Почему советская атомная энергетика лучшая в мире?

      Рождение детей в паре суженых является лучшим вариантом как с биологической, так и социальной точек зрения, и никто не в силах оспорить это утверждение. Разумеется, существуют исключения, например, когда один из партнеров в паре бесплоден (кстати, по статистике, в 48 процентах истинных пар, в которых один из партнеров был бесплоден, второй партнер также оказывался стерилен). В остальных же случаях Ваш Суженый — лучший отец или папа для Ваших будущих детей.       В таких парах реже вероятность рождения больных детей, особенно сильно риск снижен для генетических заболеваний. Дети в среднем отличаются лучшими показателями физического и интеллектуального развития. И, что немаловажно, сама беременность протекает легче и безопаснее.       Многие омеги годами не могут забеременеть, пока не встречают наконец своих суженых. Но даже если беременность от другого альфы наступила, омеги, как правило, сталкиваются с рядом проблем, значительно реже встречающихся у тех, у кого отец ребенка — их Суженый. К таким проблемам относятся: токсикоз, особенно во второй половине беременности, отеки и, что особенно заметно, нарушения сна и повышенная тревожность. Сама по себе беременность в паре суженых протекает легче. Но, помимо этого, альфа способен снимать часть беспокоящих симптомов, если они всё-таки появляются, прикладывая метку. Кроме того, что немаловажно, дети, рождённые в таких парах, не только с рождения спокойнее и реже страдают от типичных детских проблем вроде колик. Они изначально гораздо активнее и позитивнее реагируют на обоих родителей, и сами альфы, имеющие детей от Суженых, в целом описывают опыт отцовства и заботы о ребенке как более легкий и приятный, по сравнению с альфами из пар, основанных исключительно на личной симпатии.       Однако я вынужден упомянуть об одном существенном риске. Этот риск — буквально единственное, что омрачает идеальные отношения Суженых. Дело в том, что если беременность в такой паре наступила, альфа должен присутствовать рядом с омегой, в идеале — регулярно контактировать метка к метке. В противном случае существует очень высокий риск прерывания беременности.       Когда зачатие происходит в паре без особой связи, оно происходит как бы с расчетом только на силы омеги, поэтому беременность и наступает с таким трудом. Но в истинной паре отсутствие альфы в период беременности воспринимается организмом омеги как угроза для его безопасности, и организм порой стремится принять защитные меры — избавиться от плода.       Поэтому если Вы встретили своего Суженого, пожалуйста, обдумывайте вопрос беременности как следует. Многие альфы, до этого долго имевшие отношения, пренебрегают контрацепцией или используют несовершенные, а порой и абсурдные методы её осуществления. Они мотивируют свои поступки, указывая на то, что в прошлых отношениях это срабатывало. Но нельзя забывать, что беременность в паре Суженых гораздо более вероятна! И её необходимо планировать с учетом того, что альфа должен регулярно присутствовать в жизни омеги, в противном случае под угрозой может оказаться не только сама беременность, но и здоровье омеги, как репродуктивное, так и остальное. Помните об этом и будьте счастливы!

