заметным изломом кадыка. Аккуратные плечи, переходящие в неожиданно мощные, жилистые руки. Сильные, крепкие запястья, привычные к свежеванию добычи. Длинные узловатые пальцы, увенчанными когтями-стилетами — острыми, будто скол обсидианового копья, и прочными, словно сталь. Огрон помнил, как с быстротой самой смерти они разрывали очередную грудную клетку, вырывая ещё бьющееся сердце. Как перед этим завораживающе перекатывались мышцы, на глазах вытягиваясь и изменяясь. Как в мгновение ока химера принимала новую, подчас не существовавшую прежде форму. Какими разрушительными бывали его атаки, после которых не всегда оставалось даже подобие человека… Образ возник перед ним неожиданно и отчётливо. Чудовищные змеиные челюсти с зубами в несколько рядов. Хруст костей, истошные крики, шипение, треск разрываемой плоти. Глухой звук падения и вот уже перед ним человек, покрытый чужой кровью, точно краской. Видение взбудоражило мага, пустив по спине холодный ток. Подумать только. И несмотря на всю эту силу, свирепость и кровожадность — омега. Его омега… Колдун вновь посмотрел на химеру. Грудь у него была плоская, будто бы подкаченная и только чуть-чуть в нижней своей части делалась подозрительно полнее верхней. Лишь чутко прикоснувшись, можно было почувствовать мягкую зернистость — столь не заметную, пока не придёт время… Сглотнув, альфа поднял взгляд. Вертикальные зрачки следили за ним, неприкрыто оценивая на предмет съедобности. Огрон удручённо прикусил губу удлинившимися клыками. Увы. Сегодня эта игра обещает быть долгой. Ему ещё придётся доказать, что он имеет право на приз, а не на роль поздней закуски. Титаническим усилие воли маг заставил себя сосредоточиться. Феромоны Думана, очевидно, уже достигли его рецепторов, пусть самого запаха Огрон пока и не чувствовал. Маленькая хитрость матери природы — разделить само воздействие и возможность его осознать. Простая, точно бросок костей, и эффективная, как удар топором по черепу. Колдун криво усмехнулся пришедшему на ум сравнению. В его случае оно было особенно удачно. Оборотень продолжал неотрывно смотреть, гипнотизируя и подавляя. Его аура — живая, агрессивная, обвивающая удушливыми кольцами — сводила с ума, пробуждая в глубинах подсознания дремучий ужас. На него опасно было смотреть. Ему нельзя сопротивляться. Безумие — помыслить о том, чтобы приблизиться… Идеально. Его персональный змей искуситель. Чувство опасности мелкими иголочками кололо затылок и стопы, напоминая о том, что любой азарт сейчас может стоить намного дороже, чем кажется. Маг сцепил руки на животе, призывая на помощь едва заметное заклятие, позволявшее терять обоняние. — Ну здравствуй, — вкрадчиво проговорил он, нарушая тишину, — И давно ты там стоишь? Замолк, ожидая реакции. Надо было понять, насколько далеко Думан ушёл в себя — от этого зависел выбор стратегии. И шансы лидера Чёрного Круга остаться целым… Оборотень не торопился обнадёживать мага — продолжал таращиться, не подавая никаких признаков вменяемости. Впрочем, намерения нападать — тоже. Альфа настороженно наблюдал за тем, как неуловимо менялись черты химеры: в одно мгновение в его лице было что-то от горного льва, в другое — от беркута, в третье — каймана. Это происходило быстро. Быстро и незаметно. Можно было решить, что не происходило и вовсе, а только чудилось… Но это было бы чудовищной ошибкой. Внутри этого тела изменения не прекращались ни на секунду и никому не было ведомо, что произойдёт в следующий миг Огрон мысленно прицыкнул. Чем не ядерный реактор? Остаётся только надеяться, что ещё есть возможность взять распад под контроль. С каждой минутой тишина становилось всё более гнетущей. Пожалуй, сложно себе представить что-то более неестественное и пугающее, чем молчание человека, которого обычно не заткнуть. Выждав ещё немного, Огрон осторожно потянулся к сознанию омеги. Медленно, словно к бешеному зверю, лидер приближался к Думану. Поле зрения постепенно сужалось и краснело, оборотень становился всё ближе и отчётливее, будто то бы подсвечиваясь изнутри. Наконец, Огрон оказался столь близко, что смог увидеть энергетическое поле омеги, поднимавшееся от его силуэта колыхающимися потоками, точно водяной пар от раскалённых углей. Такой ауры больше не было ни у одной другой расы магических существ. Маг застыл, наблюдая за химерой. Тот смотрел прямо на него — достаточно осознанно, чтобы видеть его манёвр, однако не похоже, чтобы пытался помешать. Выходит, разрешал? Или