Смутная печаль в огненных тонах

      У меня учеба, работа и экзамены, поэтому глава не будет большой. Не знаю, какой именно по размеру, но небольшой. Надеюсь на ваше понимание.       Приятного чтения)))

***

— Что ты сделал? — Чуя завис, пытаясь понять, действительно ли Дазай сказал то, что сказал, или ему все-таки послышалось. Накахара чувствовал сильное смятение и крайнее удивление, не зная до конца, как на это реагировать. Конечно, он знал, что Осаму очень сильно волнуется о нем, но все-таки… — Я взломал базу данных Варии и отправил им письмо, попросив о встрече до Конфликта колец. — спокойно сказал синеволосый, стараясь казаться решительным и невозмутимым, хотя и нервно сжимал руки в кулаки до скрипа кожи изящных черных перчаток. Шатен про себя хихикнул, потому что раньше перчатки носил он, а теперь это делает его вечный партнер. Это ли не Судьба, которая прямо-таки вопит, что они идеально подходят друг другу. — Нет, это я понял. — нахмурился Чуя, поджимая губы. Он забрался в кресло с ногами и в данный момент читал на французском «Три мушкетера» Александра Дюма. У них сейчас был вечер субботы, поэтому Накахара наконец-то смог выделить себе достаточно времени, чтобы прочитать книгу в оригинале. По крайней мере, такое у него было в планах, потому что прямо сейчас читать ему точно уже не хотелось. Настроения не было.       Шатен задумался, машинально перебирая страницы пальцами и накручивая одну из мягких прядей волос на палец. В итоге он мог прийти только к одной догадке, которая объясняла абсолютно все, но ему нужно было подтверждение мыслей. Именно поэтому он спросил: — Это ведь из-за меня?       Дазай не ответил ему, смотря вниз. Чуя лишь вздохнул, понимая, что Осаму ожидал вполне заслуженного нагоняя. Вот только Накахара не собирался на него сердиться или его ругать. Он понимал, что тот слишком сильно любит его и беспокоиться за него, чтобы ничего не попытаться сделать. А учитывая, чем именно болеет шатен, синеволосый волнуется еще сильнее. Именно поэтому эспер нежно обхватил лицо напарника ладонями, аккуратно поднимая его. Суицидник мгновенно повиновался, боясь навредить своему сокровищу, хотя он и боялся смотреть в безумно обожаемые карие глаза.       Но когда Дазай увидел, что там нет ни злости, ни ярости, ни укоризненности, а лишь тепло и любовь, то у него перехватило дыхание. Он никогда не думал, что Чуя может начать ему настолько доверять, что даже перестанет злиться или ругаться из-за того, что он ограничивает его свободу. Теперь Накахара воспринимает это как подарок и внимание со стороны Осаму, и тот… тот не может понять, когда его вспыльчивый и свободолюбивый напарник вдруг стал таким взрослым и мудрым. — Осаму, это из-за меня? — шатен пристально посмотрел в разноцветные глаза синеволосого, прекрасно видя все его метания и наблюдая за тем, как на бледной коже появляется нежный румянец. — Осаму, я не сержусь. — он аккуратно погладил большими пальцами острые скулы своего смысла жизни, ласково целуя его в уголок губ. — Так это из-за меня? — Да, чиби. Конечно из-за тебя. — кивнул Дазай, наконец-то облегченно улыбаясь и всматриваясь в самые любимые глаза, даже если теперь их нельзя сравнить с небом. Скорее с карамелью или медом, от которых на языке остается сладкий привкус праздника и счастья. — Ты же знаешь, что если бы не ты, я бы и пальцем не пошевелил. — Да, знаю, милый. — он качает головой и снова тянется, чтобы поцеловать партнера в уголок губ, но Осаму вовремя поворачивает голову, так что они мягко целуются, показывая тем самым свою нежность и любовь. Этот жест полон невинности и чистоты и совершенно не похож на грязный или развязный поцелуй. Пока они не станут достаточно взрослыми, им это и не нужно. — Именно поэтому я и говорю, что не сержусь. Тебе ведь это важно.       Синеволосый хочет открыть рот, чтобы возразить и заявить, что это на самом деле совершенно не важно, но не находит в себе сил и согласно кивает, потому что не доверяет до конца своему голосу. Конечно, он может говорить все, что угодно, но на самом деле мнение его чиби ему важно. Очень важно. Оно вообще самое важное, что у него есть, поэтому оно единственное, что на самом деле его волнует. — Вот видишь, Осаму. — вздыхает Чуя и улыбается, аккуратно обнимая Дазая за плечи. На самом деле ему хочется обнять его очень крепко — так, чтобы кости хрустнули, стать с ним единым целым и никогда больше не расставаться. К сожалению, кости хрустнут разве что у него, а силы его объятий на это не хватит. — Так ты сделал это из-за моей болезни? — Да, потому что ты не можешь сражаться. — говорит тот, на что Накахара чуть недовольно хмурится, а потом лишь выдыхает и