Каждого незнакомца считай вором (Японская мудрость)
— Это что? Светло-серый острый взгляд вонзался в несчастное существо, которое, как будто что-то почуяв, старалось казаться меньше. Ощущая сильное чувство, что что-то такое уже было, Кусакабе смиренно ответил: — Ворона, Хибари-сан. Брови Хибари-сана взмыли вверх. — Ворона, — утвердительным тоном повторил тот, отводя взгляд от клетушки для хомячков и теперь в упор глядя на Тетсую с нехорошей задумчивостью. Кусакабе почувствовал смутную, пока не оформившуюся угрозу; по спине у него коротко пробежались мурашки, быстро. Можно сказать, прошмыгнули. Как будто старались, чтобы Хибари-сан их не заметил. — Ми-и-и-э-э-э, — каркнула «ворона» и добавила, прижав уши и хлестнув себя по бокам драным хвостом: — Хс-с-с-с-са!***
Прежде чем посторонний наблюдатель мог бы решить, что некий Кусакабе сошел с ума, в защиту Тетсуи следовало бы устроить короткий экскурс в историю. Историю времен не столь отдаленных, даже, скорее, недавних, а именно — день назад. Они смогли. Кусакабе и комитет дожили до возвращения Хибари-сана. Что еще удивительнее, дожили без потерь, и даже нервные клетки Тетсуи пострадали и близко не так сильно, как он этого опасался. Тихо было что со стороны Савад, что со стороны Ватады-сана и его «коллег»: в отсутствие Хибари-сана не появилось новых банд, ни к кому из продавцов или владельцев торговых точек даже на окраинах не врывались жуткие мужики с битами с целью выбить долг. Разве что к начавшему разоряться, причем уже давно, владельцу спортивного магазина заглядывал Мураками. Кусакабе взял это на заметку, чтобы потом проверить, не сменит ли магазин в скором времени владельца. Если да, то будет немного неприятно. Потому что до Мураками к тому же магазину интерес проявлял Ватада-сан. А Тетсуя с подозрением относился к их тандему. Все было настолько хорошо, что Тетсуя подспудно ожидал подвоха. Завтра должен возвращаться Хибари-сан, который исправно связывался с ним каждый день из «отпуска» и требовал короткий отчет, по которому бы все равно никак не понял деталей происходящего в Намимори, которые, наверное, все-таки желал услышать. Правда, ничего особенного все же не происходило. Главное, чтобы полосы везения хватило на возвращение Хибари-сана обратно. Уже был вечер, и Тетсуя шел кормить птиц (тех самых — они снова прилетели) вместо Хибари-сана, который с некоторых пор взял это в привычку. Не то чтобы это было необходимо, но так Кусакабе рассчитывал отвлечься от своих мыслей, обманув свой мозг и притворившись, что делает что-то важное. Глупая была затея, причем изначально. Полумедитативное занятие, ровно наоборот, оставляет простор для мыслей и фантазии, — а кормление птиц примерно таким и является. Полумедитативное состояние было грубейшим образом прервано. На заднем дворе Хибари-сана произошло убийство. Зверское убийство одной из «подопытных» ворон с колечком. Убийца был стремителен, безжалостен, голоден и зол, как Хибари-сан в весеннее или осеннее обострение. На самом деле Тетсуе никогда не доводилось видеть котов, способных прибить ворону. Вороны, пытающиеся вдвоем, втроем, или бóльшим количеством клювов что-то сделать с котом, еще встречались. А домашний питомец, способный что-то сделать с громко каркающим хитрым и умным стайным существом, у которого тяжелый острый клюв и еще более острые когти, а размеры примерно соответствуют коту, если и существовал, Тетсуе на глаза не попадался. Это чудовище домашним не было. В один стремительный бросок, в котором песчано-серая стрела просвистела параллельно земле и впилась жертве в шею, одним укусом перебивая позвонки, на одну «подопытную» Хибари-сана стало меньше. С первого взгляда осознавший произошедшее Кусакабе понял, что «пациентка» не жилец. Вокруг разлетались вспугнутые птицы. «Убийца», сверкая грязно-зелеными зенками, то ли зарычал, то ли завопил, топорща шерсть и маша хвостом, когда Тетсуя подался было вперед. Но зубы не разжал. Попытка кота сдать назад, в кусты, с добычей в зубах провалилась на первом же этапе: ворона оказалась чересчур тяжелой для кота, чтобы сделать это быстро, поэтому он продолжил стоять и угрожающе орать сквозь ворону в пасти. Откуда вообще такое взялось? Похоже, этого кошака не взяли никакие службы по отлову безнадзорных животных. Кусакабе посмотрел на ворону, ту самую, с колечком на лапе. Уже точно мертвую. Откровенно говоря, Тетсуя сомневался в том, насколько еще актуален эксперимент Хибари-сана. Но спрашивать было некого. Тетсуя подошел к еще громче заоравшему коту, аккуратно ткнул его носком ботинка, вызвав новую порцию воплей. Убедился, что уходить тот не собирается. Позвонил Андо с просьбой притащить клетку. Какую клетку? Ну, по размерам — чтобы кот влез. И заранее заготовил, вывернув наизнанку, пиджак.***
Кусакабе тяжело вздохнул и уточнил: — Во всяком случае то, что осталось от одной из тех ворон… оно внутри этого… кота. Может, так эксперимент по выявлению всяческих ненужных веществ в давешнем бенто можно будет считать не прерванным. Ворону он доесть коту дал. Комментарии от Хибари-сана поступить не успели. Их разговор прервал гимн Намимори. Кусакабе со сложным выражением лица уставился на карман пиджака молодого господина, откуда тот с сосредоточенным видом извлек мобильный и уставился на номер. Затем поднес телефон к уху. В трубке некоторое время была тишина. — Добрый день, — последовало неожиданное приветствие, сказанное хрипловатым уверенным голосом, пусть и с неудобством. Кусакабе округлил глаза, не ожидая услышать голос этого человека. — Что? — коротко бросил в трубку Хибари-сан. Кусакабе прикрыл глаза. Ну, а чего еще он ожидал. Это же молодой господин. — Хибари… — отчего-то не стал продолжать господин Ватада. — К сути. В городе объявились итальянцы с неким грузом. Разделились. Одни с большей частью груза отправились в бывшие промышленные районы. Другие к нам. Все ищут выход на тебя через нас, уверенные, что обратились по адресу, — говорил механизированный голос, в котором на этот моменте послышалось раздражение. Хибари-сан злорадно усмехнулся, но усмешка быстро исчезла. — Что говорят? — Говорят, что от какого-то их сайко-комон. Некий Джованни. Светлые глаза подростка на секунду расширились. — Отправляйте ко мне, — скомандовал Хибари-сан и сбросил вызов. Отчего-то стало тревожно. Тетсуя с ожиданием посмотрел на Хибари-сана, но тот, игнорируя его, набирал номер. — Хибари? — раздался писклявый детский голос в трубке. — Малыш, Джованни с грузом — это опять к тебе? — ровным тоном задал вопрос молодой господин, очевидно и ненатурально маскируя издевку в обращении. — Буду через семь минут, — твердо сообщил писклявый голос. — Я-ы-ы-ы! — подал дурной подвывающий голос кот. Инквизиторский взор окончившего разговор Хибари-сана уперся в кота, попавшего, пожалуй, в худшую переделку своей кошачьей жизни. — Бестолочь, — таков был суровый вердикт коту. — Так что, Хибари-сан? — Кота выкинуть. — Следить?.. — Нет смысла, не нужно. Не настолько, чтобы это мешало встрече. Кусакабе, чувствуя за собой некоторую вину, предложил, за неимением колечек на лапу для котов: — Может, хотя бы оставить ошейник? И отпустить. Ребята из комитета быстро принесут. Хибари-сан отрицательно тряхнул челкой, отщелкивая верхнюю часть хомячьей клетки, в которую был впихнут нарушитель. — Надеть на дикое животное ошейник, а в дом не взять — обречь его на плохую смерть, когда оно зацепится им где-то за какой-нибудь крюк или сук. В глазах Кусакабе по картине мира пошла трещина. Хибари-сан вытряхнул издавшего новый вопль кота на землю. Кот шмякнулся оземь тем суши-роллом, которым был свернут последние сутки. Кое-как встал на лапы, зашипел, глядя им в лица и… плюнул им под ноги. То есть он, конечно, чихнул со звуком, будто он поперхнулся или где-то скотч оторвали, но все его жесты говорили о злонамеренности этого действия. Каблук мужской туфли врезался коту в челюсть, подбрасывая и разворачивая животину на сто восемьдесят градусов идеально выверенным движением, четко в сторону выхода с участка, а второй пинок под зад придал кошаку летящее ускорение. «Гол», — мысленно прокомментировал Тетсуя ответ Хибари-сана. Картина мира разваливаться передумала.***