ждал, пока Огрон откроется для удара?.. Маг прикусил щёку, дав себе ещё немного времени для наблюдения. Если Думан вдруг взбрыкнёт, когда Огрон попытается к нему притронутся, его оглушит. Это будет недолго, но этого хватит, чтобы пробить ему череп… Отступить?.. Смириться с поражением и оставить свою пару один на один с безумием?.. Ещё на миг колдун задержал взгляд на лице оборотня, а затем решительно коснулся чужого разума. Ощутив отсутствие сопротивления, Огрон быстро углубил контакт, не давая химере возможности опомниться. Сознание Думана распахнулось перед ним змеиной пастью — алое, трепещущее оно норовило вырваться и разорвать непрошенного гостя. Яркое и обжигающее, точно пламя, оно жаждало сжечь его дотла. Отравить парами серы. Изничтожить на атомы. Здесь ему были не рады — «демоны» не желали расступаться и освобождать дорогу человеку. Но мага это не пугало. Самое сложное было уже позади и теперь, всё, что ему нужно — это немного времени. Надёжно укрытый от хаоса ледяной бронёй закалённого рассудка, он мог не бояться сгореть в этом аду. Пусть его опыта и было недостаточно, чтобы разобраться в сознании химеры, он точно знал, как всё исправить. Огрон не останется незамеченным — Думан всегда ревностно относился к своей территории что во сне, что наяву. Он непременно явится, чтобы выпроводить незваного гостя со своих владений. И тогда Огрон просто вытащит его за собой на поверхность. Маг скрестил руки на груди. Время стояло на месте. Красные и чёрные всполохи, сотканные из мыслей и памяти, попеременно возникали и гасли, не на миг не прекращая своей дикой пляски. Стоило только попытаться рассмотреть, как они исчезали, обдавая лицо снопом искр и оставляя в полной темноте, чтобы через несколько мгновений вспыхнуть с новой силой. Форменный ночной кошмар. Бешеный пульс жизни, неустанно гонящий кровь по венам. Невозможный. Невыносимый. Незаменимый. Огрон не пытался разгадать, что скрывалось в этих тенях. Он наслаждался ими — непонятными, гротескными, но в то же время безумно притягательными и даже в чём-то родными образами. Это не было родством тел или душ, нет. Что-то большее… или, возможно, меньшее? Такое же, как голод или жажда. Радость от достижения цели или досада проигрыша. Простое, как рефлекс, а оттого вшитое в подсознание и хорошо узнаваемое в любом виде. Нечто общее и для магов, и для людей, и для зверей… Вдруг огненная тьма застыла. Монолитное каменное безмолвие объяло мир вокруг, чтобы тут же взорваться пронзительным рёвом, пробирающим до костей. В этом звуке слились воедино рык тигра и смех кукабары, змеиное шипение и песни китов. Костёр задрожал, заметался, рассыпаясь ядовитым вулканическим пеплом прямо ему под ноги. Огрон улыбнулся, завороженно наблюдая, как частицы собираются воедино. Большое чёрное пятно, заполонявшее собой пространство. Вытягиваясь и извиваясь, оно точно бы искало форму в которую ему хотелось бы облечься, но никак не могло её подобрать. Это наполняло его яростью и заставляло трепетать, разражаясь взбешённым шипением и клёкотом. Неожиданно тень бросилась на него. На полной скорости врезавшись в барьера, с неистовым рёвом она растеклась вокруг, охватив купол так, будто собиралась раздавить его своим весом. Огрон невольно расхохотался. — Неужели не признал? — поддразнил маг, — Или у меня крупные проблемы? Клубясь и закручиваясь, тьма что-то проскрежетала в ответ — не то человеческая речь, не то помехи на радио — а затем распахнула жёлтые, слепящие, как прожекторы, прорези прямо перед лицом мага. С секунду глядя на него, они приобрели осмысленное выражение, а затем злобно сощурились. Огрон примирительно сложил ладони.***
Сидя на кровати, маг внимательно наблюдал за приходящим в сознание омегой. Прикрыв глаза и медленно потирая пальцами переносицу, казалось, Думан с трудом пробуждался от крепкого сна. — Вошёл, когда ты отвернулся, — неожиданно гнусаво бросил оборотень. Огрон напрягся, а затем с облегчением хохотнул, вспомнив собственный вопрос. — Я тебя не почувствовал. Скрылся от меня? Думан поднял на него взгляд. Глаза его больше не вызывали ощущения ирреальности, однако золотистая радужка не утратила своего сияния — верный признак нахождения на грани трансформации. Пусть ему и удалось вытащить личность оборотня на поверхность, сама проблема никуда не делась. Нужно было поскорее нанести метку. Вирус альфы притормозит гормональные качели и тогда с омегой можно будет вести хоть какой-то разумный диалог… Точно