***
Большую часть детства Кэрол провела с бабушкой. Мудрая женщина научила её таким вещам, о которых не пишут в книгах. Рассказывала такие сказки, от которых захватывало дыхание и вдоль позвоночника бегали мурашки. Научила готовить удивительно вкусные блюда из самых простых ингредиентов, добавлять различные травки и специи для улучшения вкуса. Бабушка вообще много знала о полезных свойствах растений, и маленькая Кэрол часто наугад показывала ей на случайное растение, чтобы услышать о нём долгий и занимательный рассказ, будто бы перед глазами бабушки была сказочная энциклопедия, на страницах которой травы оживали. Однажды, собирая голубику на болотах, Кэрол заметила высокое растение с кокетливыми белыми зонтиками и дурманящим запахом. - Это цикута, дорогая. Не верь её сладкому запаху, она смертельно ядовита от корня до цветка. Заметив, что девочка испуганно попятилась, бабушка ласково улыбнулась: «Но и у неё есть хорошие свойства. Настойки корневища – верное лекарство от ревматизма». Сидя вечером за столом и сонно наблюдая за ловкими руками бабушки, готовящей настойки, она слушала рассказы о коровах, умиравших от яда по весне и о гордых философах древности, предпочитавших чашу с порцией цикуты позорной казни. «Особенно ядовита она ранней весной или поздней осенью» - это была последняя фраза, которую запомнила Кэрол перед тем как уснула прямо за столом, пригревшись у камина. Но она запомнила это навсегда.***
Весна давно осталась позади, но пару месяцев назад Кэрол приготовила настойку для соседки, мучавшейся от подагры. Осталось ещё много, заветная бутылочка стояла в кладовке, запрятанная среди консервных банок. Её избавление. Её шанс. Кэрол старательно готовила мужу его последний ужин. Не из-за сентиментов. Просто бытовые дела всегда отвлекали её от дурных мыслей и тревог. Вечером она подала ему к ужину полный термос горячего кофе, зная, что горечь неразбавленного напитка идеально замаскирует странный привкус.***
Сумки с вещами уже были убраны в багажник, София дремала в своей комнате в обнимку с плюшевым медвежонком. Ключи от машины покоились в нагрудном кармане Эда. Скоро не составит труда их забрать. Скоро начнётся их долгое путешествие в новую жизнь. Через пару часов он уже будет мёртв. А они с дочерью – далеко отсюда. Они справятся. Обязательно.***
Ехать на поиски лагеря в Атланте, как планировал Эд она не собиралась - слишком близко к городу над которым плотными тучами висела гарь и чумной смрад. Сомнительно, что лагерь протянул больше пары дней, даже если он там был. Женщина была осторожна и опасалась сейчас приближаться к людям. Слишком хорошо знала, какими опасными и непредсказуемыми они могут быть с учетом того что происходит вокруг. Теперь перед ними открыт весь мир. Точнее, скорее всего лишь материк, при всём желании Кэрол вряд ли подняла бы в воздух самолёт, но и этого было достаточно.***
Её бабушка была родом из Нового Орлеана, города-миража окутанного зеленым туманом - испарениями Миссисипи и абсента. Бабушка рассказывала о шумных улочках, мистических кладбищах и красочных фестивалях, бережно хранила маски, бусины и перья, таинственные скляночки, с ядами, вероятно в сотни раз более сильным, чем цикута. Перед всеми этими вещами Кэрол испытывали почти священный трепет. Но это всё было давно. Потом родители забрали её домой, надели на шею крестик и каждое воскресенье водили в церковь. В следующий раз она видела бабушку уже на похоронах. Не выйди Кэрол замуж - она обязательно махнула бы в Луизиану, как бы это не звучало романтично и глупо. Она хотела вдохнуть воздух реки, с примесью пряностей и алкоголя которым дышала бабушка в юности. Хотела пить терпкий зелёный ликёр, шатаясь в праздной толпе, позволять ей заносить себя в каждый бар на пути, а потом до рассвета лежать на берегу мутной реки, смеясь в унисон с волнами и перемигиваться с пьяными звёздами. Но как-нибудь в другой раз. В следующей жизни, наверно. В большие города соваться теперь безрассудно и малиновую неоновую вывеску в мозгу пришлось затушить в чистой логике, как окурок в стакане минеральной воды. Бабушка потом уехала в Северную Каролину. Кэрол навсегда запомнила, как распутать тайные тропы, ведущие к её маленькому домику, обвитому лозами дикого винограда. Значит решено. Северная Каролина.***