кивает головой, подтверждая. Сражаться он действительно не может. Несмотря на то, что укрепляет себе кости, несмотря на то, что тщательно тренируется, чтобы постепенно вернуть свое здоровье в норму, несмотря на то, что рядом с ним постоянно находятся два сильных пользователя Пламени Солнца, сражаться он действительно не может. Это сейчас что-то из разряда несбыточных желаний, потому что пока он не выздоровеет, любая нагрузка и удар для него смерти подобно. — Я очень беспокоюсь, чиби. Я беспокоюсь, что если Вария приедет и захочет устроить битву, ты не сможешь отказаться. Именно поэтому я урегулирую все заранее. Чтобы ты не пострадал, малыш. — Иемицу и Ноно так просто не успокоятся. — брезгливо поморщился шатен, машинально сжимая руку Осаму в своей. Синеволосый про себя выдохнул, наконец-то понимая, что его сокровище действительно на него совершенно не сердится за самоуправство. — Тебе не стоит думать об этой падали, солнышко мое. — качает головой Дазай, наклоняясь и нежно целуя своего чиби в щеку. — Я превращу их жизнь в Ад, а потом избавлюсь от них. — Пожалуйста, не слишком скоро. — довольно замурчал Чуя, жмурясь, как кот. — Я не уверен, что хочу возглавлять Вонголу, а с Занзасом насчет этого мы еще не договорились. — Разве не ты сильнее всех хотел занять место Мори? — удивился Осаму, впрочем, совершенно безразлично. Раньше он действительно ненавидел Огая — за то, как он обращался с ним; за то, что убил Одасаку; за то, что пытался множество раз убрать Накахару, который обрел слишком большое влияние; за то, что в последний раз у брюнета все получилось. Теперь же ему на бывшего сенсея плевать с высокой колокольни. Он по прежнему ненавидит его, и если бы встретил, без малейшего сомнения вскрыл бы его горло, а потом брезгливо отбросил бы, как падаль, потому что руки, которыми он с такой нежностью и любовью касается своего сокровища, не должны быть испачканы этой гнилой кровью. — Я не хочу власти, в отличие от тебя. И я хотел сделать это только тогда, когда хотел защитить своих подчиненных от него. К тому же, не думаю, что из меня получится хороший Босс. — Ты будешь Боссом гораздо лучше, чем я или даже Мори. Уверен, что ты будешь самым лучшим и справедливым. А еще очень мудрым и добрым.       Чуя вздыхает, кивая. Может быть, Босс из него и правда получится неплохой, но вот его болезнь… К тому же, это слишком большая ответственность, пусть он и умеет ее брать. — И ты очень ответственный. — будто прочитал его мысли синеволосый, аккуратно перетаскивая к себе на колени и обнимая. — Знаешь, почему я в итоге остался в мафии, а не разнес все, чтобы сбежать? — тихо спрашивает Чуя, устраиваясь в объятиях партнера поудобнее и укладывая голову ему на плечо. Он чувствует, как хватка чужих рук на короткий миг становится куда сильнее, а потом Дазай почти силой заставляет себя расслабиться. — Потому что Мори что-то тебе наговорил? — Осаму старается сделать голос незаинтересованным, но учитывая, как сильно он волновался обо всем, что касалось Накахары, это было совершенно не так. И шатен это прекрасно понимал, поэтому аккуратно погладил его по щеке, стараясь успокоить: — Быть лидером — значит стоять во главе организации, но также быть её абсолютным рабом. Если это ради выживания организации и её процветания, то я с радостью вступлю в любую грязь. Я буду взращивать своих подчинённых, давать им место, использовать их и избавляться от них, если необходимо. Я вынесу и совершу любые зверства во имя неё. Вот что значит — быть лидером. И это всё ради организации, ради любимого мной города… — задумчиво процитировал слова бывшего Босса Чуя, прикрыв глаза. — И ты решил стать рабом Портовой мафии, чтобы сохранить Овец? — дрогнувшим голосом тихо спросил синеволосый, стараясь расслабиться, но прикусил губу до крови, чтобы не заплакать от горя и обиды. Чуя ведь всегда был таким чистым и благородным, а он ему столько боли причинил своими словами и своим равнодушием. — Да. — он тихо кивнул. — Но я не думал, что они ударят меня в спину. — Ты всегда думаешь о людях лучше, чем они того заслуживают. — горько кривит губы Дазай, тоскливо поглаживая свое сокровище по щеке. — Намного лучше. — Разве это плохо? — Нет, если бы это было в обычной жизни. Но в мафии… — тот поджал губы и покачал головой, не договорив. — Все будет хорошо, Осаму. — покачал головой Чуя, улыбнувшись. — Конечно, будет. — согласно кивнул синеволосый. — Уж я-то об этом позабочусь. — Я рад, что ты заботишься обо мне, скумбрия. — улыбнулся Накахара. — Но… ты уверен, что тебе нужно постоянно таскать меня на руках?!       Последнее он возмущенно пропищал, чуть краснея. — Конечно. — кивнул Дазай, радостно улыбаясь.