Fur das hohere Wohl

– И опять я в чем-то заляпался. Тергео! Грязь с мантии исчезла внутри волшебной палочки. Отлично, теперь ему не придется доказывать, что ночной вояж был чем угодно, только не посиделками в Хогсмиде. Вот только запах сливочного пива и рюмки огневиски сбить почему-то не получалось. А впрочем, какая разница? Очки факультета? Плевать он на них хотел – все равно однокурсники не обращают внимание на выходки последнего отпрыска семейства: то ли тихо и не очень презирают, то ли смирились с анархизмом и абсолютным безразличием к установленным магическим «правилам», присущими его роду. – Минус десять очков Слизерину, мистер Форрестер. Пятикурсник закатил глаза и развернулся на голос, давя в себе сдавленное ругательство. Перед ним стоял, наверное, самый ответственный и обаятельный полукровка школы, славившийся превосходной успеваемостью и учтивостью. Том Нарволо Реддл, слизеринский староста. – Маловато будет. – слизеринец смерил однокурсника презрительным взглядом. – Могу добавить отработку у Слагхорна, если в прошлый раз ты так и не выдавил из себя пренебрежение правилами. – флегматично отреагировал Реддл. – Слушай, Реддл, ну вот что ты ко мне пристал? – Форрестер устало посмотрел на старосту пустым взглядом. – Если ищешь чрезмерно брезгливого слизеринца, статус которого помешает прочистить пару-тройку флаконов от шевелящихся глаз кикиморы – ты не по адресу, это тебе к Эйвери или Нотту, которые без магии превращаются в беспомощных букашек. Сейчас можешь развернуться и пойти хоть в кабинет к Диппету. Можешь пойти сразу к Мордреду. К Салазару отправлять не буду, ты ведь чистотой крови не вышел. Высказывание задело старосту за живое: да, лицо осталось все тем же холодно-бесстрастным, но слегка дернулась и сжалась в кулак правая рука, а карие глаза буквально налились темнотой, выглядя в полумраке почти черными. – Тш-ш-ш, тише-тише, Реддл, – впервые за весь разговор позволил себе ухмыльнуться Форрестер. – Не кипятись, как котел несчастного Митчелла. Перегрев весь СОВ испортит. Том Реддл сверлил Натаниэля Форрестера глазами. Мало того, что этот мерзкий мальчишка почему-то возненавидел его с первой встречи, так еще и за пять лет обучения наследник Слизерина так и не сумел расположить его к себе или подчинить собственной воле, как того же Лестрейнджа. Словно бы Форрестер ощущал исходящую от него злобу и, как заколдованное зеркало, возвращал ее обратно, да еще и в более издевательской форме. – Отработка у Слагхорна. – Да ради Салазара. – отмахнулся Нейт. – А сейчас не дергай меня по мелочам. Меня ждет коробка с бисквитными пирожными. И злостный нарушитель школьной дисциплины зашагал по коридору. Соблюдение правил? Не на этом факультете, что бы там очкарик Крокетт не трепал про единство серебристо-зеленых змей. Слизерин именно таков: хитрый, расчетливый и язвительный ко всем и во всем. Замкнутые снобы из «узкого круга», не видящие из-за бесчисленных галлеонов своих папаш дальше собственного носа, готовые предать всех и вся. Недаром отец говорил, что лучше бы они двое угодили на Гриффиндор, а «легенда про лучших друзей, разругавшихся на почве чистоты крови – полнейший бред, который придумали вечно пышущие снобизмом аристократы». И вообще, почему именно ко львам, а не к орлам или барсукам? Барсуки... милые, забавные, но скучные. У них нет изюминки, они стараются сидеть на месте тихо и не высовываться. Хотят тихо и спокойно жить – и нельзя их в этом упрекнуть, таковы уж хаффлпаффцы. Львы... эти интереснее. Законы и правила видали в тролльей заднице, творили что хотели, где хотели и когда хотели. В разумных пределах, конечно – тем они и нравились Натаниэлю: хоть и идейные факультетские враги, они быстро избавлялись от предрассудков при близком знакомстве – с ними можно было поболтать и даже выпить, не говоря уже о случайных вылазках в коридоры замка и стремительном вояже от ворчуна-завхоза в прошлом месяце. Орлы – напротив, чрезмерно погруженные в проблему, серьезные, хотят достичь всего умом и знаниями... Знали бы они, что высокая усваиваемость материала еще не панацея от всех бед – а особенно резких и внезапных. Нет у синешейных импровизации. А Шляпа ведь заметила в нем кусок Когтеврана. Однако, вероятно, тут же докопалась до его умопомрачительных амбиций и жажды власти... Еще величественный дед, Леонард Форрестер, учил – не надо решать проблему лично, просто нужно сыграть на обаянии, подтолкнуть кого-нибудь решить проблему за тебя. Дальше все зависит от пользы человека – можно избавиться от него при первой же возможности, а можно оставить подле себя. «И сукин сын Реддл об этом знает. Чем и пользуется». Лицо Натаниэля Форрестера исказила зловещая ухмылка. Том Реддл – любимчик преподавателей, словно сияющий мальчик из золота. Все, начиная от Слагхорна и заканчивая Дамблдором, признавали магический талант полукровки-брошенки. Вот только золото это было разве что лепреконским. «Нельзя прятать за собственной неприязнью чужие навыки. Враг никогда не бывает полным идиотом.» – подавил в себе злобу Нейт. Вот ведь фокус: правила Натаниэль не любил, а вот бесчисленные кредо своего прародителя, ветерана войны Алой и Белой Розы – Клетуса Грира Форрестера – соблюдал практически всегда. Видимо, старик укреплял свой дом всерьез и надолго... ...