Йорден Валлас, сейчас известный больше как Джованни, редко занимался подобным. Вернее, почти никогда. Особенно по работе. Грозить в лицо с начальственным видом солдатне на КПП, с сомнением поглядывающей то на предъявленные идеальные документы, то на небольшую, но очень деловую колонну военной грузовой техники за спиной, а затем, возможно, распекать начальство солдатни — да. В частном порядке в деловом костюме совершать передачу опасных посылок по поручению заказчика, будучи совершенно без охраны — да. Реализовывать крупную партию товара под носом у всяческих конкурентов или представителей государства, иногда параллельно задействуя все связи, чтобы отвлечь спецслужбы данного государства на какой-либо сфабрикованный или не очень инцидент, — например, внезапно вскрывшийся кусок сети одного нехорошего, но очень прибыльного трафика… Желательно еще и кусок не своей сети. Если, конечно, на место предыдущих фигур недавно не нашли исполнителей поталантливее и посообразительнее, тогда можно и своей. Такое тоже бывало. Вообще говоря, куда только Джованни его недавно начавшее оформляться начальство ни пихало, пользуясь тем, что он одинаково подходил для поручений в почти любой среде, включая очень специфическое общество сферы capo dei capi или вовсе пламенных. Гид, торговец, переговорщик, посредник. Америка, Европа, Азия, Срединные земли. Хотя Китай, на его счастье, его почти минул, работать в том регионе приходилось только на границах. Но для Китая у Вонголы наверняка есть свои отдельные люди. А вот Японии избежать не удалось. В этот раз заказ начинался довольно странно. Даже не считая того, что его очень срочно сдернули на дело. У Джо даже мелькнула мысль, что стоило бы попытаться уменьшить объем заказов, которые он берет от Вонголы, так как свободу спонтанных порывов души, вроде внезапного исчезновения на две недели в экспедицию или посещения Вегаса на тот же срок, он ставил превыше всего. Но работа с Вонголой — это престиж, это очки репутации, это какая-то страховка на непредвиденный случай, и… Возможно, Джо поступил опрометчиво, показав себя слишком удобным или почтительным с Вонголой. Та партия игрушечной мебели была просто пожеланием, но когда он притащил, а после отправил в Японию (еще тогда неслабо удивляясь заказу) фурнитур королевских детей одной европейской страны, когда-то им добытый… К нему присмотрелись. Так что нынешний заказ был не многим страннее, например, персидских фресок, которыми как-то обменивались, прибегнув к его услугам, боссы-коллекционеры, или упомянутого фурнитура. — Сорок коробок вина с пастой? И оливковым маслом? — все же выразил он некоторое подозрение. Не выполнял он безобидных заказов. Для безобидных заказов есть гражданские почты и службы доставки. Если подозрительно безобидным был товар, то крайне небезобидным был получатель и сама задача вручить ему посылку, прежде чем тебя грохнут, пока ты просто добираешься до адресата, или споят, накачают дурью или даже что похлеще и попикантней. Больше всего он не любил безобидные посылки донам пламенных семей или — нет, не владельцам, те могли в глаза свой бизнес не видеть, получая прибыль, — управляющим всяческого рода монструозных притонов. Частенько такие личности были из идейных. Психов, извращенцев или наркоманов. Или всё сразу. Ну, всякое бывало. Не всё туристу достопримечательности. Не всё мирному почтальону сплошные «люди чести» в качестве получателей. Начальство понимающе усмехнулось: — Скажем так, человек Бовино много, но по мелочи насолил одному достойному человеку. А нам нетрудно передать небольшой презент, с которым хорошему человеку будет приятнее сдерживаться от опрометчивых поступков. Шеф сделал паузу. — Плюс небольшая примирительная сумма и запчасти для машины времени от Бовино. В виде гранат. У Джованни с хрустом отпала челюсть. Даже в одном предложении с Бовино он не готов был воспринять слова о машине времени всерьез. — И вот коробку с этим чтобы у сердца всю поездку держал, — без тени раздолбайской улыбки сказало небритое начальство. Челюсть захлопнулась, Джованни сглотнул, постаравшись сделать это незаметно. — Куда едем? — вернул самообладание Джованни. Он не знал, какой реакции от него ждет Советник и к чему ведет, а потому выбрал привычный рабочий образ — беря себе время на лихорадочные раздумья. — Да, — опомнилось начальство. — Поедешь ты в Японию. «Японию?» — Может, привет Реборну от меня передашь. «Реборну?!» — И детям. — Детям? — чуть не дал петуха Джованни. — А я не говорил? — расплылся в улыбке Советник. — О будущем Наследнике. Кстати, по этому поводу… «О mein Gott, — подумал Джо, чувствуя, как его схватили за шкирку, оторвав ноги от земли, привязали к ракете и отправили в атмосферу вращаться на одну орбиту с кем-то вроде Советника, никогда не распространявшегося о таких вещах с кем-то, кроме самых доверенных лиц. — Я не хочу всё это знать!» И было все еще непонятно, какую игру начал Советник. Джо внезапно поймал себя на мысли о том, каковы шансы спастись бегством, рванув прямо отсюда из кабинета. Примерная оценка ситуации выдавала противоречивый, но где-то все же логичный результат: слишком поздно… и слишком рано — он пока даже не осознал глобальность подвоха. — …Еще придется докинуть небольшой боезапас на его хранителей, координаты и пропуска на точки схронов я тебе дам. Там куча цинка… и совсем немного тротила. Ну, примерно как цинка. Сейчас внимательно: насчет Бовино и запчастей… И еще одного человека. Джованни был неумолимо вскрыт и препарирован пронзительным взглядом. — Но сначала нужно кое-что обеспечить… «Liebe Götter!..» Советник перевел взгляд куда-то за спину Джо и приказал: — Сомнамбула. Где-то на периферии поля зрения у Джо материализовался — иначе не скажешь — неприметный человечек с пустыми водянистыми глазами, и Джованни передернуло от осознания, что он все это время был условно «под прицелом», но ничего не почувствовал. — Видишь ли, Джованни, — с братской улыбкой, не сочетавшейся с выражением глаз, исподволь начал шеф, немного разводя прежде сложенные в замок руки ладонями кверху. — Есть такие знания… секретности уровня «сжечь до прочтения». Это соответствующие риски… но и соразмерные возможности. Я долго наблюдал за тобой. По коже Джо пополз холодок. — Если я говорю: новейшие разработки в области ядерной физики в подробных записях… Черные копатели в Египте… — Советник наклонил голову набок, продолжая сверлить Джо взглядом. — Место затопления испанского корсарского судна… Или если ты слышишь про всякую любопытную диковинку. Скажем, многосотлетняя книга со страницами из нестандартных кож. — Здесь Джо, который знал, что на людях Вонгола проповедует чистоту, как божьим чудом залетевшая девственница, поплохело. — Ты молчишь со спокойным видом. Но глаза. Емитсу насмешливо усмехнулся. — У тебя как те пиастры. Блестят. «У тебя, черт возьми, тоже блестят. Пламенем сатаны», — смотрел на дно грязно-ореховых глаз Советника Джо, и ему виделись серые непрозрачные воды африканских рек, скрывающих восьмиметровых крокодилов из историй, больше похожих на страшилку, но являющихся правдой. — А потом ты так или иначе все же оказываешься там. Джо окончательно заморозило. — И я подумал, Джо. Почему бы нам не использовать это к обоюдной выгоде? Ведь ты по достоинству ценишь особые знания. Для посвященных. Однако… Советник постучал пальцем по виску. — Такую ценность нужно страховать. Но для этого требуется безусловное согласие, чтобы все сработало как надо. Все, кто в деле, имеют такой предохранитель. Белобрысый расплылся в дурацкой улыбке, ничуть не снизившей градус накала внутри Джо. — Но ведь ты уже не забудешь про «машину времени», Джо. Губы Джо дернула нервная улыбка. Он с ошарашенным смешком выдавил: — Нет. Нет, — и с облегчением почувствовал, что рот окончательно расползся в придурковатой, как будто счастливой улыбке, способной обмануть даже его самого. — Такие шансы… Предоставляются лишь раз в жизни… Если вы серьезно. Советник оскалился, на этот раз действительно весело, и атмосфера посветлела: — Я знал, что на тебя можно рассчитывать, — заявил он, откидываясь в кресле более удобно перед началом долгого разговора, и Джо так и не узнал, не уловил ли тот подтекста, прозвучавшего помимо воли Джо.***