воплощая опасения мага, взгляд Думана похолодел. — Ты знаешь ответ, — злобно рыкнула химера, отняв ладонь от лица. Колдун на мгновение застыл, оценивая ситуацию. — Ты жесток, — не то жалоба, не то одобрение. Уголок губ химеры презрительно дёрнулся вверх, обнажая крупные клыки. Куда более крупные, чем у Огрона. Такими можно было не то, что метку оставить — кусок мяса выхватить без особых превращений. — Ты заслужил, — злобно клацнул оборотень, — Шляешься чёрте где. Возвращаешься, когда захочешь. Дёргаешь меня к ноге, как шавку. Воняешь старухами и паршивым настроением, — скривившись от омерзения, прошипел Думан. Огрон радушно развёл руками, тщательно следя за тем, чтобы движение выглядело естественно. — Мне нечего сказать в своё оправдание, — со всем возможным спокойствием ответил маг, — Но этого больше не повторится. Думан громко фыркнул, уперев кулаки в бока. — Не ври мне, — угрожающе пророкотал тот, — Ты всё равно туда попрёшься. Опять. Зачем? Огрон сделал медленный глубокий вдох, напоминая себе об осторожности. Сейчас ссора — это последнее, что он мог себе позволить. Не исключено, что в буквальном смысле. — Если тебя это утешит, не было ни минуты, чтобы я не пожалел о том, что ввязался в этот фарс, — с нотой недовольства, подло проскользнувшей в тоне. Маг скрипнул зубами, поспешив замолчать. Оборотень только закатил глаза. — Я не слепой — вижу, — с каким-то злобным сочувствием, — Но ты всё равно ходишь туда раз за разом. Тебе надо, чтобы было о чём жалеть? Зачем ты это делаешь? Балансируя между негодованием и необходимостью ответа, маг некоторое время напряженно обдумывал подходящий ответ, борясь с просящейся наружу желчью. Он лидер Чёрного Круга и маг тысячелетий. Он может себе позволить делать что угодно и когда угодно. И тем более он абсолютно не обязан отчитываться в своих действиях кому угодно… Но Думан нуждается в нём, а Огрон позволил себе подвергнуть его опасности, оставив одного, когда не следовало. По собственной глупости, которой не было оправданий. У оборотня было право злиться и требовать ответа… Думан — его пара. Как Огрон может требовать от него какого-либо доверия и ответственности, если сам отказывается доверять и отвечать за свои действия?.. Неожиданно гнев схлынул, оставив после себя пустое оцепенение. Так происходило всегда, когда Огрон опустил голову. Лицо против воли приняло гримасу ожесточённой, застывшей злости, и он не хотел, чтобы Думан видел это. — Я всего лишь хочу найти Белый Круг, — устало процедил он. «Бессилие». Этот яд вновь растекался по венам, отравляя тело и сознание. Жалкое действие. Суть его — отчаяние и слабость. Искать жемчуг в навозной куче — таков его удел? Так себя являет его величие?.. Холод вновь завладел магом, омертвляя и отупляя. Надежда на реванш была тем, что подпитывало его все эти века. Однако сегодня она была уже столь призрачна, что всякое желание жить и бороться покидало мага, стоило только малейшему дуновению ветра сомнений поколебать этот вожделенный мираж. Сознавать глубину своего падения и смехотворность предпринимаемых мер — невыносимо. Но взглянуть прямо и признать тупик реальным — значило поставить крест на его с боем вырванной у вечности жизни. — И ты правда думаешь, что эти безмозглые макаки смогут его найти? — едко вдавливая слова в мозг, — Вместо нас? Это было даже не больно — настолько нелепым было это предположение. Жаль только, что Огрон в самом деле так думал. Выходило, что думал, иначе бы не откликался на все эти дурацкие афиши об очередной выставке очередной рухляди… Мысли стали вязкими, горькими и маг поспешил отвернуться от них. — Нельзя пренебрегать случайностями, — вяло и безучастно отозвался колдун, — Несколько артефактов мы так нашли. Может, случится грёбанное чудо и… Неожиданно в его волосы вцепились, взрезая кожу костяными лезвиями. Огрон вскинулся, разом вернувшись в реальность. Обругав себя последними проклятиями, маг попытался вывернуться, гадая, как именно химера решит с ним расправиться. Колдун молниеносно перехватил запястье, собираясь использовать болевой захват. Однако прежде, чем успел это сделать, маг ощутил странную статичность мышц — рука под его пальцами совсем не двигалась. Ни уклонения, ни противодействия. Что-то было не так. Если безумие вступило в свои права, почему с него не торопятся снимать скальп? Бросив быстрый взгляд вперёд, сквозь бордовый занавес собственных волос, маг увидел едва различимое в темноте лицо оборотня. Огрон