Иллюзия жизни

Саймон не заметил, как промчался на своей «старушке» от школы до дома — он не мог и предположить, что пикап способен развивать такую скорость. Ему не хотелось думать о произошедшем, но картинка то и дело возвращалась в сознание, причем каждый раз становилась ярче. Саймон не мог отрицать, что ему хотелось остаться с Маркусом, повторить поцелуй, но страх оказался сильнее. Поверить в то, что Маркус действительно этого хотел, оказалось слишком страшно. Но ведь так шутить тот бы не стал, не стал бы играть чувствами Саймона, не стал бы… Саймон влетел в дом, не замечая ничего вокруг. Ему показалось, что соседи бросили на него несколько подозрительных взглядов, но он не мог быть в этом уверен. Все вокруг смазалось — он ничего не слышал и не видел. Только одна мысль билась в его голове: «Зачем? Зачем Маркус это сделал?» — Все в порядке? — Мэри зашла в его комнату и пристально вгляделась в его лицо. Неудивительно — он влетел в дом, чуть не сбил мать с ног и пронесся мимо нее в свою комнату. Скорее всего, он сейчас выглядел обдолбанным или пьяным. Саймон бросил взгляд в зеркало: взлохмаченные волосы, безумные глаза. Ему показалось, что он даже разглядел пульсирующую венку на шее. Она словно отражала то, как бешено колотится сердце. — Я в порядке, — кивнул Саймон. — Саймон, я вижу, что что-то не так. Нам давно пора поговорить, — начала Мэри. — Только не начинай играть в заботливую мамочку, ладно? Я сам могу справиться со своими проблемами. Мэри поджала губы, но спорить не стала. Видно было, что слова Саймона ее сильно задели, да и сам он уже пожалел, что так резко отреагировал. Мать действительно пыталась дать ему все после смерти отца, но зачастую это шло в ущерб общению с ним. Он понимал, что ее вины в этом нет, но где-то глубоко внутри все равно злился, потому что ему не с кем было поговорить, некому рассказать о том, что его тревожит. Хотя… Будь у матери больше времени, смог бы он? А она — принять правду? — Прости… Я просто поругался с Маркусом, — уже мягче сказал Саймон. — Мне казалось, что вы поругались уже давно. — Мэри пожала плечами и вышла из комнаты Саймона. Скорее всего, она ни на секунду не поверила в его объяснения, да и происшествие с Маркусом нельзя назвать «поругались». Саймон упал на кровать и снова прокрутил в голове всю сцену. Поцелуй, вопрос, взгляд. Маркус смотрел на него так, словно сам сомневался в правильности слов и действий. Маркус казался неуверенным. А что, если чувства Саймона взаимны? Что, если допустить то, что Маркус действительно хотел этого поцелуя? Одна часть Саймона хотела в это верить, а другая — противилась этому, потому что легче не станет. Меньше всего Саймону хотелось, чтобы Маркус испытывал то же самое, что и он. Ощущение неправильности, уродливости. Саймон ненавидел себя. Каждую секунду жизни он себя ненавидел. Наверное, это тоже стало причиной наркотиков и алкоголя в его жизни. Как там в психологии говорится? Тяга к саморазрушению и самоуничтожению. Саймон лишь усмехнулся и погладил большим пальцем шрам на запястье. Нет, вскрыть себе вены он не пытался — это было скорее праздное любопытство и обдолбанность в край. Он тогда словил дикие глюки и решил, что внутри него кровь другого цвета. Ведь сам по себе — он другой. Но нет… Внутри него текла кровь красного цвета, такая же, как и у всех. Внутри он был таким же, как и все. Таким же… Саймон печально усмехнулся, потому что понимал, что это не так. Красная кровь не значила ничего, а вот его дурацкие мысли о губах Маркуса — все. Таким, как он, не место в Логане. А, скорее всего, им нет места нигде. От мыслей об этом его отвлек визг тормозов. Саймон бросился к