Перелет с материка на материк, затем — на острова, встреча шедшего отдельным бортом опасного груза (официально — сырья для фейерверков, индустрия которых в Японии процветает), с чем премного помогли организованные Вонголой документы, а также вменяемые люди среди проверяющих, готовые войти в положение за определенную плату. И никаких особых изворотов, задействования собственных контактов и связей… С возможностями Вонголы Джо чувствовал себя так, словно его путь был выстлан красной ковровой дорожкой. Конечно, пришлось искать грузовики, которые были с самой жгучей начинкой; они должны были быть и отделаны изнутри соответствующе, чтобы минимизировать риск. Заимствовать их пришлось у местных строительных компаний, помимо прочего занимающихся сносом зданий с помощью взрывчатки, под присмотром непламенной якудзы, дополнительно отвешивая нехилую сумму за отсутствие вопросов. Что не избавило память тех, кто одалживал им грузовые автомобили, от правок, а Сомнамбулу, отправившегося с Джо, от работы, ведь никто не хотел оставлять лишних следов. Они везли фейерверки. Недолгое путешествие по суше — и вот небольшой отряд, сколоченный Джо именно для таких целей, в какой-то момент пути расставшись с действительно привезенным сырьем для пиротехнического производства и добравшись до города, временно отводит товар… тьфу, то есть посылку, на нейтральную территорию в конечной точке. Практически сразу напарываясь на местных воротил, заинтересовавшихся чужаками. Только грузовые автомобили ребят Джо остановились в зоне ангаров, неподалеку от старых железнодорожных путей, ранее обслуживавших ныне закрывшийся завод — со стороны серых улиц, образованных полузаброшенными многоквартирными домами жилого сектора для рабочих, вырулил черный автомобиль с затонированными стеклами. Два других, следовавших за ним, остановились на некотором отдалении, и как-то пояснений тому, кто пожаловал, не требовалось. Из первого автомобиля выбралось несколько людей в деловых костюмах. Джо, с внутренним трепетом оставив в машине самый ценный и опасный из сегодняшних грузов, который ему строго-настрого запретили травмировать, вышел навстречу с двумя ребятами, отвечавшими за силовую поддержку. С его профессией на выдержку жаловаться не приходилось, но в этот раз он особенно старался, чтобы на его лице не было написано, что за спиной остались чертовы расходники к машине времени, которые нельзя ронять. «Если, конечно, не хочешь проверить, не распидорасит ли тебя во времени от мезозоя и до второго пришествия», — цитируя начальство. В соседней от тротила машине, да. Джо, конечно, очень надеялся, что это было дурное чувство юмора начальства, — тем более что сама машина, вроде как, может сработать лишь на ограниченном числе людей (Джо не хотел знать, как они это выяснили), — но проверять даже не думал. — Мне нужен ваш главный, — заявил он на сносном японском, не дожидаясь восточных церемоний, которые могут тянуться сутками, а также чрезмерного сближения с подозрительной группой из пяти человек, один из которых держался наособинку. Местные гангстеры, казалось, чуть не споткнулись от такого попрания их восточных ритуальных танцев, но нашли в себе силы с каменными рожами завершить «крутое» сближение. — С какой целью? — спросил тот самый, по-особенному себя ведущий. Джо честно попытался вспомнить, как японцы друг друга называют в своей иерархии. — Можете передать, что я от нашего сайко-комон, — сказал он, зная от босса, что все якудза в этом городе подчинены одному главному. «Главный», к которому привели Джо, с нечитаемым выражением выслушал, как к нему обратились «Хибари», жестом руки приказал замолчать (даже, скорее, заткнуться — это Джо, большую часть жизни плотно общаясь с итальянцами и нередко видя жесты руками, понял отчетливо) и сухо послал. К Хибари Кёе. Отправившийся по указанному адресу Джо, сидя в одном автомобиле с каменнолицыми, как настоящие сицилийцы, азиатами, утешал свою ошибку тем, что все азиаты, в сущности, на одно лицо, а босс мог и не лениться, и уточнить расклад сил. Нет, это, конечно, здорово, что Советник настолько уверен в безопасности этого Намимори. Особенно после столкновения пару десятилетий назад. За стеклом были обычные, как полагал Джо, японские виды невысоких частных домов нестоличного города, перемежающиеся вертикальными электрическими столбами, которые были перевиты нелепым для европейцев количеством проводов, синее небо и залитая солнцем земля, а также по-змеиному тонкие фигуры темноволосых что мужчин, что женщин, некоторые из которых изо всех сил компенсировали собственную однотонность яркостью образа. Делая скидку на запрет выражения эмоций, негласно укоренившийся в культуре, поведение людей не несло на себе отпечатка затравленности и ожидания опасности. Обычная беспечность гражданских, бабочек-поденок, считающих, будто имеют волю самим определять свою жизнь. Джо очень не хотел лезть в Японию, и причины тому были крайне увесистыми. Несколько десятилетий назад Вонгола, будучи сестринской организацией для той, что расположена в Америке, сцепилась с островными кланами не на жизнь, а насмерть. Запад отчего-то решил, что набрал на территории островитян достаточно влияния в реальном мире, чтобы продолжить свое наложение лап втихомолку на исконные владения пламенных семей. Не тут-то было. Иногда Джо казалось, что дипломатия как таковая пришла с Востока. Перехитрить азиата, обманув его чутье, которое безошибочно говорит ему, откуда ветер дует, невозможно. Их не собьет с толку притворное дружелюбие, потому что оно — их собственное изобретение. Можно лишь сыграть на их ощущении ложного превосходства, если они окажутся для этого достаточно неосторожны. В любом случае японцы отчего-то настолько не пришли в восторг от показного благодушия при предложении гораздо более плотного сотрудничества на каких-то прямо-таки оккупационных условиях, что кто-то из дипмиссии от Вонголы совершенно внезапно и злонамеренно совершил какое-то предельно неположенное действие, сущую мелочь, которой кланы не преминули немедленно и смертельно оскорбиться. Настолько, что ноги лаоваев (или как там японцы кличут европейцев?), конечно, больше просто не могло быть на островах Ямато. Трудно было сказать, насколько вовремя встревожились японцы, резко пойдя на обострение конфликта. Раз в целом они сейчас сохраняли свою независимость, несмотря на то, что Вонгола приложила все усилия к обратному… Хотя на определенные уступки им пришлось пойти, думал Джо, глядя на детскую площадку Вонголы на Хонсю. Так что расслабленность Советника относительно данной местности в каком-то смысле обнадеживает, однако, когда Джо сам планирует деловые поездки, он никогда не позволяет себе иметь такие лакуны в знаниях. Раз уж вызвали по «срочному делу» ни с того ни с сего, так хоть бы поручили подготовить почву кому-нибудь… В этот раз автомобиль, проехавший через частный сектор с весьма недешевыми на вид домами на огромных участках земли (и это с учетом цен на нее в этой стране), остановился возле крайне сдержанного белого забора из бетона, оштукатуренного и уложенного сверху синей черепицей, весело блестящей на солнышке, которая образовывала собой два ската, как крыша домика на детском рисунке. В метрах шести впереди уже были открыты ворота, однако два охранника в черных кимоно (по такой-то жаре!) — или как они там называются — машине подъехать вплотную не позволили и дальше пропустили только Джо. За воротами он без особого удивления оказался встречен совершенно безобидного вида садом, которому была присуща характерная японская эстетика, с четко выверенным количеством растений, цветов, по своей логике расположенными валунами, выглядящими предельно естественно на своих местах, каменными фонарями, напоминающими скворечники. Каменистая садовая дорожка, плавно изгибаясь вправо так, чтобы дом из двух этажей плохо просматривался от входа, медленно и неотвратимо вела к веранде традиционного дома, и с каждым шагом Джованни внутренне смирялся с тем, что все глубже забирается в ловушку