***
Тони дезориентирован, не знает, что делать. Сбежать уже поздно, да и позорно. Положение, в котором он оказался, бесит его, дерёт его душу. Глаза бегают по сторонам, он как испуганный, зажатый в угол, кролик. Плюс к этому, омега внутри хнычет из-за того, что альфы оставили его тут одного надолго. Мокрая одежда противно прилипла к телу и теперь холодит кожу. Из ануса медленно вытекает смазка, тело начинает дрожать. Холодно и жарко одновременно. Пиджак сковывает руки, джинсы жмут. С каждой минутой становится всё труднее оставаться в здравом уме и не поддаваться желаниям омеги. Почему поднять своё тело так сложно? Голова с гулким стуком ударяется об кафельную стену, глаза сами собой закрываются, слышно, как кто-то идёт сюда. Сгусток хвойного запаха врывается в ванную. Омега млеет, радуется тому, что его всё-таки не оставили, из груди непроизвольно вырывается стон облегчения, Старк, кажется, испытывает то же. Крепкие руки хватают его за плечи, поднимают и обнимают. Тони утыкается лицом в шею и вздыхает. Чувство эйфории возвращается, как будто он парит в невесомости. Холодное тело согревается, от одежды хочется избавиться. Его поднимают и куда-то несут. В нос ударяет запах ментола и сладкой вишни, Стив… Глаза не видят его, но вот нюх отлично чувствует. Стив и Баки отличались друг от друга тем, что блондин всегда думал прежде чем делал, а брюнет же всегда всё делал. У него не было команды думать. Хочешь — делай, как говорится. Сейчас всё так же. Он поднял Тони на руки и уложил на кровать. У того течка уже в разгаре, у него уже должно было срывать крышу, просыпаться животный инстинкт. Но вместо этого у альфы просыпается желание «защищать, оберегать, нежничать». Аккуратно снимает пиджак, за ним футболку и одним движением стягивает джинсы с боксёрами. Трое мужчин застонали. Роджерс и Барнс от увиденного, а Старк от облегчения. Его руки тянутся вверх, контакта с альфой ему категорически не хватает и Баки накрывает его тело своим, нависая. Тонкие губы начинают целовать лоб, щёки, вдыхает запах с макушки. Жёсткая щетина трётся о щетину, губы находят его губы и соединяются в неистовом танце. Как же Зимний солдат ждал этого момента, каждый раз при виде него, и не имея шанса прикоснуться к нему, к этим сладким губкам, вот так вот давать себе вольность распускать руки по желанному телу. Краем глаза видит, как Стив голый сидит на кресле в углу. Весь раскрасневшись, глаза закрыты, ресницы дрожат, губы приоткрыты, грудь ходуном поднимается и опускается, руки в жёсткой хватке обхватили большой член по которому текла смазка, размазывая. Вид завораживающий. Губы отрываются, исследуя тело миллиардера дальше. Юркий язычок лижет щетину, спускаясь вниз, целует границу щетины и голой кожи, засасывая. Стон наслаждения вырывается, вливая ещё больше красок в эти манипуляции. На мощном торсе ярко светится арк-реактор, вокруг которого видны синие вены, и этот вид так завораживает. Язык продолжает своё путешествие, спускаясь с горла. Дорожка из слюны идёт к вершине, к соску, обводя ореол, губы смыкаются вокруг горошинки. Медленно выпускает из горячего рта, двигается дальше, нитки слюны тянутся с соска и обрываются на полпути. Лижет вокруг реактора, обводит его, проходясь по обрубленной коже. Это самая сильная эрогенная зона плейбоя, он выгибается как кошка. Баки руками успокаивает, поглаживая бока, живот, разминая руки. Специально не касается истекающего члена, дразня. Запах всё больше сгущается. Видно, гению всё ещё не хватает рук, тепла, касаний. Стив, как по команде, встаёт, подходит к кровати, отодвигает Зимнего, занимая его положение. Смотрит на Тони, что лежит распластанный, такой горячий. Перетягивает его к себе, к краю кровати, сам опускается на колени. Пухлые губы слегка касаются бордовой головки, пачкаясь смазкой. Старк приподнимается на локтях, видит на своём паху Капитанa Америку, видит, как он медленно погружает в рот его пульсирующий член и посасывает головку. Глаза закатываются, рот открывается в немом крике. То, чего ему долгое время не хватало. Баки оказывается рядом, поверх головы филантропа, обхватывает руками его лицо сверху и целует его в губы так нежно, трепетно. Давит на его губы, чтобы Тони опустил голову на