окну, но он и без этого прекрасно знал, что именно увидит. «Шевроле» Маркуса чуть ли не врезалось в ограждение, а сам он, вышедший из машины, выглядел то ли злым, то ли расстроенным. А ведь когда-то Саймон мог безошибочно угадывать настроение Маркуса по одному только взгляду в его сторону. Это было время, когда Маркус, умело скрывающий эмоции ото всех — не пытался скрыть их от Саймона. Время, когда они еще не врали друг другу, а делили все переживания. — Маркус, я рада, что ты решил зайти в гости. — Саймон услышал голос Мэри, а следом — и Маркуса. Насколько бы тот ни был зол или расстроен, он всегда оставался предельно вежливым, не мог нагрубить Мэри или пройти мимо нее просто так. И сейчас это играло Саймону на руку — он мог успокоиться и сесть за стол перед раскрытым учебником по физике. Он должен сделать вид, что ничего, кроме учебы, его не волнует, что нет повода для переживаний. Он должен встретиться с Маркусом полностью спокойным и собранным. Хотя встретиться с ним сейчас означало взглянуть всем страхам в глаза. Что он увидит в глазах Маркуса? Осуждение, неприятие, ненависть? Саймон сглотнул и постарался вглядеться в формулы, но вникнуть в них никогда не удавалось даже без этой каши в голове, а сейчас они и вовсе расплывались, превращаясь в неясный набор символов. Но Саймон не оторвался от книги, даже когда дверь в его комнату открылась, и Маркус вошел, закрыв дверь за собой. Он не мог заставить себя посмотреть Маркусу в глаза. Он боялся, что увидит в них пренебрежение, злость, ярость. Он ощущал, как Маркус встал за его спиной. Напряжение чувствовалось физически, Саймон был уверен, что Маркус слышал, как бешено стучало его сердце. Или ему только казалось, что это так? — Только не говори, что внезапно стал разбираться в физике или ты нашел репетитора куда лучше, чем я? Спокойный, обычный голос Маркуса — или Саймон разучился определять интонации лучшего друга? А ведь раньше он мог по мельчайшему изменению голоса понять, что именно Маркус пытается скрыть за словами. Маркус всегда умел сдерживаться, выдавать желаемое за действительное. Может, теперь он научился скрываться и от Саймона тоже? Хотя Саймон ведь сам выстроил эти стены между ними. — Не нашел, но как-то писать тест мне придется. — Саймон старался, чтобы его голос звучал как можно более беззаботно, но он сам слышал, что это не так. Он никогда не умел обманывать, сдерживаться, быть другим. Хотя старательно пытался в этом преуспеть. Но разве смог бы он обмануть Маркуса? Он понимал, что у него это получается лишь потому, что он держит Маркуса как можно дальше от себя. — Ты всегда можешь попросить меня, — Маркус вырвал учебник из рук Саймона и отбросил его на кресло, — а сейчас повернуться ко мне и поговорить. Здесь тебе бежать уже некуда. Саймон прекрасно понимал, что Маркус прав. Уж точно не стоило надеяться, что Маркус оставит это так просто, а значит, нужно было отсидеться где-нибудь… Не ясно, правда, где. Путь в дом Паркера ему заказан, как и в места их общих тусовок. Раньше Саймон воспринимал их как убежище, потому что в собственном доме оказывался беззащитен и уязвим. Пожалуй, это чувство очень сильно выбивало почву из-под ног. Маркус терпеливо ждал, а Саймону ничего не оставалось, кроме как встать со стула и повернуться к некогда лучшему другу лицом. Они были почти одного роста, поэтому Саймон сразу же встретился со взглядом Маркуса. Глаза всегда поражали во внешности Маркуса больше всего. Практически черные, сейчас не выражающие ровным счетом ничего. Саймон невольно поежился и вспомнил дурацкий фильм про демонов, который смотрел совсем недавно. Пожалуй, Маркус вполне мог быть демоном. Во