Возрождение

      Шерлок снова чуть не ушёл, когда Молли наконец вернулась домой.       Он прождал на улице несколько часов: после произошедшего было бы слишком жестоко появиться у неё на работе или вломиться в квартиру. Но Шерлок должен был увидеть Молли, должен был попросить прощения, объясниться — прежде чем двигаться дальше, хотя он слабо представлял, к чему приведёт это движение. Насколько Шерлок знал, у него даже не осталось дома, куда можно вернуться.       И всё же, Шерлок не спал уже несколько дней и начал клевать носом, ловя себя на том, что заваливается на стену, когда шаги Молли послышались достаточно близко, чтобы разбудить его. Шаги остановились.       — Молли, — Шерлок выпрямился и заморгал. Молли смотрела прямо на него, скрестив руки и плотно сжав губы в линию. — Я, я…       — Что ты принял?       — Что? Ничего, клянусь, ничего. Я чист. Я просто хочу поговорить с тобой. Попросить прощения. Пожалуйста, Молли, позволь мне войти, чтобы я мог всё объяснить.       Молли сверлила его взглядом ещё секунду, а затем взяла за запястье и задрала его рукав. Шерлок безропотно подчинился, когда она повторила действия с другой рукой. Они оба знали, что Шерлок с лёгкостью мог скрыть следы от уколов в других местах, но они также оба знали, что он никогда раньше не утруждался, чтобы прятаться или лгать.       — Хорошо, — сказала Молли наконец, отпустив его руку и вытаскивая ключи. — Мне нужна чашка чая. Это долгая история.       Шерлок начал говорить, прежде чем Молли успела наполнить чайник, отчаянно пытаясь выложить всё, прежде чем та передумает и прогонит его. Он рассказал ей всё до того момента, как оказался в доме своего детства с Эвр и её безумными играми, о телефонном звонке и мёртвых телах в Шерринфорде, пистолете, который наставил на себя, а затем замолчал. Потому что больше не мог продолжать. Шерлок просто понятия не имел, как объяснить остальное.       — О боже мой, — проговорила Молли, когда поняла, что он перестал говорить. — Боже. И ты никогда о ней не знал? Ты был младше или —       — Старше на год, — сказал Шерлок. — Похоже, я удалил первые шесть лет своей жизни. До сих пор не помню всё как следует.       — А где она теперь? Её поймали? Что с той девочкой на самолёте — там всё в порядке?       Шерлок осознал, что его руки, сжимавшие чашку, затряслись. Он попытался сделать глоток, но увидел, что манжеты промокли, хотя он не помнил, чтобы проливал чай. Шерлок поставил чашку.       — Да. Эвр… в безопасности. Или будет, как говорит Майкрофт. Не знаю, как ему удастся это обеспечить, — Джон предлагал глухонемых охранников.       Молли встряхнула головой, выражение её лица оставалось всё ещё слегка ошеломлённым, и Шерлок добавил:       — Она никогда не причинит тебе вред снова. Ты в безопасности, клянусь. Эвр всегда хотела ранить меня, а не тебя, но сопутствующие потери её никогда не беспокоили. Я… — его голос страшно дрогнул. Он сердито сглотнул и попытался опять: — Мне так ужасно…       Господи. Он зажмурился.       Он услышал, как скрипнули ножки кресла, а затем на плечо робко опустилась рука.       — Всё хорошо. Правда, Шерлок, теперь я понимаю и не злюсь.       Шерлок прерывисто вдохнул. Молли обвила его руками и обняла, насколько могла маленькая женщина обхватить высокого мужчину. Шерлок никогда не разбирался в объятьях, но за прошлый месяц он обнимал двоих людей — большой сдвиг по сравнению с полным нулём за всю предыдущую жизнь — и теперь впервые осознал разницу между обнимать и быть обнятым. В данном конкретном случае его обнимали, и он жутко смутился. Шерлок подумывал сбежать, но куда?       — Спасибо, — выдавил он наконец, подняв руку и неловко погладив Молли по локтю. Молли отпустила его, выглядя ещё более сконфуженно, чем Шерлок, и быстро взяла свой чай.       — Ты уверен, что ты в порядке? — спросила она, сохраняя безопасное расстояние. — Выглядишь так себе.       Шерлок признался, что не ел и не спал последние несколько дней, и Молли неизбежно ощутила, что обязана за ним поухаживать, а об этом Шерлок мечтал в самую последнюю очередь.       — Прежде всего, я должен был поговорить с тобой, — честно сказал он. — Но, сказать по правде, я умираю с голода. Могу я угостить тебя ужином? Это меньшее, что я могу сделать.       — Не похоже, что ты в состоянии выйти на улицу, — сообщила Молли. — Но если действительно хочешь сделать что-то для меня… За выходные я получила кучу новых сообщений. Что если мы закажем еду на вынос, а ты просмотришь сообщения и убедишься, что ни одно из них не принадлежит… — она явно сдержалась на слове «социопату» — … женатому?       Когда Молли выхаживала Шерлока, он помог ей настроить профиль на сайте знакомств.       — Да, конечно, — с облегчением согласился он. Шанс сосредоточиться на чём-то кроме своей разрушенной жизни радовал, даже если и не давал возможности сгладить острые углы с Молли. И еда тоже. — Ты выбираешь, я плачу. Согласна?       — По рукам, — ответила Молли, и на этот раз она улыбнулась искренне.       Шерлок проснулся от тусклого солнечного света, скользнувшего по лицу. На мгновение он совершенно растерялся, но затем понял, что лежит на диване Молли без обуви и укутанный в одеяло. Шерлок попытался сесть, поморщившись от ноющей боли в рёбрах, и съехал прямо на задницу. Очевидно. Молли сложила его слишком длинные ноги, когда он уснул.       Шерлок сел на коврик, откинул голову назад и подумал, что определённо слишком стар, чтобы спать на диванах. Он мрачно подумал, а есть ли у него всё ещё спальня, не говоря уже о кровати. На кофейном столике виднелся листок бумаги, сложенный и поставленный, с надписью, сделанной рукой Молли: «Ушла на работу, свари себе кофе».       «Ты замечательная подруга, которой я не заслуживаю», — подумал Шерлок, поднимаясь на ноги. Несмотря на боль в боку — и спине, и шее теперь — и вуаль тяжёлого сна, он понял, что чувствует себя лучше, чем прошлым вечером. К несчастью, это не означало лучший вид. Шерлок неодобрительно посмотрел на своё отражение в гостевой ванной: тощий, небритый, в трёхдневной одежде… ничего не поделаешь, придётся пойти домой и оценить ущерб.       — Я накрыла окна пластиковым тентом сразу после пожара, так что он спасёт от дождя, — проговорила миссис Хадсон, когда поставила тарелку перед Шерлоком. Ему стало лучше уже от одного запаха. — Электричество и вода отключены наверху — на кухне сломался кран, повсюду лилась вода, и стекло! Какое-то время воздержись от готовки.       Шерлок посмотрел на неё, подняв брови, и она подмигнула — о, это шутка. Шерлок никогда не готовил. Он проглотил полный рот бекона, собираясь спросить, не возражает ли она, чтобы он превратил всё в настоящую лабораторию, если уж кухня всё равно разрушена, но затем замер: а ему вообще нравилась химия? Или он просто занимался ею, чтобы избегать других людей после Виктора? Может, глубоко в душе, он на самом деле предпочитал… метафизическую поэзию или реалити-шоу. Кем он был на самом деле?       