Погруженный в собственные мысли, Форрестер не заметил, как дошел до кухни Хогвартса. Вытащив палочку, слизеринец наставил ее на ботинки и прошипел: – Сонитус! Пара прыжков на месте и полное отсутствие звука свидетельствовали о правильности наложенных чар, и Натаниэль проскользнул на кухню. Вкусного было много, начиная от ломтиков копченой говядины и заканчивая теми самыми бисквитными пирожными с кусочками шоколада и грецкими орехами. А так как сегодняшний ужин пятикурсник благополучно пропустил – сначала тщательно тренировал завтрашнюю трансфигурацию (хвала Мерлину, Альбус Дамблдор был весьма толковым практиком в противовес очередному догматику вроде того же Бинса), а посиделка с красно-золотыми и сине-бронзовыми затянулась до позднего вечера – он вполне, как казалось, в своем праве «подкорректировать утреннее меню и не заморить кого-то голодом». Наконец тридцать проделанных шагов привели Натаниэля к поддерживаемому магией замораживающему шкафу. Осторожно достав из-за пазухи камень, а из кармана палочку, Нейт крепко зажмурился и сжал зубы. Нечеткость движений на несколько секунд исчезла. – Лаписланцфорс! – и Форрестер легонько стукнул палочкой по камню. Он вздрогнул и начал постепенно превращаться в поднос... только вот из-за легкого опьянения заклинание сработало слегка не так, как требовалось: цвет посуды был не серебристым, а все тем же серым. Остальное – форма и структура вещества – соответствовали норме. «Ладно, порядок... Ну все, Уизли-краснорыжик, готовь свои пятьдесят галлеонов! Я обчистил банкет!» Спустя пять минут, когда часы тихо пробили двенадцать, поднос Нейта был уже полон: поджаренная рыбка, вареный картофель, свежий хлеб, кусочки копченого мяса и, разумеется, гора сладостей. Незадачливый вор уже собирался уходить, как вдруг из коридора послышались шаги. «Мордред! И что дальше?..» – и в этот момент в голове Форрестера щелкнула спасительная идея. – «О, точно!..» Осторожно положив поднос на стол, Натаниэль после небольшого взмаха ткнул в него палочкой. – Дезиллюминио! Еда, а затем и посуда постепенно начали исчезать. Едва Форрестер успел подвергнуть себя той же процедуре, как в кухню зашел Альбус Дамблдор. Профессор, сверкая в свете свечи редкой сединой*, прошелся до замораживающего шкафа, закрыл его и повернулся к выходу. Застывший на месте Нейт уже было выдохнул, но внезапно Альбус взмахнул своей палочкой, до этого спрятанной в правой руке – и слизеринец с ужасом увидел: маскировка пропала. – И что это вы забыли на кухне, молодой человек? – ехидно улыбнувшийся Дамблдор повернулся к Натаниэлю и увидел наполненный едой поднос. – К-к-как? – вместо ответа издал Форрестер. – Я же наложил дезиллюминацию! – Магический поток чувствуется не только глазами, мистер Форрестер. И вы, кстати, не ответили на мой вопрос. – Сэр, я... – Натаниэль скорчил предельно серьезную мину на лице и бросил: – Я пропустил ужин, потому что готовился к завтрашней трансфигурации, а уже после сигнала отбоя проголодался, спустился сюда и залез в шкаф. «А еще я...» – Заключили пари с однокурсником после пары пинт сливочного пива? – Дамблдор был серьезен, но в глазах чувствовалась веселость: ведь профессор сам когда-то был нарушающим правила гриффиндорцем. В ответ слизеринец лишь со вздохом кивнул. Отпираться от легилимента не имело смысла, да и не сделал он ничего настолько серьезного. «Ну да, всего-то нарушил, как настоящий Форрестер, очередное предписание школы ради собственных целей, хоть и достаточно безобидных». – Натаниэль, я понимаю доставшуюся вам от отца склонность к обходу законов и правил, но вам следует также помнить о самодисциплине. Честно говоря, удивительно, что Шляпа распределила вас именно на Слизерин. – Были еще идеи о Гриффиндоре и Когтевране, но она все же выбрала этот вариант, сэр. Не знаю, почему так. – пожал плечами Нейт. – Наверное, потому, что отнюдь не каждый студент скажет полуправду ради оправдания проникновения в кухню. – Дамблдор улыбнулся. – Над концентрацией заклинаний еще следует поработать, но вы определенно делаете успехи. – Спасибо, профессор. – с легкой ухмылкой кивнул Форрестер. – Но я заметил, что вас гложет еще одна мысль, которая явно не связана с кухней Хогвартса... Слизеринец замялся. Как быть? Сказать, что Том Реддл ему откровенно не нравится не только из-за того, что создает ложное впечатление прекрасного во всех смыслах студента, но и по причине странного шипения в адрес змеи на уроке по уходу за магическими существами? Но выдавать членов своего факультета – позор даже для слизеринца. Ведь было оно – товарищество... Впрочем, довольно мерзкое слово, потому что настоящим товариществом это не было. Полукровки в целом не обращали на Форрестера внимания, а чистокровные не считали его ровней по причине «игнорирования традиций» – а если откровенно, отсутствия в числе двадцати восьми священных семей (ну кто ж виноват, что пара-тройка неучтенных ведьм с иными магическими способностями затесалась в его родословную). Так что не будет ничего страшного**, если профессор узнает про секрет ненавистного ему старосты. – Вы правы, сэр. Это касается Тома Реддла... – и Дамблдор настороженно прислушался, словно ожидал услышать именно это имя.