Маркус лежал на кровати и курил. Мать с отцом уехали навестить родственников. Все дела Стив передал помощнику, заявив, что неделю Логан переживет и без шерифа, а у них с женой отпуска не было уже лет пятнадцать. Маркус, пожалуй, был готов с этим согласиться — на его памяти родители никогда не покидали пределов Логана.
— Как думаешь какой он, Нью-Йорк? — спросил Маркус и перевел взгляд на Саймона, усиленно что-то пишущего.
Маркус внимательно наблюдал, как Саймон сперва оторвался от блокнота, а потом посмотрел прямо на него. На губах появилась мечтательная улыбка, а взгляд стал отрешенным. Маркус был уверен, что сейчас Саймон представляет себя на одной из улиц Нью-Йорка, скорее всего, в ночное время, когда город озаряется сотнями фонарей и все равно продолжает жить. Логан с наступлением темноты будто вымирал, разве что редкие молодежные тусовки могли не смолкать до утра, да на окраинах города кто-то все время не спал, часто поджидая зазевавшегося прохожего, чтобы поживиться его деньгами.
— Настоящий. Живой. Свободный. — Саймон улыбнулся несколько печально, загоревшийся в его глазах огонь потух. — Далекий и несбыточный.
Он замолчал и снова уставился в блокнот, крутя ручку в пальцах. Маркус смотрел за ним очень внимательно. Он давно считал, что им пора все обсудить и окончательно решить, что делать после школы. Логан точно не был тем местом, где им стоило оставаться, но страх, что у них не выйдет, что все планы так или иначе окажутся несбыточными, все время не давал Маркусу начать разговор. Саймону, видимо, тоже. Это раздражало. Этот город, предрассудки, вечные наставления. Воскресные службы, которые Саймон игнорировал, а Маркус вместе с родителями выдерживал еле-еле. Его родители не были из тех, кто свято верит в Бога и соблюдает все библейские каноны, они и церковь посещали скорее для приличия, чем по желанию, но все-таки оставались частью этого общества, уверенного, что знает кому и как нужно жить. Маркус любил родителей, но поговорить с ними не мог. По-настоящему откровенно не мог.
— Хотел бы там жить?
Саймон несколько секунд смотрел в блокнот, потом отложил его в сторону и через мгновение оказался на кровати рядом с Маркусом, посмотрел:
— А ты?
— Жить в городе, где никто тебя не знает и не указывает? Еще спрашиваешь? — Маркус пытался шутить, но при этом смотрел в глаза Саймона очень серьезно.
— Только если с тобой, — тихо сказал Саймон. — Правда, скорее всего, нам придется сбежать и жить на улице, ведь я точно не поступлю в колледж.
— Мы могли бы рисовать комиксы или писать рассказы. Ты бы фотографировал Нью-Йорк, — улыбнулся Маркус. — И жить можно в машине, а не на улице. Что за пессимизм?
— Жесткое сиденье «Шевроле» куда лучше скамейки в парке, — рассмеялся Саймон, а затем навалился на Маркуса и поцеловал.
Маркус инстинктивно затушил сигарету, обнял Саймона и ответил на поцелуй. Ему хотелось не думать: о Логане, родителях, воскресных службах и неправильных отношениях. Он старательно заталкивал страхи как можно дальше, но они всегда прорывались наружу. И только в моменты, когда он целовал Саймона, крепко прижимая к себе, чувствуя тепло его тела, нежность и страсть, которые накрывали с головой, мог полностью отпустить самого себя. Маркус мог забыть все на свете. Возбуждение накрывало с головой, заставляло думать только о поцелуе и желанном теле, но пока дальше поцелуев они с Саймоном все-таки не заходили. Все происходящее казалось не совсем реальным, даже невозможным. Мог ли Маркус еще полгода назад подумать, что Саймон будет настолько близким?
— С тобой я готов спать даже в парке, — уткнувшись носом в шею Саймона, выдохнул Маркус.
Саймон молчал, лишь поглаживал бок Маркуса, забравшись пальцами под футболку. Маркусу хотелось раствориться в этих прикосновениях, лежать бесконечно долго, вдыхая слабый запах геля для душа и табака, исходящий от Саймона. Пальцы Саймона перешли на живот, а следом коснулись ремня Маркуса. Маркус выдохнул сквозь зубы — желание, скопившееся внутри было уже невыносимым.
— Думаю, сегодня нам точно никто не помешает, — тихо произнес Саймон и расстегнул ремень.
— Иначе я их убью, — отозвался Маркус и, оторвавшись от шеи Саймона, потянулся к его губам.