азиатской ритуалистики (это он заподозрил, еще когда его никак не могли отправить по адресу к настоящему «главному»). В конце, надо думать, его будет поджидать непременная азиатская чайная церемония, проводящаяся от рассвета и до отвала ног по самую задницу, на которых следует сидеть определенным, обязательно неудобным образом, причем твое счастье, если чай окажется без особых, полезных для медитации и успокоения души, добавок и никто не будет воскурять фимиам, и только потом можно будет перейти к делу. На веранде сидело двое. Оба без чая. При виде одного Джо невольно замедлил шаг. — Синьор Реборн, — с невозмутимым видом, но уважительно кивнул он, игнорируя резко пересохшее горло. — Я с поручением от Советника. Судя по ехидной усмешке на детском лице, аркобалено, а это был именно он, внешнее спокойствие визитёра не обмануло. И Джо даже понял, почему, когда проклятый младенец с намеком перевел взгляд к сероглазому подростку с азиатскими чертами лица, который, очевидно, и являлся хозяином и которого надлежало приветствовать по всей логике первым, что и забыл сделать Джо от стресса при всем своем опыте. — Хибари Кёя, — еще раз рискнул опозориться Джованни, не менее уважительным кивком пытаясь загладить неловкость. По лицу подростка (метиса?) в черной (опять) европейской одежде — которому было лет пятнадцать максимум, как с удивлением понял Джо, — было ничего не прочесть. Мальчишка слегка пренебрежительно кивнул в ответ (Джо мысленно выдохнул: угадал) и ожидающе уставился на Реборна. — Выкладывай, — легким тоном дозволил проклятый младенец. Джо с облегчением передал письмо, заверенное пламенем, с любопытством зашуршавшему конвертом киллеру. — О как, — вскинул брови коротышка. — Стало быть, тебя можно ожидать увидеть здесь и в дальнейшем, Джованни? — Рассчитываю на это, — нейтрально ответил Джо, усилием воли не покосившись в сторону, в которой предположительно осталась его команда и залог его целости и сохранности после миссии. Сомнамбула. Коротышка дьявольски усмехнулся: — Еще бы. Джо, глядя на него, подумал, что он, наверное, в курсе порядков, заведенных в Вонголе, ну или по крайней мере — в организации под ее эгидой, в которой властвует местами параноидальный Советник. Джованни действительно волновало: это все люди Вонголы, отправленные в Намимори, дали добровольное согласие на вмешательство в мозги, посредством создания кнопки «забывания» опасных знаний, или только его вынудили, так как он на особом — и нехорошем — счету, а это все часть жестокой проверки? Сам он не мог припомнить за собой таких грешков, каких не было бы за всеми, но от этого не становилось спокойнее. Хибари, странный подросток, выглядящий больше диковинным метисом китайца с европейцем, чем на свою заявленную национальность, неуловимо поменял позу на чуть более раскованную, и Валлас связал это с подтверждением Реборном личности Джо, почувствовав себя так, будто пересек сложную границу… Судя по всему, до этого хозяин этого места вполне предполагал любое развитие событий для незваного гостя. Гость сдержался, чтобы не поежиться. Глядя на подростка из клана Хибари, Джо подсознательно чувствовал себя неуютно. Подчеркнуто-холодная манера себя держать, скрытый за надменностью колючий оценивающий взгляд, общий вид фарфоровой статуэтки и естественная уверенность скупых, но идеально выверенных движений. Причем уверенность не подростковая, не развязная, золотой молодежи, а приходящая с опытом. Возможно, специфическим. Заставляющим ожидать от предельно спокойного на вид подростка скрытых лезвий или ампулу яда из рукавов. Огнестрелами азиаты, особенно Торикай, как правило брезгуют. Парень был смазлив, не без этого. Вот только правильные черты лица, гармоничное тело, чистая кожа и прочее были слишком характерны для них. Для пользователей Пламени, как они называли свои способности. Причем сильных. Так что внешность вкупе с поведением, за которым крылась тщательная дрессировка, на уровне инстинктов служила сигналом опасности, заставляя ожидать чего угодно. Особенно с учетом того, что Хибари Джо не понравился. Впрочем, — Джо покосился на Реборна, — может, это временное явление. А еще… Это был город Хибари, дом Хибари, и подросток не следил за аркобалено Солнца, ожидая его подсказок или одобрения. Оба страшноватых недорослика смотрели в основном на него, Джо, не переглядываясь. Однако свобода, с которой себя вел коротышка не на своей территории, и принятие этим Хибари подобного поведения, а также еще что-то — наверное, интуиция, — смутно подсказывали о чем-то. О чем-то вроде сговора между этими двумя. И… «Хибари этого не показывает, но с мнением киллера считается. По меньшей мере», — заподозрил Джо, глядя на самодовольно щурящегося Реборна и тщательно безмятежного подростка. Будучи незнакомым с обоими, Джо мог только прикидывать возможные взаимоотношения между этими двумя, исходя из отношений между Торикай и Вонголой, которая здесь чужая. Но теперь роли, привилегии и обязанности каждой фигуры вырисовываются яснее. Глядя на возбуждение одного из аркобалено, слывших чокнутыми… Понятно, чьи здесь будут правила игры. Раз Хибари — Джо как бы невзначай задел холодного подростка взглядом — слишком серьезен для игр. Под вниманием Реборна, полным искреннего любопытства и предвкушения, Джо с невозмутимым видом взялся за обычный на вид чемоданчик, щелкая застежкой. — Стоит признать, я не могу ручаться за свои знания о японских традициях, однако… Руки неспешно, но сноровисто открыли крышку; чемоданчик блеснул серебристым нутром кейса. — Омиягэ, — сдержанно представил плотную упаковку, которая оказалась ближе всего, аркобалено, по форме отдаленно напоминающую кирпичик в фольге. Проклятый младенец сощурился. Джо успешно не заметил нехороших подозрений киллера, который безопасен был только с виду, и прокомментировал. — Так как работа обязывает меня долго не задерживаться на месте, небольшие гостинцы получились довольно разной географической направленности. Ничего специфического: регион Кона, арабика… — О, — блеснули черные глаза ребенка. — Из вулканической местности, — Валлас непринужденно представил еще два «слитка». — Западная Панама, «Эсмеральда», также горное произрастание; и Гватемала, также горное, арабика. Реборн под непонятным взглядом Хибари приоткрыл первую упаковку и дальше нее уже не пошел, затянувшись запахом с воодушевлением бывалого наркомана. — М-м, — коротко зажмурился он и снова был весь внимание. Джо за ним уже не следил. — Синьор Хибари… Джо так и не решил, что хуже: обратиться на официально-безликое «-сан» и тем самым рисковать неподобающе повести себя с такой персоной — или грубо и неискренне польстить обращением «-сама», ведь грубая лесть — одно из надежнейших оскорблений, если надо оскорбить человека, у которого есть мозги. То, что он чужак, ясно как божий день, так что нечего и пытаться всерьез вписаться в местную пастораль. Хибари Кёе придется стать «синьором», хочет он того или нет. Джо уверенно, но предельно осторожно продемонстрировал довольно плоскую и широкую коробку подростку, который успешно давил во взгляде все признаки интереса, делая выражение глаз холодным и недобрым. По крайней мере Джо больше ощущал его неопытность, чем безразличие, хотя он мог и ошибаться. — Судя по тому, что я слышал, мало чем можно удивить человека из Торикай. Но также я слышал, что в Японии свои понятия эстетики… Джо сам открыл крышку, чтобы исключить возможность неудобных заминок, способных испортить впечатление — мало ли, Хибари параноик и решит, что есть некий подвох, — и придвинул коробку по полу к подростку, мимолетно проводя кончиками пальцев по ткани. Аркобалено любопытно вытягивался, чтобы быть чуть повыше в сидячем положении и видеть содержимое. — Надо сказать, я затрудняюсь однозначно определить содержание данного изделия, однако то, что это произведение искусства, сомневаться не приходится, — сказал Джо, глядя на подростка, который с почти незаметным колебанием взял в руки ткань, не касаясь окрашенных в темный оттенок частей, и стал разворачивать. — Одно я могу сказать точно: как сошлись пурпур и Китай, я не имею понятия. — Хн. Атлас звездного неба, — с