***
Джисон кинул рюкзак на парту, оповещая тем самым уснувшего в сидячем положении Бана о своем приходе. Тот от звука вздрогнул и чуть не свалился со стула, что происходило каждое утро. Увидев Джисона, он страдальческим тройным охом выдохнул: худшее утро стартовало с философии Джисона. — Знаешь вот это мерзотное ощущение того, что ты полный неудачник? И чтобы не расстраиваться так уж сильно, ты давишь ебаный желток в яичнице, зная, что все равно потом проебешь этот желтый кругляшик? — Что на этот раз? — на автомате деланно заинтересованно спросил Бан, на самом деле впавший обратно в сон. — Я испортил отношения со своим парнем! — так звонко воскликнул Джисон, что Бан подпрыгнул на стуле, дергая головой и прикусывая случайно язык, — Чего не ясного-то, дурачан? Чан смерил его оценивающим взглядом. — Ты еще в пять утра ныл мне, что у тебя никого нет. — Так и не было, — согласился Джисон, глянув на часы на руке, — А вот в восемь утра появился. Чан недоуменно взглянул на те же часы на руках Джисона. Стрелки на них указывали на пять минут девятого. — Не знаю, когда и как он там появился, — недоумевающе выдвинул подбородок Чан, отстраняясь от Джисона, — но свалил явно вовремя. — Мне тоже стоило это сделать, — грустно раздалось сзади. Парни обернулись, лицезрея заспанное, покоцанное и помятое, но все же чудо в лице Чонина. Он указал на себя: — Хотелось бы мне, чтобы это были следы бурной ночи, спонсируемой сексуальным желанием и резинками от дюрекс, но данная жаркая ночка была обеспечена моим любимым парнем и его тупыми идеями, не так ли? — прошипел последнее Чонин, прищурившись на Чана. — Ну прости меня, лисенок, — Чан протянул руку к волосам Чонина, выпутывая оттуда дергающегося паука, — Но мы просто обязаны были сходить и воздать славу богине Ладе! — Мы просто ночью полезли через какой-то холм искать пень, который ты в итоге облил пивом, цитирую: «Ну, треба требой, а пить из нас двоих с Ладой физически могу только я, так что пусть наслаждается пивасиком ментально». Ты отнес туда весь мой мед и шерстяные клубки, из которых я собирался вязать тебе носки! — возмутился Чонин. Чан виновато отвел взгляд, уставившись на резную занавеску на окне. — Он меня своей одержимостью скоро доведет! — стукнул по столу Ян, обратившись к Джисону, — Все из дома вынесет лишь бы угодить каким-то языческим богам, которые даже не относятся к исконной корейской культуре, к которой мы принадлежим! — А вот я в кого хочу, в того и верю! — взъевшись, влез Чан, — Я человек свободный — сам выбираю религию! Он поднялся, опершись о парту Яна, и они столкнулись лбами. Над партами повисла напряженная тишина, которой порадовался только Перун, уже вовсю пускавший молнии меж парнями. — Брэйк-брэйк, дорогуши, — попытался утихомирить дело Джисон. — Я бы перевел тему, но Чан, серьезно, треба богине Ладе? Тебе-то нахуя? Хана жестко пробило на хаха от вида Чана, который не знал, что Джисон что-то учит на парах, и вида такого же охуевшего Чонина, который ничего не учил на парах точно и не понимает, что смутило Хана. — Если ты все еще тешишь надежды посмотреть на ваших с Чонином детей, то знай, тут никакие боги не помогут ему отрастить матку и вагину. Чонин пару раз моргнул, переваривая ситуацию. — Чан Бан, — грозно двинулся он в сторону своего парня, — Ты охуел в край я смотрю, — Ян закатывал рукава, пока Чан вылезал из-за парты, — Совсем мозг спившийся поехал, да? Джисон извиняюще хлопнул глазками на взгляд Чана, молящий спасти его, и развел ручками, мол, могу только издалека поддержатЬ, сам трахайся со своими проблемами. В попытке вылететь из кабинета, Чан снес раритетную, но