Миссис Хадсон налила Шерлоку ещё одну чашку кофе и уселась напротив со своей, не подозревая о его экзистенциальном кризисе.       — Ванная в основном в порядке, но там, разумеется, нет ни воды, ни электричества. Однако ванна есть в 221С. Я хорошенько помыла её вчера, так что можешь пользоваться ею, и я спустила вниз твои вещи.       — Спальня?       — О, она в порядке. Её слегка задымило. И со старой комнатой Джона тоже всё хорошо — второй этаж совсем не пострадал.       Значит, ему было где спать. В любом случае, стоило выяснить ещё одну вещь, чтобы окончательно разобраться со всем на данный момент.       — У вас есть свечи?       Шерлок почувствовал себя намного лучше после поджарки от миссис Хадсон, и ещё лучше, когда помылся, побрился и переоделся в одежду, от которой не воняло, как от болот Месгрейва. Глядя на своё отражение, он подумал, что для всех выглядит совершенно обычно, по сути, тем же человеком, которым был несколько месяцев назад.       Но нет. Шерлок никогда больше не станет тем человеком. Он даже не знает, существовал ли тот человек вообще.       Наконец, исчерпав способы отложить неизбежное, Шерлок медленно поднялся по лестнице и заглянул на руины своей квартиры. Когда он зашёл внутрь, пепел возле обломков у ног всколыхнулся и словно пыль неспешно воспарил в приглушённом свете. Шерлок постоял несколько секунд, привыкая к темноте. Что-то громоздкое загородило дверь, он наклонился, чтобы дотронуться: кресло для клиентов, теперь покорёженное и искалеченное.       На задворках сознания кое-что не давало покоя. Кресло. Шерлок играл на скрипке утром в воскресенье — неужели это было всего дня назад? — и футляр лежал раскрытым на кресле. Когда приехал Майкрофт, Шерлок положил скрипку в футляр и отодвинул кресло… куда он дел футляр? Шерлок с осторожностью двинулся в комнату, пытаясь не наступить на то, что ещё можно спасти, и оттащил диван. Стена за ним была разрушена, но пол казался целым, так что Шерлок присел и ощупал обломки штукатурки и обрывки обоев. Футляр лежал там, почерневший от копоти, но очевидно в целости и сохранности, и когда Шерлок поднял крышку, взору явилась скрипка, чудесным образом невредимая.       Шерлок испытал такой сильный приступ признательности, что тот практически отдался болью: по крайней мере, это принадлежало ему. Неважно, как музыка вошла в его жизнь, плевать, даже если Эвр вложила скрипку ему в руки, когда ему было пять, и приказала играть. Скрипка была частью Шерлока, как цвет глаз. На развалинах жизни — и физических и моральных — она осталась целой.       Шерлок осторожно провёл пальцем вдоль струн. Не настроена, но всё не так уж плохо.       — Она в порядке?       Шерлок слегка подпрыгнул, вздрогнув, а затем поднялся на ноги. В дверях стоял Джон, держа в руках коробку с мешками для мусора и лампу, работающую на батарейках.       — Что ты здесь делаешь?       Джон взмахнул мусорными мешками.       — Протягиваю руку помощи. Похоже, она тебе нужна.       — Разве ты не должен быть на работе?       — Я взял отпуск.       — Отпуск.       Джон пожал плечами.       — Ага. Мне кучу времени все говорили об этом — Майкрофт даже предложил оплатить его, но я получил страховку за жизнь Мэри, так что. Кажется, время пришло.       — Но где тогда Рози?       — В садике, как и всегда, когда я был на работе, но думаю, что воспользуюсь предложением Майкрофта найти ей няню. Менее жёсткий график, понимаешь? И вероятно безопаснее для Рози, если наймом займётся Майкрофт.       У Шерлока перед глазами вспыхнул внезапный образ одного из миньонов Майкрофта, вооружённого до зубов с наушником в ухе, катящего Рози в коляске по парку.       — Ты не должен —       — Шерлок, — перебил его Джон. — Это не только ради тебя, хорошо? Просто… ты был рядом в самое ужасное время моей жизни. Твои методы были совершенно безумны и почти убили тебя, но… ты знаешь. Я был дерьмовым другом для тебя, дерьмовым отцом для Рози и дерьмовым мужем для Мэри, и, судя по реакции коллег, когда сообщил, что беру отпуск, подозреваю, дерьмовым доктором. Итак. Ты был рядом каждый раз, когда всё разваливалось на части, а теперь здесь я, чтобы быть рядом с тобой. Хорошо?       Шерлок уставился на него. Горло сжало, и его охватило ужасное чувство, что если он попытается вымолвить хоть слово, то снова зальётся слезами.       — Хорошо, — наконец выдавил он.       Джон коротко кивнул.       — Отлично. Давай начнём с кухни. Миссис Хадсон говорит, что электричество было отключено несколько дней, так что холодильник не улучшится, если мы станем затягивать.       — Дела с Джоном обстоят намного лучше, спасибо, — сказал Шерлок. — Как вы уже знаете, поскольку очевидно, что он возобновил встречи с вами. Но я здесь не поэтому. На самом деле я пришёл из-за себя.       — Продолжайте, — сказала Элла, её тон достиг восхитительного баланса между нейтральным и ободряющим.       Шерлок заговорил, не меняя голоса.       — Недавно я узнал, что мои воспоминания о детстве неверны и ненадёжны. Моя семья оказалась не такой, как я думал. Вся моя жизнь, по сути, основана на лжи, и мне требуется помощь, чтобы вспомнить правду и реконструировать свою жизнь, если это возможно, — он закрыл рот, клацнув зубами, на последнем слове, и злясь на то, как сердце загрохотало в ушах. Элла как всегда терпеливо ждала, оставив паузу, чтобы он мог восстановиться.       Шерлок глубоко вдохнул: просто выложи всё.       — Я создал личность, которой являюсь, — или её создал Майкрофт, или Мамуля, — когда мне было шесть. После ряда травмирующих событий, которые моя семья отказалась признавать. Мне нужно вспомнить. Нужно знать, кто я. Вы сможете помочь?       Элла выждала ещё секунду и кивнула, глядя ему прямо в глаза.       — Мистер Холмс. Я знаю, вы в курсе, что как пациент, вы… уникальны. Но это? Ложь и семейные тайны? — она слегка улыбнулась. — В этом я разбираюсь. Разумеется, я могу помочь вам.       — Только не шляпу! — сказал Джон. Он искусно прямо в воздухе подхватил диркстокер, когда Шерлок отправил его плавным движением в сторону кучи мусора. — Ты не можешь выбросить шляпу. Она только слегка обгорела, смотри, остальное просто сажа. Я отнесу её в чистку, и будет как новенькая.       — Ладно, — безразлично отозвался Шерлок, отворачиваясь. Тот самый Шерлок Холмс, который носил чёртову шляпу, казался далёким воспоминанием, словно концерт, который он когда-то играл, а теперь забыл. Когда пыль осела в буквальном и переносном смыслах, Шерлок даже не был уверен больше, хочет ли быть детективом. Он вообще больше не был уверен ни в чём. — Тогда займись ящиками, если не разрешаешь мне ничего выбрасывать.       Разрушения, вызванные взрывом, были такими беспорядочными, что, казалось, произошли по воле каприза: коврик совершенно не пострадал, по версии Джона, из-за того, что на него упали книги и защитили от основного огня и воды, но письменный стол был уничтожен. Выжили только вещи в массивных нижних ящиках, по большей части памятные сувениры.       — О, смотри, это же штука для метания дротиков, из которой нас обстреливал гном, — с восторгом воскликнул Джон, поднимая чёрный предмет из обломков.       Шерлок повернулся к окну. Пюпитр был также уничтожен или вылетел прямо из окна — он не увидел никаких обломков — и ноты, которые Шерлок хранил в бессистемных кипах, тоже почти полностью обратились в пепел. Он урывками работал над реквиемом для Мэри, до сих пор не удовлетворённый композицией, чтобы сыграть её Джону. Большую часть произведения Шерлок написал в первые недели после её смерти, и от музыки несло поглотившим его чувством вины и отчаяния. Нет необходимости переживать об этом сейчас.       — Шерлок?       Шерлок моргнул и оглянулся, с опозданием осознав, что простоял, пялясь в пустоту, несколько минут и не убрал ни одной вещи.       Голос Джона звучал лишь с намёком на преувеличенную жизнерадостность.       — Почему бы нам не сделать перерыв? Теперь парни могут вынести всё отсюда, думаю, я собрал всё, что сохранилось, и могу заварить чай.       — Ладно, — снова отозвался Шерлок, отворачиваясь. — Всё это они тоже могут вынести, здесь ничего не осталось.       Самостоятельно Шерлок не мог продвинуться дальше того вечера в поместье Месгрейв. Он вспомнил чуть больше о Викторе, но Эвр оставалась загадкой: тенью в синем платье. Сострадание к ней было искренним, но отчасти отвлечённым, какое взрослые испытывают по отношению к незнакомой ребёнке, или зрители к кому-то из новостей. Когда Элла предложила гипноз, он сначала посмеялся — конечно, его, Шерлока Холмса, невозможно подвергнуть гипнозу — но когда больше ничего не вспомнил, то с изрядной долей скепсиса согласился попробовать.       Шерлок ошибался. Со второй попытки он погрузился с лёгкостью камня, брошенного в пруд.       — Вы видите свою мать? — спросила Элла. Она привела Шерлока в место, которое по его воспоминаниям было садом в Месгрейве, в тёплый летний день.       — Да. У неё светлые волосы и синий свитер. Она… красивая, полагаю, но немного резкая.       — А ваш отец?       — Отца рядом нет. Он читает. Он всегда читает.       — А ваш брат там?       — Он тоже читает, — Шерлок ощутил, что улыбается. — Он немного хмурится. Майкрофт всегда беспокоится. Он добрый. Это приятно.       — Вы чувствуете себя в безопасности с ним, — отметила Элла.       — Да.       — Вы видите сестру?       Шерлок начал трястись.       — Нет. Я не хочу. Не хочу видеть её. Я хочу вернуться, — его голос повысился, зазвучал резко и наполнился страхом.       — Хорошо, — успокоила Элла. — Хорошо. Нам не обязательно видеть её сейчас. Давайте поделаем что-нибудь ещё. Где вам нравилось играть в саду?       — Там есть качели. Майкрофт может покачать меня.       — Разве не здорово покачаться на качелях? Словно летишь. Вы можете почувствовать ветер на лице?       — И в волосах… — он снова улыбался, расслабившись. — Мои ноги почти достают до веток.       — Нам стоит замедлиться, или хотите спрыгнуть?       — Спрыгнуть, — он ощутил момент невесомости, бег земли, падение в мягкую траву. Нетерпение от желания повторить. — Я хочу сделать это снова.       — А когда вы оборачиваетесь, — тихо проговорила Элла, — там стоит Эвр?       Шерлок вздрогнул. Она была там. Стояла с неподвижным лицом и глазами, видящими его насквозь. Спрятаться было негде, не существовало ни одного места, где бы она не могла найти Шерлока, и он испугался, его охватил ужас, подступила тошнота, он собирался обмочиться, где Майкрофт, он хотел обратно —       — Давайте, вернёмся на лестницу сейчас, — Элла говорила ласково, но очень твёрдо. — Мы возвращаемся обратно в эту комнату. Видите нижнюю ступеньку? Я буду считать: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… откройте глаза.       Шерлок тут же накрыл глаза руками, задыхаясь. Он совершенно взмок.       — Я помню, — сказал он, что было довольно бессмысленно, очевидно, что он помнил. — Я помню её. В детстве мне казалось, что она обладает полной властью надо мной. Она вселяла ужас. Мне нужно сделать это снова, мне нужно вспомнить больше.       — Думаю, на сегодня достаточно.       Шерлок знал, что Элла права, но отчаянно желал вспомнить всё и покончить с этим.       — Значит завтра? Я могу прийти завтра?       По ощущениям уборка в квартире длилась вечность. Мужчины, разгребающие завалы, вероятно, могли бы справиться за один день, если бы просто воспользовались лопатами для снега и свалили всё в мешки, но Джон настоял на проверке каждой мелочи в надежде на спасение чего-нибудь не полностью сломанного. Шерлока это изматывало. Когда Джон и рабочий суетились над камином — честное слово, какая разница сохранится ли облицовка, ведь ясно, что она только сделана под старину — Шерлок плюхнулся в кресло и взял телефон Джона, который тот, должно быть, просматривал и положил, чтобы начать спор насчёт камина. Шерлок лениво проматывал сообщения Джона.       Грег: Думаешь, он уже готов взяться за расследования, у меня тут неразбериха в Крауч-энде       Ещё нет, — ответил Джон. — Возможно, через несколько недель. Я сообщу.       Уязвлённый Шерлок написал:       Ты знаешь, где меня найти. ШХ       Воспоминания причиняли боль.       Он вспомнил бесконечную ночь, в которую кричал. Вспомнил нож: разумеется, Эвр сначала испытала его на нём. Мёртвую белку. Слова, которые она нашёптывала ему, после смерти Виктора. Он шёл по бревну, это ты виноват, ты следующий, пойдёшь под воду, вниз ко дну, и никто никогда тебя не найдёт, будешь кричать и вопить, но никто тебя не услышит, а вода наполнит твой рот и глотку, и ты тоже умрёшь.       — Ненавижу это, — прохрипел Шерлок. Пытаясь успокоить дыхание и сдержать слёзы, он согнулся пополам над своими коленями, грудь вздымалась, а руки сжали волосы в кулаках. — Ненавижу, ненавижу. Лучше бы она действительно погибла в пожаре, лучше бы не спаслась. Лучше бы я ничего не помнил.       — Не спешите, — ласково говорила Элла. — Не торопитесь.       — Значит, они придут завтра, чтобы заняться проводкой и штукатуркой, — сказал Джон. — Будет здорово, вернуть светильники на место, да? И мы точно решили оставить обои?       — Разумеется, мы оставим обои. Они олицетворяют Бейкер-стрит, — сказал Шерлок, заработав одобрительное похлопывание от миссис Хадсон, когда та снова налила ему чай.       — Нам нужно пойти по магазинам, — отозвался Джон. — До сих пор не могу понять, почему моё кресло полностью сломалось, а с твоим всё в порядке —       — Не всё, кожа повреждена водой, а металл —       — Ну, в любом случае, на нём можно сидеть, а моё годится только для растопки. Я тут подумал, раз уж мы оставляем обои, может, мне стоит сделать всё по полной программе на этот раз, предельно викторианское, возможно, из парчи или бархата, но мягкое, как думаешь?       — Тебе стоит пойти завтра, если они всё равно будут работать в той комнате, — сказала миссис Хадсон.       — Светильники, нам нужны светильники, если уж проводка будет готова. Шерлок? Попробуем найти такие же как раньше или —       — Зачем напрягаться? Никогда уже не будет как раньше, — вышло резче, чем предполагалось.       — Разумеется, не будет. Но всё может стать даже лучше.       — В любом случае вы захотите светильники, так что лучше купить их завтра, — твёрдо сказала миссис Хадсон.       — Утром. Днём я поведу Рози на прививки, а у Майкрофта появился короткий список нянь, он хочет, чтобы я взглянул. Шерлок? Встретимся за ужином?       Шерлок моргнул. Он слегка отвлёкся из-за мимолётной вспышки счастья, которую ощутил, когда услышал, что Джон говорит о Бейкер-стрит так, словно это его дом, будто квартира снова принадлежала ему наравне с ним. По обыкновению, сложившемуся за последние дни, Шерлок тут же отключился от разговора, чтобы изучить свои чувства со всех сторон, как белка орех: настоящие.       — У Анджело.       Джон усомнился.       — Ты уверен? Со мной будет Рози, я думал о чём-нибудь менее…       — Конечно, уверен. Анджело обожает детей, и до смерти хочет увидеть Рози.       — Кофейный столик нам тоже понадобится, — сказал Джон, почёсывая ухо, — а тебе новый ноутбук, как только нам подключат электричество, и, ох, кухня… чуть не забыл, у нас с миссис Хадсон было несколько идей, и насчёт верхней комнаты тоже, увидишь, когда мы доделаем ремонт, но мы подумали, что если выломать сушильный шкаф…       Не все воспоминания были плохими. Шерлоку нравилось вспоминать Виктора: их тщательно продуманные игры, его простую привязанность и добродушный восторг. Шерлок вспомнил дядю Руди и его добрые печальные глаза, сладости, которые он хранил в кармане. Вспомнил качели в саду. К настоящему времени Шерлок почти полностью отбросил фальшивое прошлое: жизнь, в которой он всегда жил в обычном доме и всегда был одинок. Только собака по имени Редберд оказалась на удивление стойкой.       — Отправляйтесь в место, где вы были счастливы, — ласково предложила Элла, и Шерлок очутился в библиотеке. Он касался величественных книжных полок и крутил огромный глобус, стоящий на окне. Выдвигал узкие ящики с бережно уложенной коллекцией насекомых, наследием давным-давно умершего предка, воображавшего себя натуралистом. Шерлок с книгой улёгся на живот на коврик. Вдохнул неповторимый пыльно-книжный аромат, ощутил шероховатость шерсти и преисполнился счастьем.       — Отправляйтесь в место, где вы чувствовали себя в безопасности.       Шерлок стал маленьким, незаметным под одеялом в деревянной кровати, огромной, словно корабль. Там было темно, и никто не мог видеть его. Рядом с Шерлоком вздымалось тёплое возвышение, кто-то тёплый и уютный, и послышался шёпот истории: «Капитан справился с бурей, но Восточный ветер преследовал его, и паруса трещали и раздувались: “спасайся, спасайся”».       Спасайся.       Спасай себя. Опасайся.       Спасайся.       — Майкрофт, — прошептал Шерлок, открыв глаза. — Он не пытался напугать меня. Он хотел предупредить.       — Карточку, — потребовал Шерлок.       Джон выудил её из детской сумки и покорно протянул, заодно достав слюнявчик Рози.       — Она хорошо растёт, достигла всех показателей развития, и встретила прививки, как маленькая храбрая солдатка, да, маковка?       Рози увлечённо долбила по своему подносу.       — Очень хорошо, — сообщил ей Шерлок. — Понимаю, возможно, тебе не просто принять, что дискомфорт от уколов перевешивает польза, но знай, что широкое распространение иммунизации значительно снизило младенческую смертность, а также заболеваемость, особенно менингитом, вызванным Haemophilus influenzae и штаммами Pneumococcus —       — Посмотри на себя, — просиял Анджело, принеся их еду. — У тебя талант, Шерлок. Тебе стоит обзавестись собственным дитём.       — У него получается лучше, чем у меня, — усмехнулся Джон.       Шерлок вздрогнув взглянул на Рози. Своё дитя? Мысль мгновенно показалась отвратительной, не по отношению к детям как к таковым — он обожал Рози — а к идее передачи своих генов. Нет. Неважно, какую гениальность они несут, безумие Холмсов-Верне закончится на нём.       — Послушай, Шерлок, — заговорил Джон, воодушевлённо нарезая телятину. — Ты же знаешь, что это я и имею в виду, верно? Ты прекрасно ладишь с Рози. Я говорил с миссис Хадсон, и, эээ…       — Джон, — серьёзно сказал Шерлок. У него появилось чувство, что Джон опять собрался поделиться своей версией житейской мудрости, и если тот намеревался довести до конца своё нелепое предложение, что Шерлок дополнит себя как личность, перепихнувшись с Ирен Адлер, ещё более нелепым предложением, чтобы он стал отцом её ребёнка, Шерлок категорически не желал это выслушивать. — Тихо. Рози больше никогда не откроет для себя макароны с маслом, а я не собираюсь упустить такой момент.       Джон рассмеялся и откусил большой кусок.       — Как я и говорил.       Рози погрузила обе ручки в макароны, очарованная новым скользким ощущением. Она расправила пальчики на пробу, и, наконец, ухватив одну макаронину крохотным кулачком, поднесла её ко рту. Шерлок видел, как расширились глазёнки Рози от восхитительного открытия вкуса сливочного масла.       «Вот», — подумал Шерлок. «Это делает меня счастливым, это происходит по-настоящему. Я всё ещё могу испытывать счастье». Шерлок глянул на Джона, чтобы посмотреть, наблюдает ли тот за Рози, но тот изучал его самого, и черты джонова лица невероятно смягчились. Шерлок моргнул и отвел взгляд.       Крыло памяти в чертогах разума находилось в том же состоянии, что и Бейкер-стрит. И Шерлок не пытался восстановить его. Он изобразил своё детство в виде карты: некоторые её части были чётко очерчены — библиотека, сад, берег, где он играл с Виктором — а остальные остались под завесой тайны: здесь будут драконы.       Разумеется, Майкрофт принёс с собой большую папку, и провёл большую часть долгой поездки, делая в ней пометки, или ведя таинственные переговоры по телефону. Шерлок не возражал. Он уставился в угрюмый сумрак за окном и попытался отрешиться от любых мыслей.       — Итак, — сказал Майкрофт, наконец, закрыв папку, когда они свернули на заросшую подъездную аллею. — Могу я узнать причину необходимости своего присутствия в этом путешествии по волнам памяти?       Шерлок продолжал смотреть в окно.       — Я посещаю аналитицу, — не то чтобы это стало новостью для Майкрофта. — Она помогает мне вспоминать. О поместье Месгрейв. Об Эвр. И думаю, что теперь я вспомнил, почти все детали у меня на руках, но они никак не стыкуются. Я хочу, чтобы ты помог мне расставить всё по местам. — Показался дом, каким-то образом ещё более угнетающий и тёмный при свете дня, и Шерлок добавил, — И хочу, чтобы ты помог найти мне мою старую комнату. Кажется, я не могу изобразить её.       — От неё мало что осталось, — ответил Майкрофт.       — Что ж, значит, — проговорил Шерлок, — это не займёт много времени.       Они зашагали вместе к огромной разбитой входной двери. Тишина не была неуютной. Майкрофт слегка посторонился, когда они зашли внутрь, пропуская Шерлока вперёд, и тот продолжил идти, позволяя наитию вести себя.       — Скажи мне, что не сходится, — проговорил Майкрофт, когда они бродили по разрушенному холлу.       — У меня есть шрамы, — ровно произнёс Шерлок. — На задней части лодыжки. Не могу вспомнить, откуда они взялись. Я помню, Эвр попробовала нож на мне, чтобы посмотреть, что будет, но это было на руке, и она резала не слишком глубоко. Там шрамов не осталось.       — Она пыталась стреножить тебя, — сказал Майкрофт. Они дошли до прохода в библиотеку. — Полагаю, чтобы ты не мог сбежать. По счастью, она недооценила силу растяжения ахиллесова сухожилия, так что непоправимого вреда не нанесла.       Шерлок кивнул. Это имело смысл.       — Это была моя любимая комната, — сказал он, оглядывая разрушенные книжные полки и обломки на месте эркера со стоявшим на нём глобусом.       — И моя.       Они постояли в тишине какое-то время, просто озираясь.       — Интересно, почему я никогда не задумывался, почему у родителей так мало книг, если они постоянно читали? Почему не было наших фотографий дошкольного возраста?       Майкрофт поднял бровь, взмахнув кончиком зонта.       — Дети принимают то, что знают, за норму. Я учился уже в университете, прежде чем понял, что не от всех дядюшек пахнет шанелью номер пять.       Шерлок не сдержал улыбки.       — Думаешь, дядя Руди на самом деле был трансгендерной персоной или ему просто нравилось женское бельё?       Майкрофт пожал плечами.       — А это важно?       — Нет.       Шерлок смотрел по сторонам, отыскивая путь наверх, и Майкрофт повернулся и повёл их обратно к остаткам главной лестницы.       — Что ещё?       — Она рисовала картинки. Рисунки, где я умираю, отрезанный от остальной семьи. Она складывала их мне на постель, чтобы я видел их, когда проснусь.       На картинках Майкрофт был преувеличенно до нелепости толст, но упоминать это показалось невежливым.       Майкрофт вздохнул.       — Да.       — Она часто говорила со мной. После того, как Рэд… Виктор умер. Она говорила, что это всё из-за меня, и что со мной произойдёт то же самое, что я утону, и меня никто не спасёт.       Они дошли до лестничной площадки, и Шерлок понял, что машинально свернул к следующему пролёту, но лестница внезапно обрывалась через несколько ступенек. Часть дома, в которую они вели, была полностью разрушена.       Шерлок с минуту стоял неподвижно, глядя вверх.       — Там была моя комната.       — Да.       — Какая она была?       Майкрофт задумался.       — В ней было окно с широким подоконником. Белым, как и откосы. Ты вставал на подоконник —       — и представлял, что я на корбале, — договорил за него Шерлок, его голос слегка повысился от волнения. — Стены тоже были белыми, а на полу лежал синий коврик, ведь так?       — И покрывало на кровати тоже было синим. У тебя был кораблик в бутылке, — сказал Майкрофт, его отдалённый голос звучал неожиданно нежно. — И подзорная труба.       Шерлок нахмурился.       — Как выглядела кровать?       — Белая, думаю. Детская кровать. Низкая. А что?       Как будто всё верно, но, в то же время, нет. Шерлок снова хмуро посмотрел на лестницу.       — Эта часть дома полностью разрушена. Я должен был умереть здесь. Почему я не погиб?       — Потому, что тебя здесь не было, — тихо ответил Майкрофт.       Место, где он чувствовал себя в безопасности.       — Твоя комната, — выдохнул Шерлок, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Майкрофта. — Я был в твоей комнате той ночью.       — Ты все ночи проводил в моей комнате, — отозвался Майкрофт. — По крайней мере, в то лето, когда умер Виктор.       — У тебя была кровать в виде саней.       Майкрофт улыбнулся снова с той же нежностью.       — Она была такой высокой, что мне приходилось подсаживать тебя. Думаю, отчасти из-за этого кровать так нравилась тебе, — ты думал, что она не достанет до тебя.       Шерлок закрыл глаза. Он вспомнил кровать и кое-что ещё: свои руки, сомкнутые на шее Майкрофта, крепко зажмуренные глаза, сбившееся от ужаса дыхание Майкрофта, когда тот с трудом спускался по лестнице.       — Ты спас меня, — прошептал Шерлок.       — Да.       Шерлок открыл глаза, и Майкрофт пристально посмотрел на него.       — Я знаю, о чём ты не спрашиваешь, Шерлок. Знаю, что у тебя не сходится. И всё, что я могу сказать, это… Я действительно не знаю. В конце концов, любовь слепа, а родительская любовь, разумеется, самая слепая из всех. А Эвр всегда была очень, очень хороша в том, чтобы сбивать с курса.       — Сбивать с курса.       — Что ж, это не так, как если бы она подписывала рисунки, — сказал Майкрофт, словно это было очевидным.       Шерлок снова посмотрел вверх на лестницу, на пустоту, где раньше находилась его комната. Не осознавая этого, он шагнул ближе, ступенька, ещё две. Его спальня. Белая комната с белой кроватью, где Шерлок душил слёзы в синем покрывале, пока Эвр нашёптывала: «Плачь, плачь, все знают, что ты плачешь, потому что это всё твоя вина, твоя, твоя».       Шерлок качнулся, и внезапно Майкрофт стиснул его руку железной хваткой и твёрдо притянул обратно в относительную устойчивость лестничной площадки. Шерлок моргнул, перед глазами прояснилось, он глянул на брата. Шерлок хотел сказать «спасибо». Хотел извиниться. И больше всего на свете хотел очутиться в большой кровати высоко и в безопасности.       — Я никогда не выстрелил бы в тебя, — тихо проговорил он. — Я убил бы себя первым.       Майкрофт фыркнул.       — Ты правда считаешь, что я бы тебе позволил? Пойдём, братец мой. Не думаю, что смогу вынести тебя второй раз из этого дома, если ты упадёшь в обморок.       Объективно поразмыслив, Шерлок подумал, что предвзятость родителей — вероятно неосознанная — была вполне понятна. Разумеется, они не хотели признавать, что их гениальная чудо-дочь оказалась по своей сути порочной убийцей, определяющей поколение. Гораздо проще признать, что паршивой овцой оказался рационально мыслящий последыш из помёта. Шерлок.       — Они отвели меня к психиатру, — сказал Шерлок. Он смог вспомнить, как улыбалась Эвр, когда его вели к машине, но не дальше. — Мне нужно знать, что произошло.       Элла кивнула.       — Хорошо.       Так что её голос сопровождал Шерлока вниз по лестнице, затем в библиотеку, где он играл с глобусом, пока не расслабился и не стал готов, а затем сел в машину и уехал.       — Мы играли в игры, — проговорил Шерлок. — Сначала. — Игры были простыми, похожими на те, в которые он играл с другим врачом, он был милым и сказал, что Шерлок умён. Шерлок знал, что хорошо справляется, и доктор улыбался ему. — Но затем он сказал, что мы сыграем в новую игру.       