Прикладная некромантия

       Вторую сессию, то есть летнюю первого курса, некродемонологи дружно считали самой легкой. Тем более, после первой, которую переживал отнюдь не каждый.        Конечно, приходилось защищать курсач и сдавать профессору Вэю очень зловредный зачет, но зато экзамен был всего один, по этике. Естественно, для некромантов очень формальный.        — Это предмет про то, как не сесть за некромантию, — с удивлением изрек Цзинъи, впервые открывший учебник за два дня до, непосредственно, сдачи.        Сычжуй даже спорить с ним не стал. У него вообще был автомат, который сердобольный препод ставил за наличие всех конспектов и непропуск занятий.        Итак, кроме зловредного зачета и защиты курсовой, сессия ничем особым первокурсникам не грозила. Тем более, в последнее время профессор Вэй подозрительно подобрел, обрел небывалый исследовательский энтузиазм и вдохновенно-мечтательный взгляд.        Сычжуй старался особо не думать о причинах таких перемен. А также о том, сколь подозрительно часто он встречает собственного отца в ареале профессорского обитания.        Хотя, разумеется, он был очень рад, и за них, и за зловредный зачет, оказавшийся по итогу не таким уж зловредным.        — Какая у нас, однако, лафа наступила, — порадовался Цзинъи, когда они вышли с несчастного экзамена по этике и устроились впятером на любимой лавочке у универа. — Теперь только практика — и кани-и-икулы!        — Ты сначала практику переживи, — осадила его А-Цин. Она устроилась на лавочковой спинке как на жердочке и периодически коварно пинала Сюаньюя в спину мыском кроссовка. Сюаньюй оборачивался, наталкивался на невинный белесый взгляд, ежился и украдкой отодвигался.        — А что, есть вариант не пережить? — уточнил Цзинь Лин, с комфортом устраиваясь у Сычжуя под боком и закидывая ноги к нему на колени. Сычжуй, который так и не постиг, уже встречаются они или еще нет, вздохнул.        А-Цин зловеще подвигала бровями.        Иногда она пугала Сычжуя, не по-хорошему напоминая Сюэ Яна. Но, наверное, на ней просто сказывалась жизнь на девятом.        — Нас же отправят типа в поля, искать захоронения, типа учиться чувствовать некроэнергию на местности. Если распределяет декан, все норм, ему даже можно на херовые условия пожаловаться. А вот если замдекана, то жопа. Запульнет в деревню на три двора. И куратором со старшего курса мудозвона многояйцевого назначит.        — Хорошо, что Сюэ Яна не назначат, — судя по тону, Сюаньюй на самом деле не определился, хорошо или нет. Но профессор Вэй как-то обмолвился всему курсу, что забирает «А-Яна» куда-то на летнюю конференцию и, стало быть, курс может «А-Яновского» кураторства не страшиться.        Заявление, ясное дело, моментально вознесло авторитет профессора до небес.        — Психа не назначат, да, — покивала А-Цин, снова пиная Сюаньюя в спину. Тот опять отодвинулся, почти прижавшись к Цзинъи. Но Цзинъи любовался на четверку по этике, первую четверку в своей зачетке, и пребывал в предвкушении стипендии. Потому как курсач он тоже чудом (и благодаря исключительно хорошему настроению профессора, не шибко старательно прячущего засос на шее) защитил на «хорошо».        — Психа не назначат, зато как ушлют в ебеня. Будешь ссать бегать в крапиву через кладбище.        — А как узнать, повезло с распределяющим или нет? — заинтересовался Сычжуй, машинально постукивая пальцами Цзинь Лину по коленке. Цзинь Лин не возмущался.        — А никак, — пожала плечами А-Цин. Звонко лопнула ярко-голубой пузырь жвачки. — Это великий рандом решит. Но подозреваю, с нашим эпическим везением вообще без вариантов.        