"Грех изобрели иудеи, но лишь католики сделали его настоящим искусством". Джед Ларсон
Кроули достает из кармана портативный счетчик вероятностей. Таких в теории существует только два. Один у Всевышней, другой у Всенижнего. Но это в теории. У Кроули всегда был свой. Выбирает в меню опцию «искомый результат» и набирает в открывшемся окошке поиска слово «интим». Переходит в «параметры». По вертикали привычно выставляет «Азирафаэль», по горизонтали — «Земля» и цифры с двойки до пятнадцати, на удачу. Нажимает на «поиск совпадений», ни на что особенное не надеется. Вероятность интима выпадала всего один раз, только для базовой реальности и по расчетам должна была случиться только через сто девяносто один год. А пока Кроули развлекается, как может и с кем может. В данный момент скоропостижно и бесславно отступает из Москвы вместе с французами. Счетчик жужжит и вибрирует в ладони. Это даже приятно, учитывая, что вокруг голая степь, зима и мороз градусов под сорок. Хорошо, что в счетчике работает вечный двигатель, жаль, что приладить к двигателю мини кофеварку Кроули так и не смог. А выпить чего-нибудь горячительного очень хочется. Кутузов напирает сзади, Березина поджидает впереди. Этот сэндвич без кофе Кроули совсем не нравится. А счетчик все жужжит. «Что-то он непривычно долго», — думает Кроули, встряхивает его, как встряхнул бы барометр, показывающий жару посреди дождливого дня. «Ну, ч-что с-с тобой с-сегодня!» — шипит на прибор Кроули. Счетчик в ответ обиженно дзынькает и выдает результат: «У вас одно новое совпадение». Кроули озадаченно открывает сообщение. «Интим с Азирафаэлем вероятен сегодня в 19 часов, Земля 12, адрес…». Кроули замирает. Ему даже кажется, что он превращается на несколько минут в ледяную статую. Даже не может подобрать слов, чтобы описать, насколько потрясен. Стена снега, сквозь которую он тащится вместе со всеми этими шаромыжниками, внезапно превращается в лабиринт потайных ходов. Кроули безошибочно выбирает направление номер двенадцать и оставляет 1812 год далеко позади.***
Земля Двенадцать встречает его грохотом, многолюдьем и жарой азиатского мегаполиса. Кроули сразу забывает о русской зиме. Голова начинает кружиться от избыточной влажности с низким давлением. Яркие краски ослепляют. Запах специй и шкворчащие на огромных сковородках тараканы вызывают тошноту. Кроули пытается своей сверхъестественной волей заставить хрупкий, плохо переносящий эффект перехода человеческий организм прийти в норму. Крутит головой в разные стороны, чтобы сориентироваться, чуть не попадает под колеса кабриолета, который тянут уродливые существа — продукт неудачного генетического взлома какого-то местного млекопитающего. Увернувшись, Кроули шагает на тротуар, прислоняется взмокшей спиной к скользкой и вонючей стене ближайшей постройки. Сглатывает отрыжку. Делает несколько быстрых и глубоких вдохов. Он рад, что на него пока еще не обратили внимание, осматривает прохожих, закрывает глаза и позволяет воображению создать на себе новый костюм. Красный потрепанный мундир становится бежевым легким пиджаком, из-под которого виднеется сетчатая черная майка, узкие штаны преображаются в широкие удобные брюки с глубокими карманами. Сапоги заменяют удобные мокасины. Кроули становится одним из толпы, только его огненные волосы слегка выделяют его из общего потока. Где-то протяжно пять раз бьет колокол. Значит, Кроули пришел раньше, и у него в запасе есть два часа. По адресу, который выдал ему счетчик, стоит двухэтажное заведение: что-то среднее между салуном и клубом. Кроули входит. В помещении не продохнуть от сандаловых палочек, но пусто. Его шаги гулко раздаются в тишине. Кроули неспешно двигается между внушительного вида круглых столов, на которых громоздятся перевернутые стулья. Вдоль стен замечает темные экраны коммуникационных машин с ножным динамо-приводом. Окна еще прикрыты ставнями, но механические светильники включены, кухня открыта, за баром миловидный парень протирает бокалы. Кроули перехватывает его быстрый цепкий взгляд через плечо. Кивает. Мальчишка не отвечает на кивок, ставит цветное стекло на полку, скрывается за дверью, ведущую в кухню. Через несколько минут из нее появляется Мадам. «Как же они все похожи, — думает Кроули. — Эта ничем не отличается от своего аналога с Базовой Земли. Скучно. Почему Всевышняя не вносит в миры хоть немного разнообразия? Все лепит по образу и подобию. Сколько же можно?!». — Мы еще закрыты, — оглядев Кроули с ног до головы и приготавливаясь позвать вышибал, заявляет Мадам. — Откроемся через час. Тогда и приходите. Кроули смотрит на ее костлявые руки, миндалевидные темные глаза, шелестящую пленку, которая заменяет в этом мире шелк… Нервная, раньше срока постаревшая, настороженная. Ему почти жалко эту женщину. Он материализует в руках ходовую купюру Земли 12, подумав, удваивает сумму. Мадам поджимает губы, но деньги берет и делает примирительный жест рукой, указывая на столик у эстрады: — Занимайте место. Принести вам что-нибудь выпить? «Кофе», — хочет сказать Кроули, но вовремя соображает, что кофе на Земле 12 был уничтожен красной ржой еще до наступления местного апокалипсиса. — Водки, — вместо этого говорит он и устраивается между эстрадой и барной стойкой, чтобы иметь все заведение в поле зрения. Мало ли откуда через час с небольшим может появиться Азирафаэль.