Неразлучные

      Вероника провалилась в чуткий сон, но тревога не оставила её даже там. Обнаружив себя на небольшой поляне, покрытой дымчато-белыми и темно-синими цветами, девушка огляделась вокруг, узнав окрестности, чуть приободрилась. Вспомнила, что посещала это место в детстве, вместе с братом и родителями. Опушка посреди леса, недалеко от дачи. Однако в реальности никогда не ходили туда поздно вечером, а во сне уже настали сумерки. Холодноватый воздух потяжелел, густой смесью обмазывал тело, как сметаной после солнечных ожогов. Хотя не нуждалась в этом, не могла отказаться.       Вдруг раздался хруст, словно некто наступил на упавшие ветки, которые быстро теряли свои силы лежа на земле, так как уже не могли подпитаться от ствола. Утратили целостность. Звук заставил обернуться, чтобы проверить. Ника увидела его...       Своего брата. Он улыбался, подойдя поближе, сказал: «Я нашёл тебя». Ни костра, ни фонаря на земле, ни солнца на небе, никаких осветительных приборов вокруг, тем не менее в его глазах отражался отблеск, — или непосредственно из самих глазниц исходило слабое серебристое свечение. Оно по-особенному выделяло голубую радужку, обрамляющую зрачки. Растрёпанная чёлка вздымалась вверх, хотя некоторые прядки выбились из общего строя, опустились вниз.       Уголки рта распрямились, быстро сменяя улыбчивое на серьёзное и настойчивое выражение лица; при этом позвал: «Пойдём со мной!» Вероника удивилась, когда Гриша — или тот, кто принял его облик, — схватил её за запястье, сжимая крепче и крепче, словно надел стальные наручники. Девушка знала, что он бывает вспыльчив и категоричен, может ставить ограничения из-за беспокойства, хотя до применения неконтролируемой жестокости старался не доводить. Мог пригрозить, ударить стену, отправить куда-то, звонить каждый день и тому подобное... Раньше понимала, что так вёл себя, чтобы она перестала влипать в неприятности, чтобы перестала нарушать общественный порядок. Ника не отрицала, что была ещё той занозой... Но в тот момент уже не чувствовала исключительно благое намерение. Что-то сквозило опасное и чужое в его жесте, поэтому не могла дать «ему» увести себя в неизвестность. Старалась вырваться из-под влияния холодной руки.       — Куда? — тихо спросила она, заглядывая в глаза, чтобы прочитать истину.       Заметила, что те по-прежнему источали серебристое свечение, а привычный голубой цвет быстро сменялся на тёмно-красный. Видимо, его не радовало недоверие и посчитал вопрос лишним, аж рассердился на несколько секунд. Хотя он тут же успокоился, вновь вернув лазурь.       — Я скучал, полежи со мной. Отдохни, — Гриша объяснил, указал свободной рукой на широкую кровать, которая появилась поблизости. Сперва там только деревья росли. Вместо них стала мебель. Без стен.       — Хорошо, — Ника всё-таки согласилась, позевала, так как усталость по-настоящему сковывала движения и мысли.       Брат не отпускал её, так и повёл. Когда дошли, оба нырнули в ворох из белоснежной простыни, наволочек, матрасов и пышных одеял. Так мягко, уютно, что захотелось здесь и остаться, никуда не уходить...       Молодой человек навис сверху неё, проводя своими пальцами незримую дорогу — от кончиков женской кисти, — поднимаясь выше-выше, до самой шеи. Сквозь тонкую кожу ощущался её живой жар и его мертвецкий холод; её бурлящая кровь неслась по венам, по артериям, а от его прикосновений можно было замереть, заледенеть. Внезапно мужские пальцы сомкнулись на женской пульсирующей шее, сдавливая медленно, хотя невероятно настойчиво. Она приоткрыла рот, жадно ловя воздух, которого стало катастрофически мало. Он пристально наблюдал за тем, как сам же калечит сестру, однако, с трудом оторвав бордово-красный взор, направил его вверх, на её лицо, где отразилась нехватка кислорода. Что-то изменилось... Он немедленно разомкнул хватку, откинулся навзничь.       — Гриша, что это было? Умертвляющее ожерелье, которое надолго останется красными следами на коже. Подарок от тебя, видимо, — Ника пыталась пошутить, хотя ещё находилась в потрясении от произошедшего.       Цвет его глаз снова сменился — от пляшущих алых языков адского пламени к размеренному бирюзовому.       — Ты ведь сама хотела быть со мной. Не отрицай! А я, вероятно, находился в трансе, таким образом исполняя твоё потаенное желание, — Григорий разъяснил предыдущее действие, рассматривая свою руку, вытянутую вперёд, перед собой, — невольное орудие, которое почти привело к очередной трагедии.       Только совершилась бы трагедия на самом деле, если это происходило во сне? Или это не совсем сон, а астрал? Или чистилище? Неизвестно.       — Наверное, мне пора, пока ничего непоправимого не случилось, — Вероника сделала вывод.       Она бы не отказалась остаться с ним надолго, но есть такое крылатое выражение: «Бойся своих желаний...» Задумалась, что стоит быть гораздо осторожнее.       Поцеловала в щёку, как иногда делала раньше, на прощание. Только ощущение совсем иное. Кожа невероятно холодна. Прежде, при жизни, при обыденных прикосновениях была тёплой, согревающей даже зимой. Гриша опустил голову вниз, словно совсем не был готов попрощаться. Впрочем, не стал задерживать.       Ника проснулась. Вокруг густая тьма. Взглянув на часы, она увидела 0:12. Протерла глаза, привстала с кровати. Решила освежиться.       Последовала в ванную Полностью избавившись от одежды, девушка включила душ и залезла под мощные струи. Сначала ощутила. облегчение. Вода ласкала от макушки до пят, смывая напряжение. Вдруг ситуация изменилась.       Сквозь задернутую шторку в ванной стало видно тени, напоминающие птичьих крылья, которые метались в ограниченном пространстве. Они завораживали, но и нагоняли вновь необъяснимое предчувствие.       Девушка собрала волю в кулак Одной рукой прикрыла грудь, а другой — одёрнула край гладкой клеенчатой ткани, но не обнаружила ни знакомого чёрного ворона, ни других птиц, зато увидела иное — в умывальнике покоился букетик дымчато-белых цветов. Именно тех, с небольшими нежными прикрытыми бутонами, из недавнего сна.       На зеркале виднелась изморозь, покрывшая поверхность тонким слоем. А на полу лежал лист бумаги, сложенный пополам. Тщательно вытерев руку о полотенце, замотав своё туловище в него, поскольку длина и ширина махрового изделия позволяли проделать этот трюк, Ника почувствовала себя увереннее, развернула послание. Прочла вслух: «Босоногая синьора, Скроешь тело от позора? Не отмыть его потом — Ни алой кровью, ни вином... Давненько ждёшь вестей с дорог? Они цветут на пальцах ног, Словно пыль иль паутина, Вточь занятная картина..."       Девушка вспомнила, что Гриша сочинил этот неоднозначный и слегка готический стих, когда упрямо гуляла босиком по земле на дачном участке. Он становился свидетелем такого вида прогулок много раз. Давным-давно.       Вероника сложила листок пополам, вточь по сгибу. Затем снова обратила внимание на букет. Поколебавшись немного, она последовала в другой угол квартиры. Решила достать стакан из верхнего кухонного шкафа, налить в него воду, чтобы сорванные бутоны не опали, не завяли преждевременно. Опустила стебли в округлую ёмкость. Кажется, им было удобно.       — Спасибо, Гриня, — улыбнувшись, поблагодарила любимого вслух, хотя могла и не делать этого, поскольку, возможно, сам уже уловил её мысли и чувства. ___