застыл. Глаза. Они больше не светились. Поэтому лица почти не видно. Пазл в его голове складывался быстрее, чем отдельные кусочки успевали быть осознанными. Альфа оскалился. «Вот ведь дрянь» Это был не припадок. Так, маленькая дружеская гадость… Добавив яркости собственному зрению, колдун вгляделся в проступившие очертания и тут же понял, что когти больше не ранят его. Думан медленно разжал хватку и почти любовно отвёл пряди с его лица. Подпёр челюсть кулаком и, согнувшись знаком вопроса, с исследовательским интересом заглянул ему в глаза. — И чего это мы так раскисли? — почти любезно поинтересовался оборотень, — Парочка гадостей и ты уже готов всплыть брюхом кверху? Тебя в твоём клоповнике так унасекомили или ты ухитрился порчу где-то подцепить? — неопределённый кивок в сторону окна. Стоило бы сейчас разозлится и приструнить обнаглевшую химеру, но ни сил, ни желания почему-то не было. То ли аукцион действительно выдался на редкость паршивый, то ли смысла больше не было. Раз уж Думан настолько его не боялся, что позволил себе такую выходку в трезвом уме и здравой памяти… По-птичьи склонив голову на бок, оборотень внимательно смотрел на Огрона, явно ожидая какой-либо реакции. Но маг лишь неодобрительно прицыкнул и опустил голову, сцепив пальцы в замок. Не день, а какое-то сплошное фиаско. Хорошо хоть Думан стабилизировался и больше не представлял угрозы… По крайней мере для себя. По крайней мере на ближайшие несколько часов… Заслышав шорох покрывала чуть позади себя, Огрон рассеяно обернулся на звук. В то же мгновение чужое колено скользнуло по его бедру. Раньше, чем маг успел отреагировать, оборотень пропустил руку под его грудью и, с силой упёршись плечом в ключицу, заставил сесть прямо. Воспользовавшись образовавшимся пространством, оборотень ловко нырнул под локоть мага и уже через долю секунды уверенно навис над альфой, смотря на того сверху вниз. Огрон поднял взгляд, вопросительно кивая. Думан мягко провёл ребром кисти по его лицу, огладив большим пальцем скулу. Колдун прикрыл глаза, впитывая тепло химеры и прислушиваясь к стуку своего сердца. — Кто поломал мою машину смерти? — клацнув клыками, прорычала омега. Маг потёрся щекой о раскрытую ладонь. Сухую, чуть шершавую, с едва ощутимыми мозолями. — Никто, мой ягуар, — печально выдохнул колдун, — Просто ты напомнил мне, что я занимаюсь ерундой. А больше, выходит, сделать не могу совсем ничего. Раз цепляюсь за это, как утопающий за соломинку. Огрон расслабил мышцы шеи и перенёс вес на руку Думана. Почувствовав нагрузку, оборотень опустил ладонь, позволив магу склонить голову и полностью расслабиться. — Белый Круг твой, — решительно отрезала химера, — Был, есть и будет. И однажды он придёт к тебе. Этого никто и ничто не может изменить. Огрон тяжело выдохнул, болезненно нахмурив брови. — Я твержу это себе уже сотни лет. Прошло столько времени и ничего. Что я делаю не так? Что упускаю из виду? Что, если… Он на мгновение осёкся. Произносить эти слова не хотелось. Не хотелось признавать поражение. Пусть и столь очевидное. Думан грозно зашипел, давая фору десятку гремучих змей разом. — Глупости, — зло выплюнул тот, — Белый Круг нельзя уничтожить. А значит, рано или поздно мы найдём его. Огрон приоткрыл веки и искоса взглянул на оборотня. Его глаза вновь начали поблёскивать в темноте жёлтыми искрами, однако это был не тот ровный и всепоглощающий свет, который предшествовал трансформации. Но всё же не стоило его злить… По крайней мере, слишком уж сильно. — Ты уверен в этом? — осторожно спросил маг. — Абсолютно, — самодовольно фыркнул оборотень. Внезапно расплывшись в шкодливом оскале, тот слегка опустил руку, будто бы взвешивая голову мага. Кривая улыбка невольно коснулась губ колдуна. Так этот дикарь обычно делал с добычей, прикидывая, сколько можно сожрать за один раз, а сколько следует запасти на потом. И этот гад отлично знал, что Огрон в курсе, как именно он это делает. «Засранец» — подумал маг и поспешил поднять голову. Достаточно. Он не настолько низко пал, чтобы позволить Думану два акта издевательства над его гордостью за раз. — Даже если это не произойдёт ещё через тысячи лет? — сухо спросил маг. Думан весело фыркнул и с размаху опустился чародею на ноги. Огрон поморщился — он не знал, где в Думане прячется столько веса, но мог поклясться, что на него приземлилась целая лошадь. — Не, это точно случится раньше, — уверенно заявил оборотень. Маг приподнял брови. — Почему? Думан всплеснул