недоверием в голосе произнес молодой Хибари, посмотревший в угол холста и прочитавший иероглифы, изучая и понимая в этом изображении явно больше Джо. — Двадцать восемь созвездий… Ткани был где-то десяток веков, а то и больше. На грубоватом холсте был вышит нитями когда-то изумительного сине-фиолетового оттенка — впрочем, не сильно-то и выцветшими — круг, поверх которого серебристыми, золотыми и красными стяжками шли изображения меридиан, звезд, линий созвездий, контуров животных и иероглифы. Много, много иероглифов, часть которых шла черной окантовкой этого синего круга, разделяя его окружность на двадцать восемь ячеек, как на часовые или минутные деления на циферблате. — Пурпур? — нахмурился Реборн. — Разве это не средиземноморский краситель, добывающийся из ракушек? Глаза Хибари маятником качнулись к коротышке, затем вернулись к холсту, и на лице у него проступило нечитаемое выражение. На лице же Валласа не отразилось его удовольствия: даже если он ошибся насчет эстетики презента — хотя как же, ведь ваби и саби… — это все равно был беспроигрышный вариант. Отвергнуть подарок, в котором он обыграл морские раковины… Едва ли рискнут. — Да, — по-прежнему ровно сказал Джо. — Примерно так оно и есть. Я было заподозрил в источнике этого цвета ханьский синий, однако экспертиза показала характерные только для пурпура соединения. Представьте мое удивление: Египет, Израиль, Палестина, Португалия, Византия… Кто бы мог ожидать пурпур в Китае при таких удобных синтетических аналогах, как ханьский синий и фиолетовый. Хибари с такой осторожностью вернул атлас на место, что Джо уверился: азиат тоже почувствовал ту же мелкую вибрацию в руках, что и он, когда мелким залезал на чердак к своему деду-коллекционеру и находил очередное сокровище — порой в прямом смысле слова. Или когда позже находил любую из тех восхитительных вещей… …которые тебе потом может припомнить Вонгола.***
— То есть как — нет проезда? — не понял Джо. Метис смотрел на него ясным взглядом раскосых глаз, почти неразличимо приподнимая уголки рта, и говорил: — Правилами дорожного движения Намимори. Запрещается всем тем, кто не проживает на территории частного сектора, — четко, элементарными предложениями, как для идиота, на английском. На полном серьезе. Джованни краем глаза видел, как ухмылялся адресат посылки, проклятый киллер, который ничего не имел против таких издевательств. Но и без этого посредник догадывался, что это выражение неудовольствия со стороны Хибари — еще довольно безобидное, если так посмотреть — оспаривать не стоило бы. — В таком случае, — максимально нейтрально осведомил он, не демонстрируя реакции, — если нет никакой возможности уладить это осложнение, время выполнения нашей задачи существенно растянется. — Это точно, — еще шире усмехнулся киллер, тряхнув письмом. — Я не встретил упоминания того, чтобы твои люди были удостоены того же доверия, что и ты. — Что вы имеете в виду? — у Джо возникло нехорошее предчувствие. — Я говорю, к дому ни у кого, кроме тебя, пропуска нет, — откровенно веселясь, заявил коротышка. Джо помимо воли помрачнел. — Ну, — Реборн поправил шляпу, бросая из-под ее полей взгляд на солнце. — Время до вечера у тебя еще есть.***
Джо очень старался, чтобы то, как он кипятился, не было видно глазом со стороны, пока он, подогнав уже легковой автомобиль, под присмотром Намбула, прикрывающего его лишнюю в Намимори фигуру от чрезмерного внимания, перетаскивал в последний пункт до начала «частого сектора, где нет проезда» ящики, чтобы потом перетащить их отсюда вручную по одному или по два. В разных коллективах разные люди с очень разными сверчками в голове. Их методы проверки новичков, соответственно, порой ввергают в полное недоумение. А учитывая, что проверка его, Джованни, могла происходить и по каким-либо еще причинам, которые он не очень понимал, а еще — то, что устроителем аттракциона имени Джованни нанялся лично аркобалено Солнца, возмущаться было себе дороже. К тому же это, как ни крути, упрощало его и Намбула задачу.***
Через считанные минуты после громкого хлопка и толчка, тряхнувшего привычное к землетрясениям здание, в одну из дверей в коридоре многоквартирного дома позвонил мужчина. Послышались приглушенные шаги, и дверь без промедления беспечно открылась: — Да?.. — выглянул мелкий и щуплый очкарик с рыжими волосами. Его глаза успели удивленно расшириться, когда на голову ему приземлилась сухая ладонь Сомнамбулы. — Просили передать, — как ни в чем не бывало лаконично бросил посредник, вручая тяжелый ящик подростку с остановившимся взглядом, руки которого от такой тяжести оттянулись до самых колен, и он чуть не упал. Мужчине пришлось его подхватывать, сдавленно прошипев что-то ругательное. — Ничего, — бесцветным голосом прокомментировал его напарник. — Момент в памяти зафиксировался, можешь пока брать обратно. Посредник снова взял в руки ящик. Мальчишка с заметным подтормаживанием поморщился, выпрямляясь, а Сомнамбула тем временем легонько хлопнул его по плечу и потянул, разворачивая обратно в квартиру. Мальчишка спокойно пошел вглубь дома. Квартира была предельно типовая, не очень большая, но чистая и аккуратная. При некотором минимализме необжитости не было: одежда и обувь в прихожей, там календарик на стене, здесь звук от работы кондиционера; системный блок от компьютера, с легкой, наверняка женской руки служащий подставкой под цветок. Пацан вел мужчин к полуоткрытым раздвижным дверям, за которыми в комнате кто-то был. — Шо-чан, кто это бы… — начала одна из женщин, что были в комнате, в которую они зашли, но осеклась, взглянув в лицо Сомнамбуле, и мгновенно утратила всякое подобие эмоций, замерев на месте. То же самое случилось и с японкой помоложе, которая успела расширить глаза и набрать воздуха, но тоже посмотрела в сторону мастера Тумана, и это было ее ошибкой. Второй мужчина сделал еще несколько шагов, хмуро оглядывая получившуюся композицию, нет-нет да бросая особенно цепкие взгляды на бессмысленные выражения лиц замерших людей. Туман ему кивнул на композиционный центр в виде ребенка, засыпанного стеклом и кусками бетона, которые тянулись, как инверсионный след, за ним от дыры сначала в ограждении балкона, затем в стекле балконной двери. Мужчина с ящиком присел на корты, отставил в сторону свою ношу и, осмотрев неподвижного мальчишку в наряде с коровьими пятнами и рожками на голове, с заметной сноровкой прощупал его, сперва осторожно, начиная с пульса, а затем все уверенней: затылок, конечности, ребра. — Из чего он сделан? — задал он вопрос вникуда, поясняя: — Я не врач, но, кажется, он просто в отключке. — Ясно, — негромко ответил напарник со взглядом, пустым и тяжелым одновременно, и жестом показал мужчине, осматривавшему ребенка, когда тот повернулся к Туману, отойти в сторону. — Здесь никого нет, — своим обычным бесцветным голосом прошелестел Сомнамбула, когда его напарник встал и отошел. Слова сработали словно команда «Отомри!»: все трое, медленно и как будто неохотно, очнулись, и тут же завязавшееся между ними обсуждение начало стремительно набирать обороты. Поохали над ребенком, письмом, над содержимым коробки, расшифровали обнаруженный у ребенка в кармашке адрес, пожали плечами на гранаты, которые единогласно, за вычетом очкастого мальчишки, оказавшегося на удивление тревожным типом, решили считать игрушечными. Но все реакции произошли как-то приглушенно до неестественности, словно подобное случается каждый день… И семейство в упор отказывалось замечать лишних в квартире. При том, что один из лишних чуть ли не нависал над ними, сидевшими на полу рядом со вскрытым ящиком. — Что же делать? — растягивая слоги, вслух спросила женщина, глядя, как подростки продолжают обсуждение «игрушек» из пакета с коровьими пятнами, которые мальчишка упорно считать игрушками отказывался. Слоги в словах, которые протянула женщина, растянулись самую каплю сильнее нужного, но и это могло царапнуть слух тех, кто знает эти секунды до того, как видеомагнитофон зажует кассету: когда ровное и стройное течение звука сначала тянется, как вынутая изо рта и растягиваемая ребенком жевательная резинка, потом утончается в