Доктор принёс ярко раскрашенные картинки и разложил их перед Шерлоком. Девочка смотрит вниз на мороженое, упавшее на землю. Другую девочку обнимает пожилая леди. Мальчик бегает с рыжей собакой, мальчик, стоящий в одиночестве рядом с группой детей, играющих в мяч.       «Что чувствует девочка?», — спросил доктор.       Шерлок вежливо попытался объяснить, что, разумеется, он не может знать. Никто не может с уверенностью знать, что чувствует другая персона, однако он мог бы экстраполировать эмоции с изображений — ему начать? Возможно, девочка с пожилой леди радовалась, потому что леди была её бабушкой, а девочка была счастлива видеть её. Возможно, девочка расстроилась по какой-то причине, и леди обнимала её, чтобы приободрить. Возможно, леди на самом деле была незнакомкой, которая предложила девочке помочь отыскать её маму, а теперь собиралась похитить её, или, возможно, уже похитила, а сейчас проверяла, достаточно ли девочка мясистая, чтобы её съесть, как в сказке о Гензеле и Гретель.       — Я всё испортил, — сокрушённо проговорил Шерлок. — Доктор больше не улыбался, хотя я и был очень вежлив и не сказал, что он спрашивает о невозможном. Знаю, он хотел, чтобы я сказал, что девочка с мороженным расстроена, но я ведь не мог, потому что не знал, — он начал крутиться на месте, слегка покачиваясь.       — Хотите вернуться?       — Нет. Не могу. Я должен знать.       Доктор спросил о Викторе.       — Теперь он совсем не милый, — сказал Шерлок. Подступили слёзы, хотя он и крепко зажмурился: нельзя плакать, нельзя, он и в тот день не плакал, потому что если бы стал, то доктор догадался бы, что это он виноват. — Он продолжает спрашивать о том, что случилось с Виктором, а я не могу ему ничего сказать, потому что Эвр отправит меня пройтись по бревну. Так что я ухожу.       — Куда?       — В свою голову, разумеется.       Он больше не мог представлять, что играет с Виктором в пиратов, потому что Виктор исчез, и вместо этого он представил рыжую собаку с картинки. Шерлоку понравился бы такой пёс. Он бежал рядом, радостно лаял и лизал лицо, когда Шерлок гладил его. Хороший получился пёс.       — Я считал себя таким умным, — прошептал Шерлок. — Я создал пса и думал, что Эвр никогда не доберётся до него, потому что он существовал только в моей голове. Но она смогла. Когда вернулась. Она забрала его, — теперь слёзы свободно лились, и Шерлок почувствовал, как сжал руки.       — Шерлок, — голос Эллы звучал нежно и уверенно. — Давай теперь вернёмся обратно в кабинет психиатра.       Шерлок сделал глубокий вдох.       — Мне сказали подождать за дверью, пока он говорит с мамой и папой.       — И ты ждал?       — Да. Но я слушал, — Шерлок изо всех сил старался быть вежливым, а доктор всё же хмуро смотрел на него, должно быть, решив, что Шерлок переусердствовал с манерами. — Он сказал, что я очень умён, но мне недостаёт эмпатии. Я не понимаю чувства других людей. Сказал, что я бы не признался, что знаю что-то о своём друге, и я не проявил никаких признаков садизма или жестокости, и знаю, что значит быть хорошим, однако, скорее всего, я…       — Что? Что он сказал, Шерлок?       Шерлок не мог произнести это. Он накрыл лицо руками и расплакался.       Высокофункциональный социопат.       Шерлок не понял, что сильно задержался, пока Элла не проводила его в зону ожидания, где на краю дивана с тревогой сидела молодая женщина (расстройство пищевого поведения, в детстве подверглась сексуальному насилию со стороны тренера по гимнастике). Он слышал рокот их голосов (Элла извинялась, девушка нервно уверяла, что всё в порядке), когда рухнул на закрытую крышку унитаза в туалете и прижал основания ладоней к глазам. Господи. Ему казалось, он выплакал все слёзы за последние несколько недель — ох, хорошо, месяцев, с тех пор, как Мэри умерла — но сейчас как будто прорвало плотину: Шерлок не мог остановиться. Когда ему наконец удалось взять себя в руки, он встал, посмотрел на себя в зеркало, вздохнул, мрачно плеснул холодной воды в глаза и поднял воротник пальто, чтобы как можно сильнее спрятать лицо. Затем вышел. Он так сильно опустил голову, стараясь избегать зрительного контакта со всеми, что врезался прямо в мужчину, выходящего из двери, тоже опустившего голову, глядя в телефон.       — Ой, простите, приятель, вы… Шерлок?       Шерлок смиренно поднял глаза. Это был Джон, на его лице одна эмоция сменяла другую — сильное удивление, замешательство, понимание, чувство вины, беспокойство.       — Я в порядке, — коротко сообщил Шерлок, когда беспокойство, похоже, закрепилось окончательно.       — Да, конечно, — ответил Джон. Он повернулся, чтобы пойти с Шерлоком бок о бок, печатая в телефоне. — Давай прогуляемся. Я просто напишу Элле, что возникли дела.       В общем, Шерлок рассказал Джону всё. На это ушло некоторое время. Они прогуливались по парку, купили кофе, сделали круг и в итоге очутились на скамейке возле пруда с утками.       — Знаешь, — сказал Джон, когда Шерлок наконец погрузился в тишину, — это прозвучит грубо, и я прошу прощения, однако чем дольше я знаю тебя, тем меньше мне нравятся твои родители.       Шерлок криво усмехнулся.       — Прекрасно понимаю.       — Они даже не приехали, когда ты был ранен!       — Вероятно, Майкрофт им даже не говорил, — честно признался Шерлок. Его рот снова дёрнулся. — А что насчёт Майкрофта?       Джон покачал головой.       — Скорее наоборот, должен признать… что на самом деле раздражает, если я думаю об этом слишком много.       — Точно.       Минуту они сидели в тишине, допивая свой остывающий кофе.       — Насчёт тебя тоже самое, — внезапно сказал Джон, не глядя на Шерлока.       — Что, я нравлюсь тебе всё меньше, чем дольше ты меня знаешь? Тоже объяснимо.       — Ты знаешь, что я имел в виду не это. Я имел в виду, — Джон глубоко вдохнул, — раньше меня приводило в ярость то, как ты мне солгал. Я злился на протяжении… что ж. Очень долго. Но позже до меня дошло, что ты не знаешь, как по-другому. Что для тебя и Майкрофта ложь — это способ показать заботу.       Шерлок стих и принялся крутить стаканчик в руках.       — Вся моя жизнь построена на лжи, — в итоге сказал он, не поднимая глаз. — Ненавижу это.       Джон взял Шерлока за руку, жест поразил его так, что он чуть не выронил свой опустевший стаканчик.       — Я знаю. Думаю, я понимаю, из-за того, что случилось с Мэри, но одно дело обнаружить, что твоя жена оказалась не той, кем ты думал. И совсем другое, понять, что ты сам оказался не тем, кем ты думал.       — Как будто, я был счастлив обнаружить, что, по крайней мере, не являюсь социопатом, — сказал Шерлок с горечью в голосе. — Разве не все так думали?       — Конечно, нет. Социопатам нет нужды заботиться о ком-то, и им плевать на то, что люди испытывают к ним. Так ведь намного легче. Я бы и сам не отказался побыть социопатом несколько дней. Но, Шерлок, дело в том, что мы все знали, что это чушь. Никто кроме тебя не верили, что ты социопат. Даже Андерсон. Возможно, особенно он.       