Сычжуй в глубине души был полностью согласен. А-Цин периодически не только пугала, но и являла в себе зачатки мудрой проницательной женщины. Хотя даже кто-нибудь вполовину менее проницательный наверняка заметил бы, какой швах в их компании творится с мифическим везением.        — Пойдем, может, зачетки сдадим? — подал голос Цзинъи. Он пребывал в нирване и всю дискуссию, кажется, совершенно прослушал. — Прикиньте, у меня ж реально степа будет!        Обычно к деканату старались лишний раз не приближаться, оттягивая визиты до последнего. Застать там факультетское начальство было нереально, однако, согласно закону подлости, в ненужное время там обязательно оказывался зам.        — Тебе все равно до сентября ее платить никто не будет, — вредненько заметил Цзинь Лин. — И как бы. Она тут у всех будет.        — Офигеть! — немедленно обрадовался Цзинъи. — Это получается мы — комната со стипендией! Ну, вы двое типа с нами не живете, но пофигу!        — Я может тоже бы в общаге бы пожил, — Сюаньюй в очередной раз отодвинулся от А-Цин. — У вас там так интересно! Но ванная мне дороже.        — Тебе дороже каждый день на одном автобусе с доцентом Цзинь в универ ездить, — хихикнула А-Цин. — Или, скажешь, ты просто так лишнюю остановку ходишь?        — А ты откуда знаешь? — опешил Сюаньюй. А-Цин зловеще лопнула новый жвачковый пузырь.        — Я все знаю, так-то!        — Пф! — Цзинь Лин потянулся, его острый локоть чувствительно проехался Сычжую по ребрам. Тот постарался не измениться в лице: друг чужие неудобства замечал редко, но мог заметить и сменить позу. А терять его ноги на своих коленях Сычжуй был не готов. — Тебе, Юй, только повод дай на препода пофапать. Но на дядю Яо даже не облизывайся! А то Не Минцзюэ не посмотрит, что ты студент.        — Так Мэн Яо, в смысле доцент Цзинь с профессором Не вроде как вообще на ножах же? — захлопал ресницами Сюаньюй. — Говорят, разок даже подрались, когда доцент Цзинь еще в аспирантуре…        — Ну да, цапаются, — Цзинь Лин пожал плечами. Сычжуй украдкой поерзал, пытаясь найти позицию поудобнее. — Мировоззрение у них разное. Но дядя Лань говорит, это у них такие типа… высокие отношения. Типа он раньше их пилил и мирил, а потом забил нафиг, и они сами прекрасно каждый раз разбираются. Еще не убили друг друга. Скажи, Юань?        — Я говорил, — вздохнул Сычжуй. — Папа только с дядей Сичэнем общается, точнее, это дядя Сичэнь с ним общается, потому что папа интроверт.        — Да помню я, что тебе повезло, — буркнул Цзинь Лин и нахохлился. Тема родственников для него была по-прежнему болезненной.        Сычжуй, если честно, тоже считал, что ему повезло и папин интровертизм оградил его от преждевременного знакомства с кучей названных родственников суперобщительного дяди Сичэня. Точнее, с двумя стремными названными родственниками и кучей их собственных родственников. Но с другой стороны, будь иначе, возможно, они бы раньше познакомились с Цзинь Лином… Сычжуй снова легонько постучал по великодушно предоставленной коленке.        — Ну так че? — разрушил романтический флер его мыслей Цзинъи. Помахал зачеткой. — Пошли, сдадим?        — Да пошли-пошли! — раздраженно подобрался Цзинь Лин, переворачиваясь и спуская ноги на землю. Сычжуй поймал неожиданно сочувственный взгляд А-Цин и постарался придать своему лицу непроницаемое выражение Ванцзи. — Все, пошли, идем! Народ, пошли сдадим зачетки и пойдем уже отсюда!        