Алексей Иванович Степченко «Суженые. О биологической природе идеальных пар» Серия «Просто о сложном» Москва 2007 год

В момент инцидента. Камчатская АЭС        Лёня знал, что нужно быть готовым. Что это может случиться в любую минуту, что расслабляться нельзя. Но когда стены, пол, потолок и всё вокруг него начало содрогаться, он не был готов. Абсолютно.       Он падает на пол. Больно ударяется копчиком, но это волнует его в последнюю очередь, потому что в этот момент в помещении гаснет свет. Он чувствует, как всё вокруг трясется. Слышит, как сверху что-то падает, как ему кажется — абсолютно оглушительно. Но он не видит этого. Он даже не знает, закрыты его глаза или открыты. Топтунов прибивается спиной к панели, чтобы ощутить хоть какую-то опору и понимает, что забыл абсолютно все инструкции о том, что нужно делать. Когда начнется тряска. Ему просто страшно.        Этот страх не похож ни на что из того, что он испытывал прежде. Теперь он понимает, что даже толком никогда не боялся — он испытывал волнение или ожидал чего-то неприятного. Сейчас — это страх. Животный ужас, наполняющий всё его существо. Потолок рухнет, обвалится и погребет их под собой. Или провалится пол, они упадут вниз, а потом их накроет остатками стен. А если и этого не случится, система выйдет из-под контроля, и тогда ядро реактора…        Всё прекращается так же внезапно, как и началось. Лёня понимает, что сидит, судя по всему на полу, а пространство вокруг него больше не сходит с ума. Он выдыхает нервно, рвано, а потом протягивает руку вперед и наверх, прежде чем попробовать встать. Рука упирается во что-то. Он отдергивает её, словно пальцы обожгло, но запоздало понимает - это не обвалившийся потолок, вставший преградой между ним и свободой. Просто над ним, прикрывая его от всего, что могло и не могло упасть сверху, навис Саша Акимов. Теперь в темноте слышно его дыхание, а метка реагирует на близость альфы родным теплом.        В помещении все молчат. По звукам Лёня слышит — остальные тоже потихоньку пришли в себя, возятся где-то рядом, вздыхают, ощупывают пространство. Он приподнимается, поворачивает голову. Панель не светится. Ужас, который так и не успел отступить, затапливает его новой волной.       - Нет… - шепчет он. Где-то там, за непонятно в каком состоянии находящимися стенами, огромная мощь, которую они теперь не могут не то, что контролировать — даже наблюдать. Панель не должна была отключиться. Свет в операторской не должен был отключиться. Насосы… Теперь они не знают, что происходит с насосами. Если конец и им…       Лёня падает и судорожно вдыхает. Если бы панель работала, можно было бы отключить всё. Но её нет. Он стискивает зубы и всхлипывает. Что же им теперь делать? Рука натыкается на вентиляционную решетку, рухнувшую с потолка. Что, если всё вокруг завалено? Он точно слышал грохот. И, кажется, крики…       - Леонид! - Саша зовет его снова откуда-то сверху, но Лёня лишь мотает головой и снова всхлипывает. Ему страшно. Его мир — черная пустота и неизвестность, наполненная стуком его сердца и липким ожиданием худшего. - Лёня!        Топтунов не отзывается. Он чувствует руку Саши на своем плече и дергается, пытаясь отползти и забиться подальше. Ему хочется лечь, закрыть глаза и надеяться, что это просто дурной сон. Да, нужно что-то делать. Но что он может? Он бессилен!        Акимов тем временем дергает его к себе ближе, не позволяя отстраниться, а затем проталкивает свое колено между Лёниных ног. Топтунов вздрагивает на секунду, а затем…        А затем его метка оказывается точно напротив Сашиной. На них обоих форма, и это совсем не то же самое, что прикосновение кожи к коже, когда узоры совпадают, но… Но в тот момент страх уходит. Словно темнота забивается в углы, стоит только зажечь лампочку, страх пораженно отступает. Мир снова становится… Безопасным. Потому что впервые в своей жизни Леонид Топтунов чувствует своего альфу.       Он мечтал об этом моменте с раннего детства, хотя и представлял обстоятельства иначе, конечно. И вот это мгновение настало. И он готов подтвердить любому, кто спросит — книжки не врали. Это самое прекрасное, самое чистое, самое яркое, что случалось с ним в жизни. И он не хочет, чтобы это заканчивалось.       - Я люблю тебя, - шепчет он очень-очень тихо и очень-очень жадно, а ещё, кажется, всхлипывает, потому что этих слов ему произносить нельзя. Потому что на них он не имеет никакого права, ведь Саша не его, не его, и всё же… - Я люблю тебя, люблю, прости пожалуйста…        И Саша почти не дышит. Только прижимает к себе, и чувствует, что никогда в жизни не ощущал такого огромного желания ответить. Такого, что приходится стиснуть зубы, пока его самый родной, самый драгоценный мальчик извиняется за себя и свои чувства. А Лёня замолкает и только дышит часто-часто, словно пытаясь наполнить свои легкие запахом своего альфы.        А потом он видит свет. Нет, не от потолочных ламп, полностью осветивших бы комнату. Это откуда-то из-за спины Саши светят фонариком.       - Панель сдохла? - интересуется Столярчук. Лёня снова крупно вздрагивает. Он понимает, что практически сидит на Сашином колене, прижавшись к нему, и спешит сползти обратно, пока коллеги не рассмотрели эту почти интимную сцену.       - Похоже, нет питания, - Акимов поднимается на ноги быстро. Он нащупывает свой фонарик и тоже включает его, осматривая помещение. - Рации?       У него нет четкого представления о том, что делать. Ситуация значительно вышла за пределы выданных инструкций. Но теперь он больше не беспокоится об этом. Сейчас ему кажется, что он может справиться с чем угодно. Что ему под силу буквально всё. Он уверен в себе, собран, сфокусирован и решителен. Мысли скользят в голове быстрее, решения принимать становится легче. И всё это — благодаря одному прикосновению. Благодаря одному человеку. Его человеку. Или не его?       - Прием, приём! Меня слышит кто-нибудь? - рация шипит и хрипит, подавая слабую надежду.       - Акимов! Что у Вас? - наконец шипит она, и Дятлов узнается скорее по интонации, чем по голосу.       - Панель не работает, света нет, нельзя сказать, что с мощностью и с насосами, - отвечает Саша четко. Он ставит на чистый, свободный от упавших потолочных панелей кусок пола один из стульев и проверяет его, надавив ногой.       - Мы внизу, отсюда можно проверить насосы. Займитесь генераторами, подающими питание на панель, - командует Дятлов и исчезает в шипении.       - Хорошо, идите проверьте, удастся ли восстановить питание, будем держать связь… - начинает Акимов.       - Нихрена, - голос Столярчука неожиданно жесткий. - Мы не знаем, что там. Он никуда не пойдет.       - Ты с ума сошел? - быстро интересуется Киршенбаум, но Саша мотает головой. Борис прав. Он тоже не отпустил бы Леню за пределы этого помещения. Пока, насколько можно было судить, оно было хотя бы относительно безопасным.       - Хорошо. Пойдем вдвоем. Вы — присматривайте за пультом, будем на связи. Как только появятся какие-то изменения — сообщайте, - он помогает Лёне, притихшему и неожиданно податливому, сесть на стул. Передает ему рацию и почти вкладывает в пальцы фонарик.       Леонид смотрит на него большими оленьими глазами и, кажется, что-то хочет сказать, но только опускает взгляд. А Саша понимает, что метка не болит. Совсем. Впервые за последние три месяца. И можно, чуть наклонившись, вдохнуть невероятно притягательный, сладковатый и манящий запах и не ощутить наказания от собственного тела. Впрочем, увлекаться нельзя. Нужно разобраться с панелью, и чем скорее они это сделают, тем лучше.       - Идем, - командует он Борису. И замечает, когда оборачивается, как тот убирает руку от чужого живота. Это так естественно. Так правильно. Для всех, кроме него. Он никакого права на то, что сделал, не имел, и он ещё ответит за это если не перед мужем и не перед Лёней, то перед самим собой. Но это будет потом. Сейчас — другие приоритетный задачи. Альфы обмениваются между собой взглядами и выходят.        Леня замирает на своем стуле. Делать больше нечего, и он прижимает ладонь к метке, чувствуя исходящее от неё тепло. И против воли вспоминает разговор, состоявшийся чуть меньше недели назад. Разговор, начавшийся с сообщения, отправленного им на номер Вани.       «Хорошо. Я согласен уехать. Но не просто так. Я хочу от Вашего мужа ребенка». Непосредственно после инцидента. Камчатская АЭС       Дятлов приходит в себя сразу. Он лежит в груде обломков от того, что когда-то было лестницей. Его шапочка валяется рядом, он случайно натыкается на неё рукой и натягивает её на голову, словно это поможет собрать по кусочкам рухнувшую реальность. Только после этого он понимает две вещи. Во-первых, его фонарику приходит конец. Во-вторых, он лежит, а точнее теперь уже сидит, на чем-то слишком мягком. На человеческом теле, если быть точнее.        