Примерно через час мужчина жаловался на недомогание. Кэрол нарочно оттягивала время отъезда, дожидаясь первых признаков отравления. Казалось, целая вечность прошла, а Эд вёл себя как ни в чём не бывало, только уже явно злился, когда она в очередной раз выбегала из машины к дому, проверяя не забыла ли она то одно, то другое или когда София уже третий раз сообщала, что хочет в туалет, а вернувшись обнаруживалось, что она забыла в прихожей плюшевого медведя. -Да вашу ж налево! –рявкнул он, ударяя по приборной панели, - Мы либо уезжаем сейчас, либо вы забираете из машины своё дерьмо и остаётесь здесь и можете оставаться тут сколько душе угодно. Сердце Кэрол оборвалось. Неверно рассчитала дозу? Или настойка стояла слишком долго и утратила свои свойства? Или бог разгневался на неё? Она отвернулась и мысленно попрощалась с домом, который рассчитывала покинуть вдвоём с дочерью. - Прости. Поехали. Не услышав ответа, она повернулась к мужу. И… -Папа, ты заболел? И мы теперь тоже заразимся и заболеем? – девочка испуганно куталась в плед на заднем сиденье. -Да…вы кого угодно доведёте до ручки, –сдавленно просипел он, хватаясь за горло. По лбу Эда катились крупные капли пота, рубашка на груди взмокла и прилипла к груди, в тусклом свете он выглядел смертельно бледными, зрачки были неестественно расширены и лихорадочно блестели на фоне помутневших белков. -Эд, тебе нехорошо? Он весь как-то размяк и сполз по сиденью, на синеющих губах выступила пена. Кэрол выбежала из машины и открыла дверь с его стороны. -Очень душно в машине, нужен свежий воздух, вот, дыши, просто дыши, сейчас полегчает, – она причитала, разыгрывая тревогу, но в душе ликовала, – голова закружилась, да?Сейчас-сейчас... София, передай воду!***
Началась рвота. Кэрол носилась вокруг, вытаскивая его из машины. Перед тем как Эд перенёс весь свой вес на её плечи, женщина успела поплотнее укутать испуганного ребёнка пледом и прошептать:«Папе плохо, милая, оставайся в машине, не выходи ни в коему случае, постарайся поспать . Я скоро приду». - Давай зайдём в дом, полежишь немного и поедем, хорошо? Можешь на меня опереться. Свалив мужа, будто груду тряпья, на диван в гостиной, Кэрол присела на корточки рядом, настороженно вслушиваясь в прерывистое дыхание. Он лежал лицом в диван, и по светлой бархатистой ткани вокруг головы расползалось тёмное пятно слюны и рвотных масс. Единственный нимб, которого этот человек был достоин. Поколебавшись, она достала из кармана армейский траншейный нож-бабушкин подарок. Кастет обхватил пальцы, подарив ладони приятную тяжесть. Синоним уверенности в физическом понимании. -Никогда не знаешь, когда может понадобиться нож, дорогая. Но однажды этот момент настанет. Пока что пользоваться им не доводилось, но в тяжёлые времена Кэрол часто держала его в руках, представляя, что это прохладные пальцы бабушки переплетаются с её собственными. Сейчас она была уверена – момент настал. Перерезать горло человеку оказалось несколько сложнее, чем она представляла. Нож был идеально острым, куда острее её кухонных ножей. Но и человеческая плоть не столь податлива, как размороженное мясо из супермаркета, да и рукам Кэрол куда привычнее потрошить куриные тушки, чем перерезать горла. Кожа и верхний слой мышц податливо разошлись под лезвием. Но это был лишь глубокий порез. Женщина глубоко вздохнула, подавила дрожь в руках и лёгкую тошноту и полоснула со всей силы. Пульсирующая струя крови вырвалась из сонной артерии, практически без усилия разошелся хрящ трахеи, ткань не успевала впитывать кровь – вдоль шва образовывались вязкие лужицы.***
-Папа не поедет с нами, – спустя некоторое время сказала Кэрол сонной дочке, садясь за руль, – он заболел, но мы не можем остаться с ним в одном доме. Может, он догонит нас позже. Ни Кэрол ни София не заметили, что из окна, елозя по стеклу, за их отъездом наблюдает нечто, ещё с утра бывшее для них отцом и мужем, разве что с двумя кровавыми ртами – один ниже другого – вместо одного Она завела мотор и машина мягко шурша галькой тронулась, увозя их в неизвестность.