Шерлок проглотил комок в горле.       — Так вы просто считали меня мудаком?       — Большую часть времени, — добродушно отозвался Джон.       Шерлок склонил голову с печальным пониманием, и Джон сжал его руку.       — Но я знаю, какой ты на самом деле, — проговорил Джон. — На все сто. Всегда знал. И могу сказать, что, может, в вашей семье больше всего мозгов у Эвр, но самое большое сердце принадлежит тебе.       — Это значит, что Майкрофт такой как надо?       — Нет, балбес. Это значит, что ты самый мудрый. Вот почему той ночью ты победил. Именно поэтому ты справился с той ситуацией лучше и вышел из неё став сильнее.       Шерлок вздохнул, глядя на пруд.       — Я думал всё, что мне нужно — это вспомнить всё, и тогда я буду знать, что делать дальше, но я не знаю. Я знаю правду о своём прошлом, но не о себе. Я не знаю, кто я.       Джон снова сжал его руку.       — Ты самый лучший и мудрый человек из всех, — сказал он. — Ты мой лучший друг. Ты… — Джон замялся и замолчал, и Шерлок, сделав глубокий вдох, накрыл его руку своей.       Они сидели молча какое-то время, держась за руки и смотрели на пруд, а затем Джон решительно набрал воздуха в грудь и встал.       — Давай, — сказал он, потянув Шерлок за руку, чтобы тот тоже поднялся. — Пойдём за тортом.       — За тортом? Почему за ним?       — Потому что у тебя выдался дерьмовый день, и ты любишь торты.       — Откуда ты знаешь? — спросил Шерлок. Внезапно ему стало невероятно важно понять, откуда Джон знает, когда он сам больше не был уверен ни в чём. — Откуда ты знаешь, что я люблю торты?       Джон озадаченно посмотрел на него.       — Потому что всё твоё лицо становится таким, когда ты видишь торт. Выражение похоже на твоё дедуктивное лицо, только более спокойное. А ещё ты таскаешь торт с моей тарелки, когда думаешь, что я не вижу.       Шерлок ощутил, что улыбается. Так приятно быть уверенным хотя бы в таком маленьком деле.       — Ты прав, — сказал он. — Пойдём за тортом.       После всего вспоминать сам пожар оказалось довольно прозаично. На удивление, Шерлок вспомнил очень мало — он подумал, что вероятно крепко спал, когда его подхватил Майкрофт — лишь смутное ощущение полёта и то, как его положили во влажную траву, пока родители и Майкрофт сцепились в небывалой и зрелищной ссоре: он же крепко спал, разуйте наконец глаза, она могла убить нас.       — А что произошло после пожара? — спросила Элла.       Шерлок поднял одно плечо.       — Эвр отослали. Доказательства были неоспоримы, да и в любом случае она призналась во всём, по крайней мере, по словам Майкрофта. Родители переехали. Я пошёл в школу-интернат на год раньше.       — Ваша идея?       — Родителей, — он думали, что так будет проще, чем начинать в новой школе, а затем снова переводиться через год.       — И было проще?       — Для них, — ответил Шерлок. Он слегка удивился резкости в своём голосе. — Так же, как и легче притвориться, что Виктора никогда не было, а позже, что и Эвр. Что всё в порядке. Притворяться было проще, так что и я тоже стал притворяться. А спустя некоторое время поверил в это. А как иначе? Урок, который я усвоил тем летом, заключался в том, что Эвр всё равно уничтожит всё, что я люблю. Гораздо лучше верить в альтернативу, которую мне так удачно предоставили, что я социопат, которому ни до кого нет дела. Когда легенда становится фактом, опубликуйте её, — Элла наклонила голову, и Шерлок отмахнулся, — Это из фильма, который меня заставил посмотреть Джон, неважно.       — Но вы и есть легенда.       — Легенда оказалась ложью, — теперь он отвёл взгляд. — И я не знаю, кто остался.       Элла молчала, позволив ему побыть с этим осознанием какое-то время. Спустя минуту она спросила:       — А ваш брат? Во что верил он?       Шерлок задумчиво посмотрел в ответ.       — Он соглашался, — медленно проговорил он, — но только до определённого момента. Понимаете, мои родители никогда ни считали моё пристрастие к наркотикам проблемой. Когда мне было… несколько лет назад, у меня случилась передозировка. Мне нравилось экспериментировать, и я намешал коктейль, а когда Майкрофт нашёл меня, то, разумеется, понятия не имел, что я принял, так что я чуть не умер. Помню, как он из больницы позвонил нашей матери, а та сказала, что я просто привлекаю к себе внимание, — голос Шерлока звучал совершенно бесцветно. — Майкрофт хотел, чтобы я прошёл лечение. Чего, разумеется, мамуля хотела в последнюю очередь — рискнуть и разворошить прошлое. А я был наркоманом, так что… конечно, я предпочёл думать, что Майкрофт слишком бурно реагирует, что просто вмешивается, — к своему удивлению Шерлок обнаружил, что слабо улыбается. — Я согласился только на одну вещь — написать, что принял. Боюсь, это только подстегнуло меня к более радикальным экспериментам, когда я был моложе.       Элла обнадёживающе улыбнулась в ответ.       — Похоже, это укрепило ваши отношения с братом?       Странно, как он до сих пор неохотно признаёт это, даже сейчас.       — Да.       — А что насчёт ваших родителей? Разговор с ними поможет?       Шерлок мотнул головой.       — Нет. Нет никакого смысла. Они уже старые, а моя мать никогда не признает свою неправоту, поэтому… мы собираемся рассказать им об Эвр в конце концов, и это будет достаточно неприятно.       Элла кивнула в ожидании. Когда Шерлок продолжил молчать, она спросила:       — А что теперь?       — Не знаю, — ответил Шерлок, снова отведя взгляд. — Я не знаю, как двигаться дальше. Не знаю, что моя жизнь представляет теперь.       Элла помолчала с минуту, положив ручку на блокнот.       — Вы задумывались, — наконец заговорила она, — что возможно ещё не готовы двигаться дальше? Вы понесли серьёзные потери.       — Всё, что я потерял, существовало лишь в моей голове, начнём с этого, — сказал Шерлок, почти сердито. — Разве это имеет значение?       — Разумеется, имеет. Почему нечто неосязаемое должно значить меньше? Религиозные верования, доверие другому человеку — тоже существуют только в голове, а их потеря может стать опустошающей. Тем более, это не так. Смерть Виктора, неважно, как давно произошедшая в реальности, свежа для вас, и вы недавно потеряли хорошую подругу, что нанесло большой урон вашей самой близкой дружбе. Даже ваш дом был разрушен. Это немало. Возможно, теперь, когда вы всё осознали, вы позволите себе погоревать, прежде чем станете готовы двинуться дальше.       Шерлок взвесил её слова. Он думал о своём пути всякий раз, когда размышлял о будущем, и, похоже, всегда спотыкался на мыслях о потерях, как запинался об завалившие гостиную обломки, пытаясь вычистить их, чтобы отстроить всё заново. Шерлок взвесил свой мысленный обломок и внезапно понял, что собирается сделать.       — Что ж, — проговорил Шерлок серьёзно, — все мои зеркала уже разбиты, имущество сгорело, и я в любом случае всегда ношу чёрный. Так что…       Элла улыбнулась.       — Траур имеет различные формы. Вы сами решите, какая именно подходит вам.       — Тебе не обязательно быть там, — устало сказал Майкрофт. — Это я увековечил обман, тебе нет смысла страдать от последствий.       — Ты увековечил обман как минимум для того, чтобы защитить меня. Не делай вид, что я не знаю, — отозвался Шерлок. — Ты не доверил им держать её взаперти.       — Нет.       — Это всё ещё является проблемой?       — Нет, — ответил Майкрофт гораздо более уверенным голосом.       — Хорошо. Тогда меньшее, что я могу сделать, это быть там для… моральной поддержки.       И к удивлению Шерлока, Майкрофт лишь кивнул.       — Спасибо.       Встреча с родителями прошла даже хуже, чем ожидал Шерлок. Он не оказал особой моральной поддержки, скрываясь в глубине комнаты и пялясь в пол, пока его родители отмахивались от полосы разрушений, которую проложила Эвр, и срывались на Майкрофта. Шерлок вяло подумал, что должен быть благодарен родителям, что они не требуют освобождения Эвр, а просят лишь навестить её, что было достаточно пугающим.       — Ну а ты, Шерлок? — требовательно обратилась Мамуля, повернувшись к нему. — Ты всегда был взрослым!       Взрослым? Шерлок впервые посмотрел матери в глаза. Первый раз в жизни он не предпринял попыток спрятать лицо, зная, что отразится на нём: вся боль и гнев от предательства, которые он подавлял всю жизнь, а теперь не мог перестать ощущать. Мать не вздрогнула, но Шерлок увидел проблеск печали, прежде чем её взгляд снова стал бесстрастным. Она не отвела глаз, но и он не стал, и спустя минуту просто развернулся и вышел.       В великом городе под названием Лондон жил консультирующий детектив, и был он единственным в мире. Он был героем. Легендой. Днями он мог обходиться без еды и сна и не нуждался в дружеском общении — все чувства, а особенно любовь, были отвратительны этому холодному, точному, но восхитительно взвешенному уму. Он решал нерешаемое, видел всех и вся насквозь, знал все ваши секреты. Имя его — Шерлок Холмс. Он был легендой. Которая оказалась неправдой.       Шерлок взвесил то, что он точно знал о себе. Химия и музыка ему нравились, романтическая поэзия — нет, реалити-шоу — время от времени, — они давали такую прекрасную возможность практиковаться в дедукции и не получать по лицу. Он любил торты. Почему-то это казалось важным, словно предвещало нечто большее, но возможно так было только потому, что он никогда не осознавал этого раньше. Шерлок не был социопатом: он определённо заботился о других людях, и довольно много, но поскольку до сих пор понятия не имел, как работают межличностные отношения, то не вполне понимал, что делать с этим осознанием.       На то, чтобы стать человечнее, требовались дополнительные усилия.       В тот день, когда в гостиной закончили клеить обои, Джон достал баллон жёлтой аэрозольной краски и с невозмутимым лицом нарисовал большой смайл на стене. Шерлок ухмыльнулся впервые за много недель.       — Где пистолет?       После того, как пальба закончилась, а мисс Хадсон успокоили и отправили вниз к себе, Джон наполнил чайник в ванной — кухня, находившаяся теперь на последней стадии демонтажа, была совершенно непригодна — и они расставили всю мебель по местам. Джон уселся в своё новое кресло с довольным вздохом.       — Думаю, ты поставил его слишком близко к книжным полкам, — сказал он Шерлоку.       — Нет, оно стоит точно, где стояло старое кресло, просто это более широкое.       — Правда? — Джон с лёгким удивлением глянул вниз на красную парчу. — Ха. Похоже, так и есть. Это кресло неплохое, да? Мне оно нравится.       — Оно идеальное, — искренне сказал Шерлок.       С минуту они сидели в тишине, потягивая чай. Шерлок закрыл глаза, позволяя себе на крошечный миг представить, что ничего не изменилось, и они живут вместе на Бейкер-стрит, как и было годы назад, без всех этих призраков, столпившихся в комнате.       — Здорово, что всё стало как раньше, да? — сказал Джон слегка неуверенно. — Я тут думал… что ж, я говорил с миссис Хадсон, и мы подумали, может, если уж всё равно разломали балку и проложили новые трубы, может…       — Я уезжаю, — резко проговорил Шерлок.       — Что? — Джон опешив моргнул.       — Я уезжаю. Завтра.       — Что ты… это для дела? Или это работа на Майкрофта?       — Не для дела, — это оказалось сложнее, чем ожидал Шерлок, недоумение Джона выбило его из колеи. — Я просто… должен уехать ненадолго. Я не могу здесь думать, тут всё завалено старыми воспоминаниями —       — Нет, всё в порядке, я понимаю, — сказал Джон, быстро придя в себя. Он наклонился вперёд и положил ладонь ему на руку. — Шерлок? Я правда понимаю. Просто мне не нравится, что ты собираешься уехать в одиночку, когда ты… может, я мог бы посмотреть…       Шерлок уловил суть.       — Джон, уверяю тебя, я как никогда в своей жизни далёк от приёма наркотиков. Весь смысл отъезда прочистить голову, а не засорить её ещё больше.       — О, — Джон сел обратно, выглядя таким… слегка разочарованным? — Что ж. Тогда это хорошо. Да. Куда ты собираешься?       Шерлок пожал плечами.       — Не знаю. Многие люди задолжали мне услугу. Совершу налёт на одного из них.       — Ладно, — повторил Джон, а затем спустя секунду добавил: — Но ведь ты вернёшься?       — Разумеется, — ответил Шерлок, удивившись в ответ. Что бы ни представляла жизнь теперь, его место в Лондоне. В этом он был железно уверен.       — А ты будешь… будешь на связи? Будет тяжело, если ты снова просто исчезнешь на два года.       — Не уеду я на два года. Только если этого не захочешь ты, разумеется, — Шерлок не загадывал так далеко, но было бы здорово слышать Джона время от времени. Он испытал сожаление, подумав, сколько пропустит первых моментов с Рози, но уехать было необходимо.       — Что ж, — Джон поставил свою кружку и встал, выглядя менее воодушевлённым, чем когда садился. — Мне пора… Рози, сам понимаешь.       — Да, конечно, — сказал Шерлок, тоже встав, а затем почувствовав себя неловко.       Джон одарил его странным, натянутым подобием улыбки, когда повернулся к двери, но затем внезапно вернулся назад.       — Я надеюсь, ээ. Надеюсь, всё ещё останется место для нас. Для меня. В, ну… В той жизни, которую ты предпочтёшь.       — Джон, ты единственное, в чём я уверен, — Шерлок слегка удивился, что Джон мог хоть каплю сомневаться. — Ты же знаешь. Ты единственная константа в изменчивом мире.       Джон улыбнулся — по-настоящему на этот раз — а затем торопливо шагнув вперёд, сжал Шерлока в быстрых и крепких объятьях. Шерлок рефлекторно напрягся, но, в конце концов, это же был Джон, и поспешно обвил его руками и сжал. Он мог простоять так вечность — принимать объятья от Джона казалось бесконечно предпочтительнее, чем от Молли — но Джон тихонько прочистил горло, и неловко отступил.       — Береги себя, — сказал он, напоследок сжав руку Шерлока ещё раз, и вышел.