середине, постепенно прогибаясь вниз, и рвется в тонком месте. Она повернулась было к старшей дочери, открыла было рот. — Правильно, кого, как не девочку, в одиночку отправлять по неизвестному адресу с подозрительной посылкой? — как пакетом прошуршал неприметный человек, который, тараща немигающие пустые глаза на затылок женщины, наклонил голову набок. Голова женщины тоже неуловимо наклонилась набок, словно она к чему-то прислушивалась. — Он не такой уж и маленький, к тому же мальчикам важно показывать, что на них рассчитывают и доверяют ответственные дела, — продолжил так и не моргнувший Сомнамбула. — Шо-чан, прости, ты не мог бы отнести эту посылку? Когда пойдешь возвращать ребенка, — с приторной патокой в голосе, как и все японки, спросила женщина. — Куда?! Я?! — последовал по-прежнему тревожный вопль пацана, и пустые глаза Сомнамбулы уставились прямо на него. Если бы они что-то могли выражать, то взгляд бы определенно назывался оценивающим. Мальчишка действительно выделялся среди нынешних трех жертв способностей гипнотизера тем, что амплитуда его эмоциональных реакций не просто не уменьшилась под внешним подавляющим воздействием, а напротив — стала больше. — Ты слушал, о чем мы говорили? — осведомилась вторая японка, девушка. — Вот адрес, — подтвердила женщина, передавая пацану бумажку. — Но… — Возьмешь мой сотовый на всякий случай, если что… — ободряюще произнесла женщина. — Кричи, — влезла девушка. — …Звони, — закончила женщина, покосившись на, видимо, старшую дочь. — Зови на помощь, — «поддержала» с каменным лицом та. — Нээ-чан, — пробурчал, насупившись, очкарик Шо-чан, растерянно переводя взгляд на «рогатого» ребенка на полу. — Хорошо, — щелкнул пальцами гипномастер, и все, кроме ребенка в отключке и второго вторженца, застыли со стеклянными глазами. Сомнамбула покосился на хмурившегося напарника. — Можешь говорить. В ответ на скептический взгляд добавил: — Твое внимание способно сбить концентрацию. Задавай уже вопрос. — Слишком много сложностей, — произнес второй, не отрывая глаз от семейства. — Если ты можешь затирать или создавать ложную память, то почему было не сделать этого сразу? — Проще заставить человека подзабыть то, что он знает, чем запомнить то, чего вовсе не было, — прошелестел Сомнамбула, подходя к очкастому пацану. — К тому же — три человека, три ракурса на одно и то же событие. Прорабатывать такой объем памяти с нуля — трудоёмко. И он задумчиво уставился в зеленые глаза. — Чист, — пробормотал он непонятное, слегка приподнимая брови, что на его лице выглядело изумлением. Хмурый Джо молчал, цепко наблюдая за происходящим. То, что оно ему не нравилось, он скрывать даже не пытался. — В каком смысле? — все же спросил он после минутного молчания, когда стало понятно, что сам по себе Сомнамбула ему ничего не скажет. — Это действительно стартовая точка, — произнес Сомнамбула, нашаривая глазами «теленка» и ящик. — День первого контакта. — Разве мы… вы… этого не знали? — все еще не понимал Джо. Сомнамбула в ответ на это выморозил спутника отсутствующим взглядом и ничего не стал отвечать. — Сейчас доделаем и посмотрим, — туманно посулил Сомнамбула, огромная работа которого никогда не была заметна обычному человеческому глазу.***
Двое людей, за которых почему-то совершенно не цеплялся глаз, несмотря на их рост выше среднего по местным меркам и европейские лица, неспешно шагали по чересчур безмятежным и довольно безлюдным улочкам. Время от времени они выходили на одну дорогу с каким-то загруженным мальчишкой, сосредоточенно пыхтевшим под нелегкой ношей из ребенка и деревянного ящика; он энергично ковылял далеко впереди них, временами их пути расходились. Один из двоих был с заложенными в карманы руками и молодцеватым разворотом плеч, другой — неприметным в мешковатой одежде невнятных серых тонов. — Не боишься попасться на глаза местным? — как бы невзначай спросил один, глядя в сторону от собеседника. — У Хибари, которому ты не стал мозолить глаза, могут быть свои птички по всему городу. Если он увидит, что я расхаживаю с кем-то еще при том, что моих ребят не допустили до этого района… — Нет, — безразлично отрезал второй, не отрывая глаз от мальчишки впереди них, который хоть и весьма шустро ковылял, все же время от времени останавливался перевести дух и поменять местами «багаж». Спрашивавший на некоторое время замолчал. — Этот ребенок уникум? Что-то сверхъестественное? — снова раздался его голос. — Ясное дело, Грозы более крепкие, но… Первый в упор посмотрел на второго, который старательно изображал из себя серую посредственность. — У него даже одежда с волосами не пострадала, и эти его… рога… тоже. Которые… Ох, — первый потер лицо. — Магнитятся. У него там мозг или магнит? «Серость» пожал плечами: — Этот действительно уникум. Не считая невероятного уровня пламени, он один из непосредственных и главных участников проекта, — выделил слово он, — идущих на контакт. Встреча Шоичи Ириэ и Ламбо Бовино — первая вилка, стартовая точка разветвлений. Потому в ближайшее время вмешательства стоит свести к минимуму, только самые необходимые. Его собеседник помедлил. — И что таковым является? — безразличным тоном поинтересовался, поддерживая разговор. Пустой взгляд второго человека просветил любопытствующего глубже приличного, казалось, проникая сквозь все возможные маски: — Само собой, на предмет вероятных опасностей от него, его семьи, а также насчет того, действительно ли Шоичи до этого был гражданским из гражданской семьи. Теперь пришла очередь его спутника скептически покоситься. Но промолчать. — Моретти и Шамал, — послушал, как звучат эти имена, первый, более разговорчивый из двоих спутников. — Скорпион, аркобалено. Ощущение, что в городе скоро будет тесно. Губы и веки второго мимолетно дернулись. Может, что-то вспомнил, может, подавил улыбку — кто бы сказал. — Возможно, — расплывчато согласился с догадками. — Намбула, в город пускает Хибари или Реборн? — неожиданно спросил первый, во время молчания отчего-то начавший больше прежнего бросать якобы случайные взгляды по сторонам. Намбула некоторое время думал. — Смотря кого, Валлас… — Джо, — осторожно поправил Валлас. — …Смотря куда, — договорил Намбула. — Туда, куда мы идем? Намбул ответил, как всегда, с промедлением. — Оба, думаю. А что? — спросил он, уже, впрочем, и сам поворачиваясь в сторону, где из-за угла на перекрестке выруливали несколько здоровых парней. — Джованни-сан? — спросило одно из новых лиц, в школьной форме, безошибочно находя обоих взглядом и за секунду окидывая Намбула прокурорским взором. Верзила с раздвоенным подбородком и прической на манер Пресли направился к ним, а Намбула застыл на месте рядом с притормозившим Валласом. Названный Джованни кивнул. — Кусакабе Тетсуя, — представился здоровяк. — Хибари-сан прислал своих людей помочь уладить ваши дела. А вы?.. — стараясь придерживаться вежливого тона, обратился к Сомнамбуле с тщательно скрываемым напряжением. Намбул, будучи на полторы головы ниже и настолько же ýже назвавшегося Кусакабе, окинул Тетсую своим фирменным потусторонним взглядом. Взгляд не остановился на Кусакабе, он пополз назад, заполз куда-то за шиворот каждому из компании подобравшихся ближе молодцев, словно оценил, с какой стороны лучше начать есть не вызывающий энтузиазма завтрак. Когда на него скосил глаза уже и Джо, а сгустившееся напряжение можно было пощупать руками, он качнул головой, как будто бы отмахиваясь от мысли, и сказал: — Я к Реборну. Непробиваемая японская выдержка Кусакабе помогла ему лишь на секунду замереть, прежде чем, подумав, попросить: — В таком случае — одну минуту. Он одним слитным, давно отработанным движением достал мобильный и приложил к уху, неизвестно когда успев нажать кнопку вызова. Джо посмотрел на Намбула взглядом, в котором читался вопрос, на что Намбул ответил своим, безразличным. — Хибари-сан, — наконец, трубку на другом конце подняли. — Здесь… говорят, к Реборн-сану гость. Кусакабе говорил это спокойно, но ни на секунду не отрывая взгляда от упоминаемой персоны и как будто даже подбирал слова. За его спиной непонимающе хмурились и переглядывались здоровые лбы. Из трубки раздался один