руками. Огрон отклонился назад и неодобрительно покосился на вытянутые когти химеры. Оборотень надменно хмыкнул и неторопливо вернул кистям человеческий вид. — Ну ты сам подумай, — самодовольно протянула омега, — Ещё каких-нибудь сто-двести лет и букашки после себя оставят одни скалы. Тогда уж или наша фейка вылезет, чтобы наконец вмешаться, или мы сами её найдём. Это будет несложно — последнее живое сердце будет биться очень громко. Колдун опешил. Думан ощерился. С чувством выполненного долга оборотень шустро обвил шею альфы и прильнул, подло навалившись всем телом, пока маг был не способен протестовать. Огрон рассеяно уставился в стену, вцепившись в новую мысль. Она была настолько дикой, что лидер Чёрного Круга даже не понимал, с какой стороны на неё следует посмотреть. Однако всё же что-то в ней было. Казалось, даже не совсем лишённое смысла… — Спалить стог сена вместо того, чтобы искать в нём дурацкую иголку, да? — задумчиво спросил маг. Огрон сфокусировал взгляд на химере. Вместо ответа Думан склонил голову на бок, а затем плавно перетёк на его плечо. Опаляя дыханием, ласково коснулся носом его шеи и потерся переносицей, ощутимо надавливая горбинкой. Колдун криво усмехнулся. Ясное дело, что Думану все рассуждения до лампочки. Своего он добился: вывел альфу из унылого настроения и теперь заставить оборотня напрячь мозги было чем-то из разряда фантастики. И вообще, это же Огрон лидер, верно? Это его задача стратегии придумывать, что-то там взвешивать, решения принимать… А нам скажите, кого в капусту порубить, это мы всегда пожалуйста. Весёлое раздражение странным образом взбодрило мага, зарядив энергией не хуже инъекции кофеина. Поддавшись порыву, Огрон наклонился и прикусил химеру за ухом — выражая своё неудовольствие и демонстрируя доминирующее положение, напоминание о котором так не любила его пара. — Ну хорошо, — вкрадчиво сам себе ответил альфа, непринуждённо продолжив разговор, — А что с планетой тогда делать будем?.. Думан возмущённо фыркнул, однозначно давая понять, где он видал мага с его глобальными проблемами. Повернув голову на затылок, оборотень спрятал уязвимое место и недобро сощурился. Огрон наблюдал за ним с неприкрытым весельем, ожидая возмездия. — А про это ты ничего не спрашивал, — наконец с какой-то детской обидой в голосе буркнул оборотень. Огрон расхохотался. Воспользовавшись моментом, оборотень молниеносно вытянулся и прихватил зубами завиток уха, мстительно вернув укус. Не больно, но весьма ощутимо. Огрон бы сказал, с искусством, учитывая размер клыков химеры. Маг оскаблился, выпрямляясь и освобождая руки от двойного веса. Приобняв химеру, неторопливо провёл пальцами по тугому боку, прослеживая мелкие чёрточки мышечного рельефа. Что ж… Было бы неплохо обсудить этот вариант с Анаганом. Прежде они такое решение вопроса не рассматривали, однако оно всё же было. Не то, чтобы Огрону хотелось пережить ядерную катастрофу или что-то в таком духе, но… Оборотень с силой долбанул лбом об его плечо, заставив мага подавиться воздухом. Омега рявкнула — точь-в-точь, как рассерженная пума. Огрон поспешил перехватить голову химеры, предотвращая новое нападение. Усмехнувшись, маг приник к изгибу шеи, целуя вздутые вены. В самом деле, сейчас у него были более насущные проблемы и злить их было очень неразумно. Тем более, после всей проделанной работы. Сняв блок, маг вдохнул, затягиваясь запахом омеги и отдаваясь во власть инстинктам. На ощупь прикоснулся к спине, оглаживая выпуклые шрамы татуировки, змеящиеся под пальцами, точно живые. Странное удовлетворение нахлынуло на него. Ни капли лишнего жира, ни миллиметра дряблой кожи. Молодость. Сила. Не только магии, но и тела, духа. Не его, но принадлежащая ему, и в то же время — непокорённая никем. Даже беспощадное время не смогло пересилить ядовитую кровь. Поддавшись вспышке, маг с силой сжал хорошо очерченный изгиб талии. Упругая плоть незамедлительно воспротивилась давлению, не позволяя стиснуть ладонь сильнее и проникнуть глубже в тело. Думан довольно заурчал, вытягиваясь под грубым прикосновением и совершенно не испытывая дискомфорта. Огрон наклонился, порывисто и долго целуя забритый висок. Скользнул губами ниже, прослеживая изломанную линию пульса. Солоноватый вкус разжигал желание, заставляя хотеть большего. Жгучая смесь бальзамического уксуса и острого перца била в нос, раскрываясь прелой листвой и сладостным благоуханием цветов тыквы. Как прямой в челюсть. Как вдох под