всяком случае, сейчас Саймон готов был рассказать все, что попросит Маркус, подписать любой контракт, отдать жизнь, душу, сердце. Все что угодно, лишь бы Маркус не смотрел на него с таким безразличием. Лучше бы злился, ненавидел, мечтал убить, но не смотрел вот так. Хотя не этого ли Саймон добивался? Бойся своих желаний. Именно эта фраза так некстати всплыла в сознании Саймона. Теперь он точно знал, что они действительно имеют свойства исполняться. — Ты загнал меня в угол. Думаю, ты можешь собой гордиться. — Саймон попытался отшутиться, но выражение лица Маркуса не изменилось. — И как давно ты мне врешь? С той самой ссоры? Им было четырнадцать. Саймон уже понял, что именно чувствует к Маркусу, и с каждым днем это мучило его все больше. Его разрывало от желания рассказать, поделиться, найти поддержку, но он понимал, что такое нельзя говорить вслух. Это против человеческой природы. При виде таких, как он, окружающие лишь морщатся и стараются отойти как можно дальше, словно боятся заразиться. Болезнь. Грех. Именно так называли это в Логане. За это били, наказывали. Это лечили. Саймон видел потухшие глаза тех, кому «посчастливилось излечиться». Кто мог подумать, что «изгнание беса» — такое популярное развлечение? Этот страх разъедал душу, но даже не быть непонятым или вылеченным боялся Саймон больше всего. Он безумно боялся потерять Маркуса. Остаться без него — это самый большой страх. В тот день Саймон почти решился. Ему хотелось верить, что слова Маркуса о том, что они всегда будут друзьями — правда. Быть может, и Маркус смог бы помочь разобраться? А вдруг… Нет, мысли о том, что Маркус может испытывать то же самое, Саймон старательно гнал от себя. Это слишком. Это невозможно. Но все же… И тогда он увидел их. Маркуса и Патрисию. Они целовались. Это был целый ураган эмоций. Ревность, боль, ощущение предательства. Саймон так и не рассказал Маркусу, что видел. В тот вечер они снова спорили о книгах Кинга, но в этот раз Саймон не смог остановиться в споре даже тогда, когда Маркус предложил сойтись на том, что обе книги хороши. Маркус после этого пытался помириться несколько раз, но Саймон решил, что им вовсе лучше не общаться. Маркусу нравилась Патрисия, а Саймон понимал, что врать не сможет. У него не выйдет, пока Маркус рядом. — Это так важно? — спросил Саймон. — Ты думал, что я не пойму? Что отвернусь от тебя? А я ведь… Любил тебя. — Но Патрисию, судя по всему, больше, — усмехнулся Саймон, — и имеет ли это все значение? Мои чувства — это мои проблемы. Любил… Как часто он хотел услышать это от Маркуса, но тот явно вкладывал в это совершенно иной смысл. Как брата, друга. Саймон любил иначе. — Дело было не в Кинге. Ты видел. — Маркус покачал головой. — Я ведь понимал, что все зря, что это не изменит ничего, но попытался. Я хотел сказать в тот самый день. Я верил тебе, Сай, видимо, больше, чем ты мне. Я любил тебя, просто тоже сомневался. Маркус вышел за дверь, даже не дав Саймону ничего ответить, а может, и вовсе не хотел ничего слышать. Саймон лишь сел обратно на стул и запустил пальцы в волосы. Он не мог поверить в слова, сказанные Маркусом. Он не хотел в них верить, ведь тогда выходило, что именно он разрушил все, что могло бы быть между ними. Я любил… Любил. Все осталось в прошлом, как и тот злополучный год, когда они даже не здоровались. Должно было стать легче, ведь он разрушил, добился того, чего хотел. Ведь он знал, что они все равно не смогут никогда быть вместе… Но надеялся. Все равно надеялся. Теперь же не осталось даже надежды. — Я ведь и не хотел быть таким. Не хотел, — прошептал Саймон. Но и другим не хотел бы быть тоже… В этом и вся проблема.