Так, возглавляемая Цзинъи и Цзинь Лином, их компания оказалась под стенами, точнее, под дверью деканата, где возникла заминка.        А-Цин сориентировалась первая, присвистнула и моментально заныкалась за спину к Сюаньюю. Привычно переругивающихся Цзинъи и Цзинь Лина Сычжую пришлось удерживать за руки: только тогда они соизволили обратить внимание на две трети девятьсот второй как раз на их пути. Пришлось спешно ретироваться к стенке и пытаться не отсвечивать.        Впрочем, кажется, тут было не до них.        — То есть как это так, магистратура?! — шипел злющий Сюэ Ян, нарезая круги голодной акулы вокруг неспешно шествующего Сун Ланя. Лицо последнего выражало крайнюю степень охренения. — Какого хера ты — в магистратуру?!        — Профессор Цзян сказал профессору Не, что моя курсовая тянет на половину дисера, — обморочно-счастливым голосом отозвался Сун Лань. Кажется, в таком состоянии он мог возлюбить даже склочного соседа. — И мне предложили. Научку на стыке с артефактологией.        — И ты согласился?!        — И я согласился.        — С сохранением комнаты?!        — С сохранением комнаты…        — Ну пиздец!..        — Ну пиздец, — высунулась у Сюаньюя из-за плеча А-Цин, стоило заклятым соседям скрыться за поворотом коридора. — Надеюсь, меня сожрут на практике, на хер девятый! Магистратура у нас два года же, да?        — Два, — сочувственно кивнул Сычжуй. — Да уж, хорошо, что Вэй Усянь его на свою конференцию увозит.        — Это точно, — поежился Цзинь Лин. — Вот же ж хрень.        — А в чем дело? — поинтересовался Сюаньюй. Пока А-Цин и Цзинь Лин полушепотом объясняли ему, до какой степени может расстроиться штатный маньяк, у которого рухнули надежды прожить год в комнате вдвоем с Сяо Синчэнем, Цзинъи торжественно отобрал у всех зачетки и снес в недра деканата.        Сычжуй опять на всякий случай подготовился к подвоху, но спустя пять минут друг вернулся, вполне целый и довольный жизнью.        — Никого нет, только девчонки с бумажками, — доложился он. — Все норм.        Все слишком подозрительно норм, думал Сычжуй на пути в общагу. Их пронесло мимо Сюэ Яна, пронесло мимо замдекана, такая красота не длится вечно.        Поэтому когда на следующий день вывесили списки на практику, и он обнаружил себя сотоварищи напротив координат, на которые даже гугл-карта выдавала только чистое поле, он совершенно не удивился.        Ни капельки.        Выезд на практику назначили через неделю, и эту неделю Сычжуй провел в отчем доме. Все равно Цзинъи и Цзинь Лин тоже собирались провести кусочек каникул с родителями, причем Цзинь Лину, кажется, поставили категорический ультиматум.        Неделя пролетела как один миг: на контрасте с шумной пельменно-лапшичной общажной жизнью строгая обстановка квартиры Лань Ванцзи буквально играла новыми красками. Не напрягал даже армейский отцовский режим.        Конечно, в самостоятельном существовании было множество преимуществ, но кому, скажите, не понравится, когда после блока самостоятельной жизни о тебе снова заботятся и не забывают покормить? Сычжуй беззастенчиво наслаждался тишиной и покоем.        Первые сутки.        На вторые сутки с утра на кухне обнаружился профессор Вэй. Он в отцовском халате и в окружении шести чашек из-под кофе сидел за ноутбуком и что-то вдохновенно печатал, высунув кончик языка. Под глазами у него залегли густые тени, всклокоченные волосы кое-как сдерживала пожеванная пластиковая ручка, воткнутая на манер заколки.        — Доброе утро, — поздоровался Сычжуй, изо всех сил изображая фирменную папину невозмутимость. — Вы вообще ложились?        