совершенно безвкусную вазу, подаренную шараге на восьмидесятилетие и живущую примерно столько же тут, а также Хёнджина залетающего в этот момент на пару с уже заготовленными извинениями и историями о бабулях-инопланетянках, похитивших его на пропизженных тринадцать минут. — Кстати, а где учитель? — Джисон вдруг вспомнил, что тоже опаздывал на пару, и обернулся на Уджина. Тот в ответ пожал плечами, что-то грустно настрачивая в блокноте. Вот, умный человек, что-то повторяет перед парой, — подумал Джисон, глядя на остальную группу раздолбаев, разносящих кабинет. Ганимед излился на живот Зевсу, как дары исходили из рога изобилия козы Амальтеи, вскормившей Зевса собственной, испещренной множеством сосков грудью, — извилистым почерком писал в это время Уджин. Джисон скучающе уставился на Христоса Пантократора, висевшего на стене, и подумал, что было бы неплохо заебошить такого же дома из цветной бумаги. Через минуту личных раздумий Джисона о том, как бы покрошить бумагу на блендере, чтобы не получить пизды, и всеобщих раздумий о том, что пора бы валить, в кабинет вошел преподаватель по истории, ведя за покрасневшие уши Чана и Чонина. Хёнджин, пытавшийся прикрыть косяк с вазой, икнул, увидев, как учитель, пнув парочку под жопы в сторону парты Джисона, озабоченно оглянулся. — Чего-то не хватает, — прокомментировал учитель Пак угол в комнате, — Такого убогого, прямо уродского, но родного… — Зря вы так о учителе Име, учитель Пак, — вставил слово Сынмин, завидев нервный тик Хвана, — Он очень даже ничего. Учитель Пак кашлянул в кулак. — Кха, не смотри… Кха!.. те на него, кха. — Вам плохо? — взволновался Хёнджин, но Сынмин понял все: — Очень сложно, знаете ли, не смотреть на него, когда он из-за каждого отведеннего от него взгляда останавливает лекцию. Паре так и не суждено было начаться: подпотевший учитель Пак грустно попивал чаек из термоса, выслушивая нытье Джисона о развале его отношений. Он впервые жалел, что взял тему романтических отношений на столь обожаемом им обществознании. Пришедшего в себя после нервного тика Хенджина хватило только на «зис ис соу сэд, Алекса, плэй воу шиз хат от соуса с чили», на что тут же откликнулся Чанбин стонами с задней парты с просьбой не позорить его седую голову. — Я для него чуть в лепешку не расшибся, пока скакал с кочки на кочку, а этот козел, — всхлипнул Джисон, — наверняка променял меня на какую-нибудь дуру за углом, и теперь идет с ней счастливый под руку по парку. — Он стукнул по столу, от чего заснувший Чан снова подскочил, — А на что она пошла ради него? В середине тирады Чан совершил поползновения с парты в проход, где неудобно пристроился поспать, но был опять разбужен: в кабинет влетел учитель Ван. Он взглянул на мокрого и красного Джисона, такого же мокрого и красного учителя Пака, и было хотел что-то отколоть, но те угрожающе вперились в него. — Ладно, неважно, — сдался он, — я объявление сделать пришел. Учитель Ван вел в шараге физкультуру и по совместительству был ответственным за все безответственные мероприятия, проходившие и проползавшие в заведении и не только. — Чан! Задерганный Чан вскочил, глядя на преподавателя, решившего авторитетно заявить: — Ты либо двигаешься назад за парту, либо тюдор. Чан возмутился: — Я вам в проходе мешаюсь, что ли? Господин Ван оперся о стол, опасно скрипнувший под силой его мышц. — У любого уважаемого рыцаря есть принципы, которыми он не поступается, и мой принцип — доеба… Указать вам на ваше аморальное поведение, господин тюдор. Чан, конечно, аморального ничего между партами не видел, кроме разосранного в хламину рюкзака Феликса, но и тюдором не был — пополз под парту. Господин Ван весело прицокнул: по некой необъяснимой причине чудилось ему, что между Ханом и Баном гуляет искра, одна буква в фамилии и бабочки половым путем, и верилось ему, что именно он рыцарски должен спасти эти отношения! Он подмигнул оторопевшему Джисону, отлепившему взгляд от надписи на столе «Господин Ван и Господин Туан те еще тюдорасы». По всей парте шла переписка о том, где и кто их запалил, однако по некоторым неизвестным никому местам складывалось ощущение, что тихими обедами те сами вырезали на парте памятки, чтобы решить, где будет следующий раз. — Так вот о чем я, — опомнился Джексон, — У нас там с музейной практикой немного не сошлось и… — в кабинете раздались разочарованные стоны, скрывающие ликование, и учитель постучал по парте, — Тихо-тихо, обрадовались они! Собирайте тряпки и остатки ваших мужских достоинств: со мной поедете в палаточный лагерь! На этот раз стоны были не то, чтобы разочарованные: они прозвучали как расстроенный орган, потому как на данную новость никто не знал как реагировать. Чан стукнулся макушкой об стол, заинтересованно вылезая из-под парты: — А мы будем возздавать славу предкам нашим и Даждь-богу?часть, в которой перед джисоном встают альпы
22 июля 2019 г. в 19:55
Блять, да двигайся же ты быстрее, — мысленно стонал Джисон, нервно поглядывая на часы в телефоне. Через пять минут надо быть в шараге, а автобус ползет медленно, в отличие от времени; кровожадное солнце через стекла окон печет людей вместо пирожков, а напротив сидит неприлично красивый парень, с которым хотелось бы уехать до конечной, наплевав на то, что куда-то опаздываешь. На секунду Джисон пожалел, что не может остаться за наблюдением шоколадных волос, альпийской горы носа и снежной кожи: парень был похож на молочную Милку. Стоя перед дверью, Джисон малость увлекся мыслями, в голове наблюдая лишь фиолетовых коров, жующих траву с альпийских земель, и совершенно ничего не замечал вокруг. Лишь выйдя из транспорта, он с удивлением заметил, что шоколадный парень вышел вслед за ним. Поначалу они шли рядом, чем вполне был доволен Джисон, однако в итоге парень обогнал его и на своих длиннющих ногах припустил с горы по знакомому Джисону маршруту. Ну, охуеть.
Ну уж нет, — подумал Джисон, - телки телками, а проиграть в этой битве я не могу.
Сердито нахохлившись, он припустил вслед за парнем, за один шаг умудряясь пересекать расстояние двух своих.
Нет, вы посмотрите на него, отрастил себе корячки, а мне мучайся, бегай за ним, — мысленно возмущался Джисон, совершенно не заботясь о том, что парню и невдомек было, что Хан устроил с ним марафон.
У перехода парень остановился, ожидая, когда проедет машина, и Джисон мысленно вознес славу Богу, Аллаху, Будде, Кришне, пантеону греческих, римских и египетских богов, почти преподнес в жертву Перуну чуть не сбитого второпях голубя, нагоняя в три шага-прыжка соперника.
Каков подлец! Хоть бы подождал, — подмечает Джисон, долетая третьим шагом до уже опустевшего места.
Аки лань он кинулся дальше преодолять местные кочки. Неким чудом ему удалось обойти парня, и он, гордый собой, вышагивал уже на пару шагов вперед, но как бы нетренированные ноги ни ныли, оборота не сбавлял, не давая конкуренту продышки.
Конкурент, безусловно, ни в зуб ногой о происходящем, спокойненько расшагивал, глядя в телефон и не обращая внимания на усердно пыхтящего рядом парнишку.
Сворачивая в здание шараги, Джисон обернулся и увидел, что враг ушел в другую сторону, и ему даже грустно стало. Все же такой путь вместе преодолели, мог бы и попрощаться. Злорадство внутри не мешало симпатии к шоколадным глазкам.