кровать и дальше продолжает целовать. Тем временем Роджерс делает охеренный минет, заглатывая полностью, языком водит по венке, вибрирует горлом, это доводит Старка и он кончает, протяжно стонет в рот Барнса. Капитан, который всё проглотил, теперь улыбается как чеширский кот. Длинные пальчики время зря не теряют, пользуясь оргазмом Тони, они медленно проникают в анус. Тут смазки не нужно: природной смазки, которая обильно стекает, хватает. Блондин пустил в ход сразу три пальца, быстро растягивая его для себя и друга. Тони извивался, мял простыни, его терзали с двух сторон, опавший член уже вернулся в строй. Голубоглазый слишком долго возится с ним, хочется уже почувствовать себя заполненным изнутри. Насаживается на пальцы как может, его прошивает током. Стиви нашёл простату, несколько раз прошёлся по ней и вынул пальцы. Его руки по локоть в смазке Тони, скользкими руками проводит по своему члену. Нависает над брюнетом, проводит носом по его шее, поднимается всё выше и выше, проводит по щетине, приближаясь к макушке, лижет мочку, одурманенный запахом своей омеги, их с Барнсом омеги. — Тони, Тони, Тониии… Ты цветёшь… Для нас… Если бы ты знал, как мы рады. Сейчас ты станешь нашим, — шепчет на ухо и смотрит на друга, — Баки? — Будь первым, я пока что задержусь у этого прекрасного ротика, — после слов друга Стив одним толчком вошёл в задницу Тони, заполняя его своим огромным членом. Хорошо разработанная задница миллиардера без сопротивлений приняла его полностью, прям впритык, плотно обхватив. Роджерс хотел немного подождать, чтобы его омега привык к нему, но кажется тот так не думает. Старк сам начинает двигаться, выскальзывая и насаживаясь. Но ему не долго дали активничать, альфа сам всё взял в свои руки, начав долбить того в кровать. У гения круги плясали перед глазами, член всё больше проникал внутрь, проезжался по простате, он не мог стонать в полную силу, потому что его рот был занят другим членом, он мог только мычать. Ещё чуть-чуть и оргазм накрыл бы его и Стива, но Баки остановил своего друга, на что он обиженно посмотрел на него, — Скажи, Тони, сколько у тебя было до нас? Ответь честно. Пять, десять? — Роджерс сейчас бы сказал «ты издеваешься?», но его любопытство брало верх и он молчал. Зимний давно освободил его рот, но тот всё ещё не отвечает. Прикрывает глаза руками, пытается двигать бедрами чтобы продолжить, но блондин напрочь вышел из него, и он тихо выругался. — Чёрт! Это, что, сейчас так важно?! — Ну же, ответь милый, чем быстрее ты ответишь, тем быстрее кончишь. — Может ты ещё будешь спрашивать сколько раз я дрочил? — Это мы попозже узнаем, так ответишь или нет? — Тогда правильная формулировка вопроса будет: «Сколько в тебе было разных членов?» У меня есть, точнее была, единственная альфа, и это мисс Поттс. Это она мне помогала в течки, своим феромоном и игрушками из секс шопа. Довольны? Может продолжим? — двое солдат в изумлении застыли, не зная, что сказать. — Значит, фактически, я у тебя первый? — Стив, как пятилетний ребенок, стоял и улыбался. На это собеседник не ответил, как говорится, молчание — знак согласия? Тони ответил, и был щедро вознаграждён. Барнс отстранился и дал Стиву закончить начатое. Несколько резких толчков и оба одновременно кончили, после чего лежали, оглушённые своим оргазмом. Старк скачет на члене Баки, как умалишённый, гонится за оргазмом. Течка всё ещё в разгаре, в комнате насыщенно пахнет сексом. Простыни пропитаны насквозь смазкой и потом, и даже слезами самого Тони. Они очень старались довести его до такого состояния, сейчас он высосан досуха и кажется, что больше не сможет кончить. Стив поглаживает плечи, спину филантропа и мягко подталкивает его к другу, так, чтобы он лежал на нём. Пристраивается сзади и медленно проникает внутрь, протиснувшись рядом с Зимним. Тони останавливается, шипит, пытается принять второй, не уступающий Барнсу в размерах, член. Даётся трудно, его разрывает на части, приходится прерывисто дышать. У двух солдат от ощущений, от трения двух членов друг о друга, от давки рассыпаются звёзды перед глазами. Немного подождав, они начинают таранить гения по полной программе, так, что у него мыслях ничего не оставалось, кроме них двоих. Вот теперь омега