В ответ профессор вздрогнул и улыбнулся поверх ноута.        — А? О, Юань, привет! Мне нужно три презентации к конференции подготовить и прочитать, что там сотворил со своим проектом А-Ян, а то А-Нин на него жаловался…        — Вы спали? — настойчиво перебил его Сычжуй, сам поражаясь своей наглости.        — Да, — слишком уверенно заверил его Вэй Усянь, продолжая лучезарно улыбаться.        Сычжуй скептически приподнял бровь.        — Когда?        — Э-эй, а вот это — нечестный вопрос!        Сычжуй вздохнул. Скрестил руки на груди и уставился на профессора самым укоризненным взглядом, мысленно убеждая себя: нет-нет, все это совсем не странно и не неловко.        Взгляд на удивление возымел некоторый эффект. Вэй Усянь поболтал остатки кофе в чашке (пах оный кофе на всю кухню, растворимый и гадкий), нервно поерзал.        — Когда вы последний раз спали? — настойчиво повторил Сычжуй. — Вчера?        — Технически… позавчера, — нехотя повинился профессор. — Но все под контролем! По плану на этой конференции мы получим патент на исследования на стыке артефактологии и некромантии, я как раз придумал способ аккумулирования энергии в накопителях, и…        — И сейчас вы идете спать, — перебил его Сычжуй, сам поражаясь собственной наглости. — Или я все расскажу папе. Кстати, где он? И как вы вообще от него шифруетесь?        — У него консультации у дипломников. И кстати, он был у меня старостой группы. И старостой общаги, — пожал плечами Вэй Усянь. Со вкусом зевнул. — Ты думаешь, я не умею от него шифроваться? А если ты меня сдашь, я тебя на зачете завалю.        — Не завалите.        — Это почему это?        — Потому что вы справедливый и знаете, что я прав, — откуда только что бралось? Но один вид покрасневших от недосыпа профессорских глаз и глубоких синяков под ними почему-то очень Сычжуя расстраивал. К тому же, ему очень вовремя вспомнились вечные матюги Цзинь Лина, мол, «Вэй Ин есть увлекающийся полудурок, не способный о себе позаботиться».        — Злой ты человек, Лань Юань, — поморщился профессор. — Злой и недобрый. У меня же все под контролем.        — У вас конференция только через неделю, вы все успеете, — утешающе улыбнулся ему Сычжуй, отчего-то чувствуя себя взрослым и ответственным. Ощущение ему вполне нравилось. — Идите и ложитесь спать. А я вам на обед рис сделаю. Вкусный.        — Острый? — захлопал глазами профессор. — Тогда ладно. Но, А-Юань… ни слова Лань Чжаню?        Сычжуй снова вздохнул и кивнул. В конце концов, если он ничего не скажет, это не считается за вранье, а профессору Вэю ему еще много что сдавать… этот универ очень плохо на него влиял.        Но рис он, конечно, приготовил. Отдельно для себя с отцом, который молча (но Сычжуй знал) ненавидел консультации за необходимость много и долго разговаривать, отдельно — для Вэй Усяня.        Бурые от перца рисинки из порции Вэй Усяня почти поджигали палочки, но профессор кулинарный талант Сычжуя очень хвалил.        На практику им предстояло отправиться к какому-то перевалу, где по некоторым данным в незапамятные древние времена произошло кровавое сражение и кто-то кого-то предал. Самое место для скопления темной энергии.        На карте перевал находился, крошечная деревенька на его склонах — не очень. Зато расписание электричек выдало аж две штуки, в четыре тридцать утра и в девять вечера.        В назначенный час, то бишь в четверть пятого (потому что Сычжуй был ответственным, опаздывать не любил и слегка сдвинул в чате предполагаемое время отправления с расчетом на лень товарищей, которые смотреть расписание не полезут) они встретились на вокзале.        