водой. Первый в жизни глоток табачного дыма… Доза феромонов молниеносно завела его, отключив всё несущественное и сузив мира до одного-единственного человека в его объятиях. До одной цели и одного стремления, проступившего на серой ветоши реальности багряно-знойным цветом. Волна жара прокатилась по телу, тяжестью опустившись в пах. Лёгкий зуд под верхней губой заставил мага оскалиться, давая свободно вытянутся клыкам. Оборотень шумно выдохнул и заёрзал, моментально уловив изменения в чужом балансе. Разряд холодного электричества пробил позвоночник по всей длине, подняв волосы на затылке. Думан был его пламенем — стоило только отвлечься рядом с ним, позволить крохотной искре коснуться тебя и уже ничто не могло потушить пожар. Огрон порывисто прихватил мага за загривок, впиваясь пальцами в литые мышцы шеи. Маг жадно приникает к нему и его губы тут же оказываются в плену грубого, лишённого всякого изящества поцелуя. Горячий язык лихорадочно, невпопад касается его зубов и дёсен, и Огрон едва слышно хмыкает. Расчётливо и умело проскальзывает внутрь, направляет и утончает, навязывая свою волю. Думан нетерпеливо кусает почти до крови, протестуя и требуя одновременно. Трещит халат и ткань повисает на локтях, распахиваясь в стороны и обнажая торс маг. Почти слышный короткий взмах кисти и когти со свистом рассекают пояс. Ловкие пальцы жадно и лихорадочно освобождают его от махровых ошмётков. Алчно прикасаются к телу, с силой надавливая и точно бы стремясь оставить на нём собственную метку. Блуждающие руки согревают так, как не согрели ни горячая вода, ни крепкий алкоголь. Тепло проникает до самых костей, заполняя и затмевая разум. Огрон быстро отстраняется и долго целует бровь омеги, сминая жёсткие волоски губами. Резко наклонившись, кусает удлинившимися клыками мощное вздыбленное надплечье. Мышцы приятно сопротивляются, давят, доставляя почти предэкстатическое удовольствие. Маг вдыхает глубже, упивается собственной жаждой, обводя языком оставшийся отпечаток. Кожа химеры эластична и упруга, а защитное магическое поле тела ничуть не уступает полю мага. Пока Думан в устойчивом сознании, у Огрона нет и шанса, чтобы поставить метку. Пока этого не позволит сам оборотень… Не то мысль, не то побуждение — едва понятное и сформулированное, почти не осознанное — оно действует, как спичка, брошенная в бензин. Животное исступление накрывает, не оставляя ни шанса на отступление. Огрон рывком прижимает к себе, упираясь пальцами в гребни тазовых костей. Опускается ниже, с силой проводя пальцами по крестцу и оставляя горящий от трения след. Думан рычит, резко выгибаясь. Маг опускает ладони со шлепком и стискивает тугие ягодицы. Короткий, но отчётливый стон, усиливает напряжение между ног и заставляет мошонку поджаться. — Дай мне это, — хриплый приказ как выстрел в воздух. Огрон покрывает ключицы поцелуями, выводя языком узоры, и ждёт. Ждёт того, что ему причитается и что неотвратимо будет ему дано… Низкое утробное урчание на грани слышимости, распространяющееся вибрацией по животу и ногам, становится ему наградой. Клыки молниеносно вонзаются в плоть, рассекая её, точно масло. Думан шипит, выдыхая со свистом, и сдавливает руки так, что Огрон почти слышит хруст собственных костей. Дурея от хорошо знакомого вкуса крови, растворяется в темной дикости, выходящей из потаённых глубин сознания. Мышцы лица нервно подрагивают, выдавая скопившееся напряжение и животное агрессивное удовольствие. Позволив восхитительно-необузданному небытию продлиться несколько мгновений, маг тяжело разжимает челюсти. Отстраняется, замирая в жадном ожидании. Две тёмных вязких капли выступают поверх крохотных ранок и на глазах ссыхаются, оставляя после себя плоские бурые струпы. Спустя миг те выцветают, превращаясь в прозрачную сухую плёнку, которую Огрон завороженно снимает ногтями. Взору открывается нетронутое надплечье, а Огрон чувствует едва заметную дрожь. Оборотень отпускает онемевшие плечи и обнимает — робко, почти неузнаваемо. Чрезмерно ласково приникает к нему и отирается, скользит промежностью по паху, ища более тесного контакта. Огрон ощущает его жар как свой собственный. Чувствует твёрдый член, призывно упирающийся ему в живот и собственную напряжённую эрекцию. Маг отводит руку, оттягивая ягодицу, и касается пальцами нежной кожи, прикрывающей вход. Оборотень дёргается и рыкает на него, но звучит жалко, без прежнего задора и остервенения. Огрон никак не реагирует на выпад, замерев и