Он не понимает, как в те доли секунд между началом тряски и обрушением, но Ситников успел подскочить к нему и прижать его к себе так, что оказался при падении между ним и землей. И поэтому теперь втягивает воздух сквозь сжатые зубы, морщась от боли, пока Дятлов сползает к него и пытается рассмотреть в темноте хоть что-то.       Альфа сам нащупывает свой фонарик и включает его, а Степанович тут же спешит выдернуть его из чужих пальцев. Он направляет свет не прямо, но так, чтобы видеть голову бывшего мужа, его лицо, шею. Кровь, пыль. Но альфа садится, пытаясь отряхнуться, и взгляд у него прямой и спокойный, сфокусированный.       - Как ты? - хрипло, незнакомым даже ему самому голосом, интересуется Дятлов, невольно касаясь чужой руки.       - Порядок. Давай выберемся отсюда, пока больше ничего сверху не упало, - Ситников перехватывает его за руку, и омега позволяет ему это. Они поднимаются и через проем попадают в коридор. Здесь всё куда лучше, чем на лестнице, это внушает оптимизм. По крайней мере, не похоже, что здание развалится на части. Как только они оба понимают это, Ситников разжимает пальцы, и Степанович сразу же хватается за рацию. Короткий разговор с Акимовым дает некоторые представления о том, что творится в операторской. Не хорошо, но и не ужасно. По крайней мере, само помещение цело.        Он оборачивается к Ситникову, осматривающему коридор при помощи фонарика. Хочется сказать ему, что если бы не он и его дурацкий «разговор», у него был бы лучший контроль над ситуацией, но он почему-то проглатывает собственные слова.       - Я пойду проверять, что с насосами. Поищи путь наверх, - бросает Дятлов, хмуря брови.       - У нас на двоих — один целый фонарик и одна рация. Разделяться нельзя, - качает головой альфа.       - Я знаю эту станцию, как-нибудь без света доберусь, - раздраженно бросает мужчина.       - Ты знал эту станцию, когда в ней ещё были целы все лестницы. И насосы ты тоже, конечно, собираешься осматривать наощупь. Прекрасная идея, - в голосе Ситникова нет раздражения, гнева или даже насмешки. Только какая-то усталость, такая, какую омега никогда не слышал раньше. - Ну уж нет. Хочешь ты того или нет, мы идем вместе.       - Отлично. Отдай мне фонарик, - Дятлов протягивает руку, и вожделенный предмет тут же оказывается у него на ладони. Вот так просто. Теперь импульс совсем другой. Ему хочется извиниться. Если бы он не устроил истерику, они не оказались бы в таком положении. Но вместо извинений он лишь ускоряет шаг, стараясь сделать так, чтобы альфа оставался хотя бы на шаг позади.       - Надо попробовать связаться с Легасовым, - Ситников тянется к рации, но Дятлов не собирается расставаться с ней так просто.       - Без него разберемся, - бросает он не оборачиваясь. - Теоретик чертов. Я говорил, что от генераторов добра ждать не стоит!       - Может, люди охотнее слушали бы тебя, если бы ты говорил спокойнее и утруждал себя тем, чтобы аргументировать свою точку зрения, - голос у альфы остается ровным. - Это я знаю, что ты отличный специалист, а они видят… Другую картину.       - Я сказал, разберемся без него, - упрямо повторяет Степаныч, но в голове застревает. Я знаю, что ты отличный специалист… Знает он. Знает, даже сейчас. Даже после всего… - Слушай. То, что ты сказал. Я вспылил, но… Ты прав.       - Нет, не прав, - качает головой Ситников. В коридоре совсем пусто, но даже если кто-то их услышит — сейчас это меньшее, что может волновать их обоих. - Я просто хотел, чтобы ты почувствовал себя плохо.       - Что ж, у тебя есть право на это, - усмехается омега. Ещё бы. Он сам себе не льстит. Со стороны может казаться, что он считает себя правым всегда, но это не так. И именно поэтому он так вцепился в эту работу. Именно поэтому всегда старается обойти всех, быть умнее, главнее. Потому что кроме этого у него ничего не осталось. Потому что это — его последний шанс почувствовать, что он чего-то стоит.       - Нет, - все тот же спокойный тон, от которого внутри у Дятлова все сжимается. - Нет у меня такого права. И ни у кого нет. Просто была глупая идея, что если я буду заставлять тебя чувствовать себя плохо, ты, наконец, вернешься ко мне.       - Как будто ты всё ещё этого хочешь, - лицо мужчины искривляется в усмешке.       - Хочу, - голос альфы звучит так, что Дятлову приходится отвести фонарик — он боится увидеть лицо бывшего мужа в этот момент. - Я всегда хотел, чтобы ты был со мной, хочу этого сейчас и всегда буду хотеть. И если однажды я буду уверен, что со мной тебе будет лучше чем без меня, я сделаю все, чтобы тебя вернуть. За пять дней до инцидента. Квартира в городе       На сообщение Ваня ответил, что это не телефонный разговор. И назвал время и адрес. И вот теперь Лёня звонил в дверь неизвестной ему квартиры, холодея внутри. Наверное, не стоило приходить. Что его теперь ждет? Может, там, за дверью, будет Саша, которому Ваня уже рассказал о том, что из себя представляет Леонид Топтунов на самом деле, а может, какой-нибудь Ванин защитник, который попытается «отучить» Лёню лезть к чужим мужьям, а заодно сделает его для этих мужей менее привлекательным. И Топтунов даже не знал, что хуже.       Но вот дверь открылась. На пороге стоял абсолютно незнакомый Лёне мужчина. Он был высоким и когда-то явно был в отличной форме, от которой сохранились широкие плечи и узкая талия. Но одежда и, в первую очередь, лицо выдавали в нем человека, излишне пристрастившегося к алкоголю.       - Проходи! - раздался из кухни голос Вани. Незнакомец, не здороваясь, подвинулся, пропуская Лёню в квартиру.       - Вань, это кто? - поинтересовался он, заглядывая на кухню, пока Топтунов снимал обувь.       - Потеряйся, - короткий и жесткий ответ заставил Лёню вспомнить их предыдущий разговор с этим человеком. И ему захотелось бежать.       - Я спрашиваю, какого хера ты водишь непонятно кого в мою квартиру? - мужчина повысил голос.       - С каких это пор это твоя квартира, позволь спросить? Я сказал, потеряйся, - голос Акимова продолжал звучать уверенно. - Лёня, ты где там пропал?       - Я здесь. Здравствуйте, - Леонид возник на пороге кухни. Незнакомец, по-прежнему, видимо, не желавший общаться с ним, молча обогнул Топтунова и покинул кухню.       - Чайник вскипел, налей пожалуйста, - попросил Ваня. Он сидел на стуле, положив одну руку на живот. Стол уже был накрыт, так что Леня просто разлил кипяток по чашкам, которых, кстати, на столе было всего две, и занял место напротив. - Я обдумал твою просьбу.       - И? - Леня старался казаться увереннее, хотя уверенности в нем было меньше, чем в его первый рабочий день.       - Я могу понять это желание, поверь мне, могу. Но ты знаешь риски, да? - Ваня прищурился.       - Знаю. Мне не страшно, - Топтунов всё же решился поднять глаза. Чем честнее он будет, тем лучше.       - Хорошо. Давай я скажу откровенно. Разумеется, мне это не нравится. Саша мой муж, человек, рядом с которым я хочу состариться. И отец моего ребенка. Так что… Сам понимаешь, - он придвинул к себе чашку. - Но мне проще будет перенести единственную измену, чем постоянно болтающееся у него перед носом искушение.        Ваня был не дурак. Он понимал многие вещи. Понимал и чувствовал. Пока Лёня будет крутиться рядом, напряжение будет расти. Саша — человек хороший, благородный. Но даже с таким хорошим человеком нет гарантии, что в один прекрасный момент он не решит, что ребенок стал достаточно взрослым, чтобы принять развод родителей. Но с тем, чтобы говорить это Леониду, он должен был быть осторожен. Чем меньше власти чувствует этот молодой омега, тем лучше.       - Я прочел много материалов об этом, - Лёня шумно сглотнул и тоже потянулся к чаю. - Спать вместе совсем не обязательно. Есть другие способы. Так как он мой Суженый, шансы очень высокие…       - Забудь об этом, - отмахнулся Ваня и, поймав на себе непонимающий взгляд, тяжело вздохнул. - Все эти способы требуют поставить Сашу в известность о том, что ты задумал. Ты думаешь, он сможет спокойно жить, зная, что у него есть ребенок, и ничего при этом не делать?       - И что тогда? Я не понимаю, - Топтунов сжал кулаки. Если ответ «нет», зачем тогда весь этот разговор?       - Я же сказал, единичную измену я как-нибудь перенесу, - Акимов закатил глаза и сделал небольшой глоток. - Вот как мы поступим. Сам сказал, шансы большие. Ты просчитаешь свой график, вычислишь с максимальной точностью, когда у тебя будет течка. Скажешь мне заранее. В этот день ты позовешь его к себе. А я сделаю так, что он придет.       - Саша никогда не пойдет на такое. Он хороший человек, и Вас… Тебя очень любит, - голос у Лёни дрогнул.       - Есть любовь. А есть инстинкты, от которых башню сносит. И если ты действительно будешь в периоде и будешь достаточно настойчив, он не устоит, - как-то мрачно усмехнулся Ваня. - Потом он, конечно, поймет, что это была ошибка. И придет ко мне. Может, даже покается, и я его прощу. А ты не будешь вспоминать об этом инциденте. Если повезет, все получится с одного раза — вы Суженые, ты молодой и здоровый. И как только ты поймешь, что результат есть, я устрою тебе перевод. И ты исчезнешь. Ты не оставишь ему никаких своих контактов. Ни ему, ни кому-либо из ваших коллег. Ты не скажешь, даже не намекнешь никому о том, что случилось. И ты никогда больше не появишься в его жизни. Согласен?       - Согласен, - у Лёни дрожали руки. Ощущение, что он только что подписал контракт с дьяволом, не отпускало. Хотя ни в какого дьявола Леонид, конечно, не верил.       - Вот и хорошо, - Ваня чуть откинулся назад. У Топтунова промелькнуло ощущение, что тот наслаждается, демонстрируя свой живот. - Ты же не девственник, я надеюсь?       - Нет, не девственник, - тут же соврал Леонид. Он уже зашел слишком далеко, чтобы испортить всё правдой.       - Ну вот и хорошо, - удовлетворенно, даже как-то победно усмехнулся Ваня. - Не романтизируй это. Это просто инстинкты. Поверь мне, как только ты пропадешь с горизонта, Саша вспомнит, как сильно он любит меня, и мы втроем наконец-то будет счастливы. А ты найдешь себе кого-нибудь.        Лёня кивнул. Он не собирался искать себе кого-нибудь. Ему никто не был нужен, только Саша. Но если все действительно пройдет гладко, у него, по крайней мере, будет от Акимова сын. Лучшее, что с ним может случиться. За несколько минут до инцидента. Бункер на территории АЭС       - Вы хотели меня видеть, - Легасов раздражен. Во-первых, этот Дятлов. Никого не слушает и всё пытается сделать по-своему. Во-вторых, Щербина дергает его, не объясняя причины. Вот и сейчас. Подходит и без слов закрывает за спиной Валерия тяжелую дверь.       - Вы вовремя, - бросает он, и сразу же за этим омега ощущает мощный толчок. Бункер укреплен и оснащен, здесь даже предметы со столов не падают, но можно ощутить, как там, за дверью, мир подбрасывает.       - Я не успел закончить инструктаж, - Валера замирает. Бросаться обратно бессмысленно, он ощущает бессилие. В какой-то момент даже кажется, что лучше бы уж он был там, на месте, видел всё своими глазами, чем так.       - Значит, закончите потом, - Щербина почему-то останавливается у него за спиной. И сразу возникает это странное ощущение. Большой, теплой спины сзади. Когда Валерий был маленьким, болезненным ребенком, его иногда привозили к бабушке, в деревенский дом, где топили дровами. И он лежал, ощущая, как от теплой стены через его спину идет тепло. Вот только откуда ему взяться сейчас? Только от жара чужого тела?       - Вы что делаете? - мир шатается, тепло согревает, и во всем этом Валерий как-то не сразу понимает, что стоящий за его спиной мужчина расстегивает пуговицы на его рубашке. Немыслимо. Это так выбивается из привычной картины мира, что он давится дыханием, но не пытается остановить чужие наглые и уверенные руки.       - Хочу посмотреть на Вашу метку. Я должен убедиться. Она же у Вас на спине, верно? - шепчет Борис прямо в ухо. Это похоже на странный, сюрреалистичный сон. В реальности такого просто не бывает.       - Вам не кажется, что сейчас не подходящее время для подобного?! - пытается воззвать к остаткам разума профессор. Вот только чьего? И отчего же ему так спокойно вдруг?       - В моей жизни просто не существует подходящего времени, - голос Щербины растекается внутри. Приятно, тянуще.       - Пустите меня, мне нужно… Многое сделать, - Легасов даже не в силах сообразить, что же такое он должен сделать прямо сейчас.        – А перед этим Вам нужен заряд вдохновения, как и мне, - пуговицы заканчиваются, его рубашку тянут вниз. - Как я и думал… Я Вас нашел, Легасов. Вы теперь мой.