вопрос, вполне различимый на том расстоянии, на котором друг от друга стояли двое мужчин и здоровый парень. Кусакабе вопросительно взглянул на Намбула. — Прораб… по заменам холодильников, — улыбка Намбула была пугающе спокойна. — Минуту, — сказал Кусакабе, когда звонок был завершен. Телефон Кусакабе Тетсуи зазвонил через сорок восемь секунд. — Хай, — коротко ответил Кусакабе и посмотрел на Валласа и Намбула. — Хай. Телефон был убран в карман черного пиджака. — Мы сопроводим вас, — осведомил Кусакабе. — Тем более что, я так понимаю, вам по пути. Намбул расслабленно пожал плечами. Застоявшаяся прямо посреди дороги группа людей молча и целеустремленно двинулась вперед. Буквально через пятьдесят шагов им открылся вид на очередную пересекаемую линию, где, стоя посеред улицы, переговаривались подростки. Джо с каменным лицом повернулся к Намбуле, который так и прикипел взглядом к загруженно кивающему девочке пацану с подозрительно знакомыми рыжими волосами и ящиком в руках. Парень поник, будто сдался, и поспешил вслед за решительно куда-то зашагавшей девочкой со спящим пятилетним ребенком на руках. Кусакабе тоже с удивлением покосился на парочку, а потом на мужчин, внезапно засмотревшихся в ту же сторону. Намбула покачал головой, не остановившись, и Джо посмотрел в ответ на взгляд Кусакабе, который уточнил: — Так где вы оставили груз, Джованни-сан? — Дальше, — коротко пояснил Джованни. — Недалеко от въезда на территорию частного сектора. У вас хватает заброшенных участков, — заметил он. Кусакабе вежливо кивнул: — Пожалуй, вы правы. Забрав ящики из заброшенного частного дома, дверь в который Джо бестрепетно и беззастенчиво открыл отмычкой, никого этим не смутив, группа, из которой трое были налегке, а остальные — с двумя ящиками в руках, непринужденно сделала маршбросок до дома назначения. На подходе они услышали шум. — …Напялила?!.. — донеслось до удивленных слушателей подростковым тенорком, даже фальцетом. Потом отдаленное гудение голосов — и снова отчаянное: — Беги, Ламбо! — Дура, куда в купальнике! — вторил еще более высокий, но отказывающийся срываться на визг вопль. — Кусакабе-сан, — впервые подал голос один из присланных людей со смятением. — Если я не ошибаюсь, Ламбо же не может быть в купальнике. — Реборн! Сделай что-нибудь, останови их! — продолжались вопли самого активного. Все притормозили. — Укхм, — неловко прокашлялся Кусакабе. — Предлагаю некоторое время подождать и не влезать в семейные дела. Во дворе раздался выстрел. — Ладно, — покладисто согласились люди Хибари. Джо молча смотрел на Намбулу, пытаясь поджечь его взглядом или хотя бы заставить объяснить, в чем дело. — Реборн! — возопили во дворе так, что часть группы носильщиков вздрогнула. — Я остановлю Бьянки ценой своей жизни! На имени «Бьянки» группа носильщиков оживилась. — Это Скорпион? — для галочки уточнил Джо. — Именно, — с неизменным бесстрастием кивнул Намбула, продолжая смотреть сквозь забор, когда прозвучали еще два выстрела. Возня за уже совсем близким забором начинала подходить к концу. Минуту спустя безэмоциональное лицо Намбула прорезала тревожная складка на лбу и он уставился пристальнее прежнего, будто что-то мог через забор углядеть. Развернулся на месте: — Думаю, уже можно, — сказал он, когда возня во дворе окончательно стихла. Не совсем обычная группа не совсем обычных носильщиков зашла во двор, стоявший пустым без следов насильственных смертей, и оставила первую партию груза, оперативно отправляясь за второй. Без Намбулы.***
День еще только начинал клониться к закату, но те, кто в тот момент собрались в здании старого, официально не работающего, но отнюдь не заброшенного завода, не стеснялись заниматься своим бизнесом при дневном свете. Наклонив голову, подросток с ледяными глазами прищурился на камеру системы наблюдения на якобы неработающем заводе, избегая ее бесстрастного взгляда. На входе на территорию, вроде как не охраняемую, постоянно ошивались люди разной степени подозрительности, и в здравом уме из более-менее приличных граждан туда никто не забредал. Подросток подчеркнуто игнорировал конвой из пяти человек позади себя и еще одного за плечом; своим поведением он маскимум, на что позволял рассчитывать — что не держит за прислугу человека, который шел совсем рядом с ним, по левую руку, показывая дорогу. Наверное. Возможно. Человек по левую руку имел загорелое лицо с густыми бровями, половина одной из которых ярко и неуместно белела сединой, и такой гармошкой морщин на лбу, что внешний возраст варьировался от тридцати и до шестидесяти. Он старался не уступать подростку в независимой манере держать себя, и у него это даже получалось. Что неудивительно для главы Момокьёкай. Они шли мимо складских помещений, и внушительная часть из тех простаивала пустой, но процессия так и не останавливалась. — Я, конечно, подозревал в вас эстетов, но не настолько, — обронил Ватада Кадзухиса, не глядя на Хибари. Хибари вопросительно вздернул бровь, также не повернувшись. — Сырье ваше для очень уж необычного салюта. Химической изоляции обычный пиротехнический порох не требует, а вот… тротил… — остро взглянул Ватада на Хибари. — Ваши догадки меня не волнуют, — ровно заявил Хибари. — Но в ваших же интересах, чтобы это осталось только догадками. Если внезапно к делам Хибари обратится излишнее внимание со стороны государства, догадайтесь, кого первого будут иметь в виду Торикай, чтобы спросить за все. Ватада только не скрипнул зубами, но сдержался и лишь обронил, все же выбирая слова: — Дело ваше, пока в городе остается относительный порядок и его не разнес один недоумок с хлопушками, — явное неудовольствие Ватада себе позволил в адрес только одного наглеца, поменьше: главный бессменный наглец Намимори, который вышагивал рядом с ним, чеканя шаг, ему был не по зубам. — Никогда, — коротко отрезал подросток и ожёг взглядом, завершая разговор с когда-то главным человеком в городе. История завода, в деятельности которого была прописана его принадлежность металлургии и железнодорожной отрасли, не считая производства контрольно-измерительных приборов, химического сырья и прочего, была довольно скучной. Открылся, когда еще были более актуальны железные дороги старого типа; чуть больше двадцати лет назад якобы закрылся и, снова же якобы — из-за того, что перестал соответствовать экологическим стандартам из-за вредных выбросов в окружающую среду. Гигантская для Намимори плешь с еще не до конца демонтированными железнодорожными путями, разбегающимися кованой паутиной от здания завода, выглядела старо, ржаво, засушливо, безжизненно. Но внешний вид этого места не должен был обмануть по неопытности забредшие банды подростков, ищущих приключений или бесхозных территорий. Зато прекрасно обманывал местную полицию, которой, имея некоторое денежное поощрение, обманываться становилось удобнее и приятнее. Тем более что по документам все наверняка было в кривом-косом, но порядке, и завод наверняка кому-нибудь принадлежал. Кое-кому. С кем связываться не захочешь. В городе не было тех, кто стал бы рубить дерево, дающее прохладу. Что Нами, что соседнее Кокуё до появления в них производств едва существовали как населенные пункты. Расширение фабрик требовало прибавления персонала, персонал требовал мест для проживания, растущие городки требовали инфраструктуры, магазинов, больниц, школ, детских садов и прочих атрибутов, вроде начавших нарастать элитных районов и мест для развлечений. Под сандалями Ватады и начищенными туфлями Хибари похрустывала бетонная крошка, строительный, производственный и прочий мусор, растащенный людьми даже из самых дальних уголков завода, где складировался; как если бы вороны выпотрошили большой мусорный мешок. Тихо простаивала большая часть цехов. Двадцать лет назад из сложившейся в Намимори и его окрестностях конструкции убрали производство. Заводы тихо увяли примерно в одно и то же время. Но люди, население, трудоустройство и заработок которого были кровно повязаны с ныне почившими заводами, никуда не делось. Вернее… Кто-то, кто мог, испарился в поисках лучшей жизни в направлении крупных городов, прихватив семью. Кому-то прихватить не удалось, и