Они — это сам Сычжуй, спящий на ходу Цзинъи и еще один несчастный не из их компании. Звали его вроде бы Оуян Цзычжэнь и учился он в соседней группе. Несчастный тоже спал с открытыми глазами и в четверть пятого утра Сычжуя не слишком интересовал.        Цзинь Лин опаздывал.        Мысленно Сычжуй похвалил себя за манипуляцию со временем отправления. Универ плохо на него влиял, безусловно, но зато неплохо учил жить в реальном мире.        Наконец, когда прибытие электрички уже объявили, у здания вокзала лихо затормозила фиолетовая «Субару». Вживую машину сию Сычжуй раньше не видел, но сразу же вспомнил эпизод с подменой курсовой, и ему сделалось не по себе.        Сначала распахнулась задняя дверца. Из салона выбрался чудовищно мрачный Цзинь Лин, причесанный очень условно, в горчичного цвета ветровке, скаутских шортах и с ярко-желтой спортивной сумкой через плечо.        Следом из машины, с переднего пассажирского, вышла женщина, невысокая, миловидная и изящная, в красивом лилово-розовом сарафане и с большим термоконтейнером наперевес. Демонологический аспект алхимии шел у них только с третьего курса, но Сычжуй все равно сразу же узнал доцента Цзинь Янъли. У Цзинь Лина был такой же нос и разрез глаз.        И наконец, с места водителя одним движением выпрыгнул высокий, весь какой-то угловатый мужчина в джинсах и фиолетовой рубашке. Мужчина, чью зловещую ауру Сычжуй ощутил с тридцати шагов.        — Бля, живее, мы опаздываем! — выплюнул мужчина, агрессивно захлопывая дверцу. От дверцы посыпались лиловые искры. — Почему твой павлин не мог заранее сказать, что не сможет отвезти! Безответственный козел!        — Прекрати, А-Чэн! — шикнула на него женщина. — У А-Сюаня форсмажор, ты же знаешь…        — У всех форсмажор! — завкафедрой артефактологии Цзян Ваньинь (Сычжуй опять же лично его не встречал, но голос узнал вполне) отобрал у нее термоконтейнер. — Отдай, тебе в твоем положении нельзя!        — Прекрати паниковать, — доцент Цзинь мягко погладила его по плечу. — И следи за языком, пожалуйста.        Профессор Цзян фыркнул, крепче прижимая к себе контейнер.        Цзинь Лин тоскливо оглядел вокзал, заметил товарищей и немного оживился. Помахал рукой.        Сычжуй осторожно помахал в ответ, и тут же почувствовал себя под перекрестным огнем. Причем теплый взгляд и нежная улыбка Цзинь Янъли заставляли нервничать даже сильнее, чем тяжелое, как бетонная плита, внимание Цзян Ваньиня.        Делегация приблизилась. Профессор Цзян нес перед собой контейнер словно таран. Лиловые искорки посверкивали вокруг его туго стянутого пучка, а тень, тоже слегка лиловая, падала как сама неотвратимость.        Цзинъи даже проснулся, вытаращил глаза и тихонько пискнул нечто вежливое. Оуян Цзычжэнь сглотнул и попытался сделать вид, что он вообще не с ними и просто так здесь стоит.        — З-здравствуйте, — храбро выдавил Сычжуй, не менее храбро склоняясь в очень церемонном поклоне. — Доброе утро, профессор Цзян, доцент Цзинь. Привет, Цзинь Лин.        — Привет, — буркнул Цзинь Лин.        — О, вы же А-И и А-Юань, соседи А-Жуланя по комнате? — обрадовалась Цзинь Янъли, сияя улыбкой. Почему-то Сычжуй уверился, что про них с Цзинъи тут знают все, начиная с даты рождения и заканчивая оценками по рисованию на дополнительных занятиях в младшей школе. — Ну что, вы готовы к практике?        Смотрела она при этом только на Сычжуя.        