У них были планы на будущее, и точно не было пути назад.
***
Маркус пребывал в хорошем расположении духа, даже крутящаяся вокруг Саймона Шейла нисколько не портила настроение. Какое-то странное чувство, что теперь все точно наладится, что они с Саймоном сумеют все преодолеть, не желало покидать с самого утра. А может, все дело было в том, что Саймон временно поселился в его доме, пока родители отдыхали. И за стенами дома, где они одни, наконец-то можно было расслабиться целиком и полностью. Говорить о будущем, целоваться, изучать друг друга. А еще вспоминать о том, сколько тем для разговоров у них было раньше. Маркус счастливо улыбнулся, даже не пытаясь этого скрыть. Все равно вокруг только и делали, что судачили о том, что вторая попытка для их с Патрисией отношений оказалась удачной. Но сегодня Маркусу было плевать и на это, ведь больше всего его волновало то, что он счастлив. Конечно, план бегства в Нью-Йорк еще стоило доработать, но…
— Маркус. — Поток его счастливых мыслей прервал взволнованный и чересчур серьезный голос Патрисии.
— Что? — Он повернулся, сразу отметил чрезмерную бледность лица Патрисии и занервничал. — Тебя кто-то обидел? Это Патрик, да? Он к тебе цеплялся?
Маркус был зол. С тех пор, как Патрисия снова бросила Патрика ради Маркуса, тот не упускал ни одной возможности, чтобы зацепить Маркуса или пройтись по бывшей девушке. Нападки в их сторону, правда, особо никто не поддерживал, все-таки статус у обоих в странной и дурацкой школьной иерархии был высок, но все же пару раз Маркус подмечал, что Патрисия еле сдерживает слезы после очередного едкого замечания. Сам Маркус с трудом держался, чтобы не разбить Патрику лицо, но первым в драку предусмотрительно не лез.
— Не я, — выдохнула Патрисия, — Саймон. Я видела, как он уезжал на своем пикапе. Маркус, мне кажется, что у него была кровь, но я… И Патрик выходил из-за школы с ребятами.
Маркусу казалось, что он на секунду забыл, как дышать. Они с Саймоном старались не пропадать из поля зрения друг друга, но постоянно быть на виду все-таки не выходило. Последние пару дней было тихо, Патрик даже не пытался цеплять Саймона, а поэтому Маркус окончательно расслабился, даже подзабыл об угрозе по имени Паркер. И вот теперь эта беспечность обернулась против них.
— Когда? — только и сумел выдавить из себя Маркус, неосознанно сжимая руки на плечах Патрисии.
— Минут пять назад. Я почти сразу бросилась искать тебя. Думаю, что тебе нужно ехать, — сказала Патрисия. — Прямо сейчас.
Маркус больше не сказал ничего, разжал руки и бросился к выходу. И сейчас ему было совершенно наплевать, что ему вслед смотрели все, кто находился в коридоре. Сейчас имело значение только то, что он нужен Саймону.
— Что, опять бросил тебя ради друга? — Ехидный голос Шейлы Маркус слышал уже издалека, но был уверен, что Патрисия ответит ей с достоинством.
***
В комнату Саймона Маркус не вошел, а влетел. За время поездки он успел придумать и нарисовать в воображении самые худшие картины, хотя здравый смысл буквально орал, что будь все так плохо, Саймон не уехал бы сам.
Но только когда он обнаружил Саймона сидящим на кровати и вытирающим кровь с разбитого лица, смог успокоиться.
— Какого черта? — Он сел возле Саймона на корточки, отобрал у него вату и сам стал обрабатывать разбитые губы. — Что ему было нужно? Отец скоро вернется, и этому Патрику не поздоровится.
— Не думаю, что шерифу стоит разбираться в школьных драках. — Саймон попытался улыбнуться, но тут же поморщился от боли.
— Что ему было нужно? — повторил вопрос Маркус, старательно осматривая Саймона. Порванная футболка, несколько ссадин на боку, синяки наливались на предплечьях и ребрах, сбитые костяшки, но вроде ничего серьезного.
— Чтобы мы держались подальше от Патрисии и Шейлы, а еще, что Паркер так и не забыл про мой должок, — простонал Саймон и завалился на постель.
— Мы скажем отцу. Он… — Маркус даже не мог договорить из-за нахлынувших на него чувств.
— Боюсь, это не поможет. Единственный шанс — согласиться на условия Паркера, — ответил Саймон и закрыл глаза.
Маркус даже не поднялся с корточек и продолжил сжимать в руке окровавленный кусок ваты. Ему хотелось верить, что он ослышался.