ожидая, пока омега подчинится Думан с неохотой кладёт подбородок на его плечо и шипит неразборчивые ругательства, приподнимаясь. Колдун ведёт пальцами ниже, касаясь мягких приоткрытых складок. Сводит, прижимая к преддверию, и слегка смещает, растирая и стимулируя. Думан прогибается и громко стонет, вцепляясь в него снова и царапая плечи. Тело альфы незамедлительно отзывается и кровь приливает к паху, наполняя узел. Огрон оглаживает спину химеры, успокаивая и призывая расслабиться. Оборотень, накаченный взрывной смесью агрессии и влечения, не готов принять его без подготовки. Но дай ему волю и случится именно так. Не будет химера заботиться ни об их удовольствии, ни о том, чтобы ненароком не спровоцировать бесконтрольную трансформацию. Огрон отводит ладонь, а затем вновь прикасается к влажной щели, разводя скользкие края в стороны. Касается подушечками набухшего входа и надавливает. Ощущает напряжение и неупругую твёрдость, уверяясь в правильности своих выводов: мышцы петли, обеспечивающие сцепку, слишком долго были в тонусе и перенапряглись. Маг прицыкивает, прося у неба ещё немного терпения. Аккуратно оглаживает, массируя края. Оборотень скулит где-то в районе загривка и Огрона точно окатывает кипятком. Закусив губу, пропарывает клыками, борясь за остатки разума. Постепенно его старания вознаграждаются, и вход становится мягче. Проникает на пробу — получается относительно свободно и маг уверенно расширяет неподатливое пространство. Оглаживает, разминая, то погружаясь глубже, то полностью выходя из сочащегося смазкой влагалища. Оборотень мелко подрагивает, ёрзая и подаваясь назад. Вертикально стоящий член незамедлительно реагирует, напоминая о себе каменной тяжестью и настойчиво требуя разрядки. Огрон мстительно стисткивает мускулистый бок омеги, добавляя ещё один палец. Оборотень отчаянно стонет, разводя ноги шире. Огрон не позволяет ему опуститься навстречу и крепко держит, контролируя. Думан не сопротивляется и даже не огрызается, но спина у мага тут же загорается огнём. Постепенно петля расслабляется и двигаться становится всё легче. Оборотень почти не дёргается, тихо постанывая и изредка сжимая его пальцы. Огрон чувствует, как тяжесть тела на его плече возрастает, а дрожь напряжения уходит. Через некоторое время получается согнуть пальцы и маг решает, что с него хватит. Тянет вниз и, выходя, ощущает воздух комнаты почти холодным. Оборотень протестующе мычит, заискивающе зарываясь носом в волосы на затылке и посылая табун мурашек по телу. И вдруг отрывается от него. Маг едва успевает встретиться с ним взглядом, и тут же ладонь с силой упирается ему в грудь. На него будто давит каменная плита, и Огрон благоразумно не сопротивляется. Откидывается на кровать, сгибая колени и слегка придерживая химеру за бёдра. Думан грациозно соскальзывает ему на живот, не замечая ни шевеления под собой, ни поддерживающих рук альфы. Сжимает его член, в пару жёстких движений приводит эрекцию в пик. Маг со свистом втягивает воздух, впиваясь ногтями в толстую кожу. Думан не обращает на это никакого внимания. Нависает, направляя его в себя, проводит входом по чувствительной головке. Почти впускает, точно провоцируя, но на деле лишь выбирая нужное положение. На это не уходит и минуты, хотя кажется, что тянется вечность. Наконец набухшие края податливо растягиваются вокруг него, впуская внутрь. Манящий жар и влага вожделеющего нутра плотно обхватывают его, принимая в долгожданный плен. Огрон закрывает глаза, запрокидывая голову с безмолвным стоном. Член проскальзывает до самого основания и сладостный трепет завладевает всем существом мага. Думан замирает, привыкая к нему и даря несколько мгновений томительного удовольствия. Привстаёт, подлаживается, совершая едва уловимые движения. Безумно приятно, безумно здорово, но так чертовски мало и совсем нет сил ждать. Огрон приоткрывает веки, смотря на омегу с требовательным нетерпением. Оборотень тут же ловит его взгляд. Глаза у него масляные, тёмные, словно поддёрнутые мазутной плёнкой. Блуждающая усмешка держится на губах как приклеенная и не понятно, не то он стоит на грани, не то упивается минутами абсолютной власти. Гибко подаётся вперёд, опираясь о кровать. Медленно поднимается и выпускает из себя почти на всю длину, а затем резко насаживается — глубоко, полностью, едва не больно, заставляя прочувствовать и гореть. Так повторяется несколько раз и Огрон шипит сквозь стиснутые зубы, мысленно обещая спустить с омеги