Цзян Ваньинь тоже смотрел только на Сычжуя, и его взгляд не сулил ровным счетом ничего хорошего.        — Вроде бы готовы, — выдавил Сычжуй.        — Вот и хорошо, — Цзинь Янъли улыбнулась еще нежнее и отработанным движением отобрала у профессора Цзян контейнер. Который неведомым образом тут же оказался у Сычжуя в руках. И оказался охренительно тяжелым. — Так, мальчики, тут еда, я же знаю, что вас там толком кормить не будут. Так что позаботьтесь о себе! А-Юань, я знаю, ты — ответственный, так что… — она не договорила, мягко свернув фразу на середине.        Почему-то прозвучало донельзя угрожающе.        — С-спасибо, — Сычжую очень хотелось, чтобы подошла, наконец, электричка. Или, как вариант, провалиться в Бездну и остаться там навсегда. — Я понял.        — Это все, конечно же, прекрасно, — профессор Цзян шагнул еще ближе. Почему-то, лишившись контейнера, в зловещести он только прибавил. — Но я тебя предупреждаю. Всех предупреждаю, но тебя, Юань, особенно. Вы едете на практику. Не бухать. Не шляться по притонам. И не трахаться. А на практику. Узнаю, что вы с Цзинь Лином…        — Дядя! — возмущенно вскинулся Цзинь Лин. Щеки его горели. — Сколько раз говорить, мы даже не!..        — Знаю я твое «не»! — в воздухе опасно затрещало. — Ноги переломаю обоим!        — А-Чэн, — укоризненно покачала головой доцент Цзинь, не переставая улыбаться. — Достаточно.        Бездна — это совсем не плохо, подумалось Сычжую. Бездна — это очень даже хорошо.        Цзинъи кусал губы, но героически не издавал ни звука. Инстинкт самосохранения у него все же был.        Оуян Цзычжэнь отошел еще подальше и совсем усиленно изображал, что он тут так, чисто случайно мимо проходил. В другое время Сычжую стало бы его жаль. Но пока ему было жаль только себя. И Цзинь Лина немного.        — Короче, я все сказал, — профессор Цзян стиснул кулак. Зловеще блеснуло знаменитое кольцо. — Смотрите у меня, практиканты хреновы. А то знаю я эту гуеву практику.        — А-Чэн, — доцент Цзинь опять погладила его по плечу. — Успокойся, все будет хорошо. Ведь будет же?        И она по очереди обвела всех четверых внимательным ласковым взглядом. Не забыла даже про помертвевшего лицом Цзычжэня.        Сычжуй старательно закивал. Рядом Цзинъи забормотал что-то среднее между уверениями и молитвой. Цзинь Лин, мрачный и красный, угукнул, ковыряя платформу мыском кроссовка. Бедняга Оуян мог только согласно моргать.        — Вот и отлично, — обрадовалась Цзинь Янъли. — Тогда удачи вам! Тем более, вон ваша электричка.        Она расцеловала Цзинь Лина в обе щеки, подхватила под руку Цзян Ваньиня, и безмятежно увлекла его к машине.        В гнетущей тишине друзья (а Оуяна Цзичжэня Сычжуй теперь автоматически записал в друзья по несчастью) упихались в подошедшую электричку, разумеется, почти пустую в такой час, и расселись по сиденьям.        — Ну и, — нарушил молчание Сычжуй, когда стало совсем невыносимо. — И что это было?        — Мама и дядя Цзян, — буркнул Цзинь Лин. Он сидел, старательно отвернувшись к окну. — Провожали.        — Офигеть, — протянул Цзычжэнь. — Так это ты — племянник?        Цзинь Лин подарил ему лучший свой убийственный взгляд, и бедняга счел за лучшее заткнуться, примирительно подняв руки, а потом быстро достал наушники и отсел подальше. Тем более, теперь стало очевидно ясно, у кого «золотой племянничек» учился этим своим взглядам.        Цзинъи, совсем проснувшийся, тихо хихинул в кулак.        — А ты чего ржешь?! — прошипел Цзинь Лин сквозь зубы.        — Да так, ничего, ваще ничего! — тот старательно изобразил невинность. — Я вообще спать буду! Вот! — и демонстративно натянул на голову глубокий капюшон толстовки, уперся лбом в окно и засунул руки подмышки. Из-под капюшона, впрочем, донеслись сдавленные смешки.        Цзинь Лин отчетливо скрипнул зубами.        — А-Лин… — осторожно позвал Сычжуй, рискнувший сесть рядом. Бережно, как к мине с датчиком движения, протянул руку, кончиками пальца коснулся напряженного запястья. — Все… в порядке?        — А ты!.. — Цзинь Лин дернулся, словно от удара. Медленно выдохнул через нос. — Ты… Ты теперь мой официальный парень, ясно?!        — А… Э?        Кажется, что-то пошло не так. Мысли испарились с шипением, и в голове поселилась кристальная пустота. Сычжуй почувствовал, как начинают гореть кончики ушей, как краска неотвратимо заливает скулы и шею.        Он осознавал, что тупо сидит с открытым ртом, но выдавить из себя вразумительный ответ не мог.        Пока-пока, отцовская сдержанность.        — Ты же… не против? — Цзинь Лин подозрительно нахмурился. — Мне казалось, ты не против!        — Нет-нет, я очень даже «за»! — мозги, наконец, встали на место, и Сычжуй ощутил нежное трепещущее счастье где-то в солнечном сплетении. Робкое такое счастье, пополам с хтоническим ужасом. — А-Лин, я очень даже «за», но с чего такие решения?        — Да блять. Тупо вышло. Дядя Цзян с Вэй Ином вчера вечером посрались, — Цзинь Лин нервно потеребил завязки на ветровке. — Из-за твоего папаши, между прочим! Там пиздец какой скандал был, у них это в порядке вещей. Ну и… меня это заебало. И я сказал, мол, нехрен орать, я тоже с парнем встречаюсь. И типа вообще я первый начал. Мы же… типа давно, ну… нравимся? То есть… — он окончательно смутился, посопел и отвернулся с независимым видом.        — А-Лин, — Сычжуй придвинулся ближе. Отставил с колен контейнер, осторожно-осторожно, по цуню, поднял руки и обнял свой (свой!) сопящий кошмар за пояс. Прижал спиной к себе, чувствуя напряженную спину под ветровкой. Цзинь Лин судорожно выдохнул.        Цзинъи, кажется, следил за всем действом из-под капюшона, затаившись и задержав дыхание. Оуян косился на них с соседнего сидения.        Но Сычжую отчего-то было глубоко пофигу.        — А-Лин, — повторил он тихо. — Ну конечно ты мне нравишься. Давно. С начала курса.        — Вот и хорошо, — проворчал Цзинь Лин. — Потому что теперь ты мой официальный парень. И хорошо, что мы едем на практику, а то об этом пока только родители, Вэй Ин и дядя Цзян знают. Но это ненадолго.        Сычжуй прижал его к себе покрепче, внутренне холодея. Гуй болотный, что ж поделаешь, он знал, он знал, он знал (или убеждал себя), на что идет, когда начал залипать на эту «дядину принцессу»!        В его воображении пронеслись грядущие насмешки профессора Вэя, волшебный четвертый семестр в компании агрессивно заботливого профессора Цзяна, нежная улыбка доцента Цзинь Янъли и не менее нежная улыбка доцента Цзинь, который доцент Мэн, который как раз начинает вести иллюзии в демонологии с третьего семестра. Где-то сразу затем следовали очень понимающие взгляды дяди Сичэня и, совсем следом, тень грандиозной личности декана «боевиков» профессора Не, на котором воображение милостиво пасовало. И хорошо еще, что у них вроде бы больше ничего не ведет «Паучиха» мадам Юй! Конечно, ее тоже не получится в итоге избежать, скорее всего…        Цзинь Лин мрачно сопел у Сычжуя в объятьях, прильнув поближе. От его волос пахло пионом и цитрусом.        Ну что ж, рассудил Сычжуй, устраивая подбородок на его плече. Любовь — это прежде всего испытание.