стонет во весь голос, орёт на всю комнату и его прошивает оргазмом. Выплеснувшись на свой и Барнса животы, лежит и ждёт, когда альфы закончат. Долго они не заставляют ждать — бурно кончают внутрь, заполняя его полностью. Плейбой не успевает хоть что-то понять, как его охватывает боль в области шеи. По обе стороны его шеи альфы поставили метку, помечая свою омегу, их принадлежность, что по законам природы Тони Старк — их омега. После этого все рухнули на кровать, обнимаясь друг с другом, лениво целуя новоиспечённую помеченную омегу. Позже, они втроём сходили в душ, где хозяин башни сделал альфам отменные минеты, после чего они уснули, чтобы набраться сил на остальные дни.***
Прошла неделя, течка закончилась, теперь Старк красуется перед зеркалом, смотря на себя. На нём живого места не осталось, весь в синяках, засосах, в некоторых местах отметины ногтей в форме полумесяцев, но больше всего взгляд задерживается на шее. Среди багровых засосов отчётливо видны метки, и их две. Омега внутри ликует при виде метки, но не сам Тони. Его тошнит при виде этого шрама, эго громко орёт: «ты позволил им пометить себя!», — у него внутренний диссонанс насчёт всего этого. «Тобой воспользовались, как продажной девкой, шлюхой! Ты позволил этому случиться! Ты стал их сучкой!» У него была прекрасная харизма, но он относился к себе цинично, требовательно, и часто занимался самобичеванием. Нет, секс был отменным, он себя после течки вообще никогда так не чувствовал. Но мысли и разум всё портили. Разум поливал его грязью, он не слушал, блокировал, но одна фраза добила его. «Они сказали, что любят тебя? Нет…»***
Старк давно покинул спальню Роджерса, даже не оглядываясь назад, пошёл в свою спальню и переоделся в спортивные штаны, майку и толстовку с наглухо застёгнутой молнией, после спустился на кухню. Что странно, в башне стояла гробовая тишина. — П.Я.Т.Н.И.Ц.А, дорогая, где все? — Все в башне, на кухне, за исключением Тора, он покинул землю, — как только лифт с мягким звоном открылся перед хозяином, все пары глаз уставились на него. Так неловко, что поёжился. — Что, устраиваете собрание АА? — первым к нему кинулся Соколинный глаз. — У нас в команде пьяница только ты и я, —подошёл к нему и приобнял его за плечи. Ему это поведение показалось очень странным. Фыркнув, скинул с плеча его руку. Все подошли к нему, начали обнимать его дольше положенного. Заметьте, раньше кроме Пеппер его никто не обнимал. Все были какие-то странные. Слишком вежливые, любвеобильные, прижимались к нему. Сама Наташа приготовила ему кофе, предложила завтрак, но он менее вежливо отказал. Все смотрели на него с некой любовью? Любованием? С обожанием? С некой нежностью? Все что-то давали, прижимали к себе. Но в один миг всё прекратилось, когда на горизонте появились его альфы. Они притянули его к себе, и поцеловали по-собственнический. Гений вырвался из их объятий как ошпаренный, и смотря на всех с испугом, сел на диван. Его добил Питер, когда мягко приземлился рядом с ним и начал делать ему массаж. Оттолкнув паука, он встал, примерил всех взглядом. — Стоп! Хватит! Что здесь, мать вашу, происходит?! Что за странные знаки внимания? Конечно, мне всё это льстит, но что за внезапность? Вы раньше на лишний миллиметр не подходили ко мне! Деньги закончились? Что, Фьюри начал жадничать? — Тони, дело в том, что… — Что, Роджерс? Скажи же! — Тони, ты теперь омега, единственный омега среди нас всех. У нас просыпаются природные инстинкты, смотря на тебя. Каждое твоё действие действует на нас безотказно. Мы любим тебя… — Любите меня? — усмешка вышла усталой, плечи поникли. — Слушай, Кэп, это всего лишь из-за грёбанного феромона омеги, это временно. Я побрызгаюсь своими прекрасными духами, и весь этот балаган с «любовью» закончится. — Не смей! — А я посмею! И потом я снова приду сюда, и ты увидишь, что всё это — спектакль! — Тони, это никакой не спектакль, мы тебя любим и это правда… — Заткнись, Роджерс! И слушай меня! Я эгоцентричный подонок, продавец смерти, высокомерный эгоист. Меня никто не любил, не любит и не полюбит. Если даже дело зашло до блядской «любви», то все любят только моё оружие, мои изобретения, мои деньги и моё тело! Но никто, слышишь, никто не любит меня…