шкуру за устроенное представление. Но, на его счастье, надолго Думана не хватает. Всего несколько толчков и оборотень не выдерживает, наконец переходя на нормальный ритм. С губ мага срывается полувздох-полустон. На контрасте ощущения просто фантастические и голову сносит напрочь. Блаженство растекается в нём, накатывая тёплыми волнами. Смазка стекает по набухшему узлу, нежные стенки мягко раздвигаются перед ним, лаская чувствительную плоть. Учащённое, сбивчивое дыхание, влажный шелест и шорох ткани опьяняют, погружая в сладостный транс. Невыносимое, сводящее с ума желание дойти до пика и в тоже время никогда не кончать терзает изнутри и кажется вот-вот разорвёт в клочья. Маг разводит колени шире, притягивая химеру к себе. Приподнимает бёдра омеги и крепко фиксирует в нужном положении. Думан со стоном выгибается, подстраиваясь под новый угол проникновения. Сгибает руки в локтях, практически ложась на Огрона, и предоставляет полную свободу действий. Колдун начинает двигаться сам — выверено, чётко, точно зная, как именно это следует делать. Приглушённые стоны становятся громче и отрывистее. Думан тесно прижимается, его член трётся о пресс мага, оставляя влажный след. С каждым толчком узел упирается в набухшее кольцо мышц, посылая электрические разряды в пах. Альфа ускоряется, сокращая амплитуду движений, и буквально вдалбливается в омегу, подводя их обоих к разрядке жёстко и бескомпромиссно. Думан запрокидывает голову, зажмуривая глаза и изнемогая в его руках. Жадно хватает ртом воздух, капли пота стекают по шее и груди, и сейчас Огрону он кажется прекраснее, чем когда бы то ни было. Напряжение в паху нарастает, охватывает мошонку и бросается вверх, заполняя член в стремлении вырваться наружу. Расширяясь, распирает, усиливая экстаз до немыслимых пределов. Голос химеры срывается в крик, и Огрона накрывает штормовым накатом. Внутри взрывается сверхновая. Каждый нерв поёт от наслаждения, вторя бешеному биению сердца. Он выходит за пределы самого себя, сливаясь в упоении с ослепляющим потоком света и блаженства. Наслаждение пульсирует в нём вместе с током крови, на окончании ударов семенем покидая его тело. Пылающая страстью, всепоглощающая эйфория длится несколько долгих, изумительно прекрасных мгновений, а затем отступает, схлынывает, оставляя после себя сладостную истому. Невесомая пустота растекается по венам. Огрон размеренно дышит, медленно приходя в себя. Сознание постепенно проясняется, возвращая полноту чувствам. Сквозь безмятежное, исполненное негой ничто ярким пятном проступает по-своему приятная, но до крайности обременительная тяжесть, свинцом наливающая узел. Петля обхватывает его член уже не столь плотно и больше не препятствует последнему движению. Огрон почти чувствует ток крови в натянутых краях входа, ждущих момента, чтобы сжаться вокруг него. Лёгкое волнение пробегает по краю сознания, точно искра по проводу. Огрон приобнимает оборотня, но Думан никак не реагирует на прикосновение. Лежит ничком, распластавшись у него на груди. Расслабленный, обмякший, совсем не шевелится и только спина тяжело вздымается в такт загнанному дыханию. Где-то в глубине лона мышцы всё ещё сокращаются, и маг даёт оборотню немного времени на передышку. Зарываясь носом в колючий гребень и жадно вдыхая, Огрон стремится уловить как можно больше оттенков столь знакомого, но так до конца и не понятого аромата. Почти наркотик. Почти яд… Темнота распаляет воображение, и вдруг монструозный ящер будто бы приподнимает голову со спины его пары. Скалится, обнажая огромные, непропорционально большие зубы, и тянется к запястью мага, намереваясь вонзить клыки в беспечно подставленную руку… Думан касается его боков и видение исчезает, точно мираж над раскалённым песком. Огрон целует завиток уха, возвращаясь вниманием к настоящему. Оборотень едва заметно подаётся назад и маг тут же перехватывает его, забирая долгожданную инициативу. Надавив на поясницу, с силой тянет вниз, одновременно устремляясь навстречу. Узел с нажимом упирается в мягкое преддверие. На мгновение кажется, будто тело сопротивляется вторжению и ничего не получится, но затем — как всегда, неожиданно — естество омеги принимает его, немедленно сдавливая и вновь вознося к пику. Думан вскрикивает, конвульсивно содрогаясь в его руках, а затем захлёбывается воздухом, вонзая когти в ткань. Выгибаясь дугой, Огрон с торжествующем рычанием стискивает омегу в объятиях, отдавая всего себя до последней капли.