неделями не видящая кормильца семья, ставшая для города нормой, ждала его из столицы или еще откуда-то на выходные, пока также не находили способ перебраться еще куда-то. Кто-то переквалифицировался, ведь жизнь не стоит на месте и город не собирался так просто сдаваться, понемногу развиваясь и расширяясь хотя бы по инерции из-за ранее вложенных инвестиций. По сей день наблюдались отголоски двух сил с противоположными векторами: спад прежнего города, старого Намимори, и развитие нового поверх недоразвалившегося старого. Центром развития, как часто водится, была железнодорожная станция, подобному тому как все цивилизации заселяли берега рек. Намимори «выжил». По сравнению со своим соседом. Медленно и неумело отряхивая с себя отмершие куски. Темной графой населения остались неустроенные и не уехавшие, которых было далеко не мало. А жить хотелось всем. В Намимори стало весело. Это были золотые годы не такого уж и большого Момокьёкай, поток новых членов к которым позволял выбирать и воротить нос. Общий настрой спускался и ниже по возрастным группам, проецируясь на школы, усугубляя хулиганство и подростковый бандитизм. Старый завод тихо впал в спячку для города, но в коридорах, по которым шли Ватада и Хибари каждый со своим сопровождением, гуляли отзвуки далеких шумов каких-то производственных систем, старых или тех, что потихоньку сюда были устроены Ватадой, на поверку оказавшимся средненьким предпринимателем: сколько-либо сильно расширяться или модернизироваться в попытке идти в ногу со временем никто и ничто не собиралось. Однако на то, чтобы гнать не очень лицензированную продукцию разной направленности, от сувениров, что будут проданы на очередном мацури, до подделок к некоторым фирменным товарам, этого хватало. — Здесь, — сухо оповестил Ватада Кадзухиса, когда они вошли в совсем безжизненно выглядящий отсек, в котором были входы в довольно объемные толстостенные камеры, содержащиеся в контрастирующей опрятности. Полностью свободной оставалась одна, около еще одной росло количество выдворяемых из нее контейнеров с неизвестным содержимым, возле которых тихо и молча суетилась бригада людей. Хибари рентгеновским взглядом просветил открытую толстую дверь, особенно ее торец с системой запоров. — Ключ в единственном экземпляре, — невозмутимо продолжал Ватада. — Само собой, — неприятно усмехнулся Хибари, снова обводя глазами общее удовлетворительное состояние здания и обращая взгляд на главу Момокьёкай. — Но мы примем дополнительные меры безопасности и, будьте уверены, тех, кто после загрузки попробует полезть внутрь, ждут салюты, рядом с которыми меркнет Танабата. Его заместитель, стоящий за плечом Хибари, посмотрел в спину своего господина как-то мрачно, но без осуждения, и уставился в стену, служа элементом декора на этой встрече. Лицо босса Момокьёкай на миг ожесточилось, но он быстро подавил злость, сказав довольно спокойно и даже с налетом снисходительности: — Если Танабату нам не устроит дружок брата вашей… подруги, которому вы потакаете в террористических замашках. Государство обратит на вас внимание и без какой-то еще помощи, одними его стараниями. Спина Хибари резко стала еще прямее, чем была, и Кусакабе за его плечом дернулся. Ватада, не остановленный такой реакцией, вкрадчиво продолжал: — Интересно, что же заставило Хибари выбрать в жертвы, которые будут затянуты в их среду, то семейство, Савада. Никак сомнительные знакомства младшей дочери Савада? Девчонка-хафу, яркая внешность иностранки, по глупости спуталась с пресловутым Азазелем и стала забавным призом и переходящим знаменем, когда вы с ним стали делить территорию? А теперь вокруг ее дома появляется многовато людей вашей среды, брат покатился и обзавелся опасными друзьями… Глядя в ледяные глаза, Ватада поинтересовался: — Хибари же не думали, что у моих людей нет ребят в подростковых бандах? Я в курсе происходящего. Если это месть, то у Хибари довольно изощренное чувство юмора. Но втягивать Намимо… Окончание фразы, которая должна была звучать иронично, Ватада скомкал под убийственным взглядом Хибари Кёи. Рядом перестал пялиться в стенку и прямо вперил в Ватаду похожий, но более настороженный взгляд и правая рука Хибари. И в случае с Демоном Намимори характеристика «убийственный» была почти не для красивого словца. Кому как не главе Момокьёкай, людей которого полегло немало от рук этого самого подростка, знать, как выглядит взгляд Хибари, планирующего кого-то прибить… в прямом смысле. Стоящие в отдалении люди Ватады непонимающе нахмурились. Кто-то положил руку на пояс, кто-то потянулся за пазуху. Из группы носильщиков, уже заканчивавших освобождать вторую камеру, кто-то шумно споткнулся, и это был единственный звук, прошедший по зданию. Следом прокатилось тихое и четкое: — Савада под непосредственно, — Хибари давил взглядом и тоном. — Моим. Присмотром. Узнаю, что кто-то ошивается вокруг них… В помещении сгустилась гнетущая атмосфера, только нараставшая с каждой каплей тишины. — Камикорос, — пообещал Хибари, чьи слова в тишине четко разрезали воздух от пола и до потолка старого завода. И эта угроза звучала ни капли не смешно. В этот напряженный момент в идеальном безмолвии по помещению разнеслась простенькая мелодия, чуть лучше чем восьмибитовая, и слова: — Midori tanabiku Namimori no… Хибари достал мобильный, взглядом намекая, что членовредительство им отложено, а не забыто. Далее все стали свидетелями мастер-класса по ответу на звонки, если ты социопат, оторванный от процесса угроз врагам. Снимаешь трубку и молчишь в давящей тишине старого завода. Перед тобой стоит босс якудза. В стороне держатся за оружие его подчиненные. Где-то неподалеку перемещаются грузчиками контейнеры, вытаскиваемые из камер хранения для токсичных веществ. Если надо, тот, кто позвонил, сам заговорит. В трубке, динамики которой стояли на минимуме, что-то неразборчиво проговорил тонкий голос. — Понял. Хибари сбросил звонок. — Освобождайте помещение, — холодно бросил он, напоминая, куда-то в пространство и развернулся, чтобы уйти. — У вас пятнадцать минут. К уходящему Хибари широким шагом поспешил молчаливый Кусакабе Тетсуя, которого юный господин ждать не стал. Тут же около Ватады Кадзухисы возникли его люди, оглядывающиеся на ушедших. — Ватада-сан… — подавленно начал один, но не нашел слов и опустил глаза на руки оябуна. Ватада нервно мял мизинец, который некоторое время назад был раздроблен сложным переломом и сросся не так хорошо, как хотелось бы, но лучше прогнозируемого. Еще чуть-чуть, и пошла бы речь об ампутации. — Проклятые Хибари, — сквозь зубы медленно выдавил Ватада Кадзухиса. Никто на это ничего не сказал. На выходе группа якудза разминулась с подъехавшими ближе ко входу грузовыми автомобилями, которые уже начинали разгружать несколько человек со внешностью чужаков. Один из них, со светло-коричневым ершиком отросших волос, уложенных набок, и выдающимся носом с небольшой горбинкой, посматривал на процесс хозяйским взглядом. Потом повернулся, столкнувшись взглядами с группой Ватады, и, подумав, сдержанно кивнул в приветствии. Ватада не ответил, словно ничего не заметил. Момокьёкай ждало несколько черных автомобилей, готовых выезжать.***
Загородная гостиница, выглядящая изнутри крылом европейского дворца, заставляла забыть, что Джо в японской глуши. Стоящая на отшибе, практически в лесу, совершенно пустующая, с гребанной хрустальной люстрой у входа, пилястрами и мраморными балясинами в ограждении второго, третьего и более ярусов-этажей, с холлом, над которым не было этажных перекрытий и где выше потолка была только крыша и вышеупомянутая люстра — она вызывала немало вопросов, на которые даже присутствие Вонголы в городе отвечало неуверенно и неубедительно. Но его ребята не жаловались, и он, собственно, тоже. На время их проживания туда заселился и персонал, хотя это громко сказано: несколько горничных, откуда-то взявшийся повар и охрана. Всё. Джо был уверен: это временно, и как только они уедут, всё снова законсервируют. Гостиница останется ждать неизвестно кого и чего. Как сказал один из его ребят: — Вот… — здесь он привел красочный эпитет. — Такое чувство, — со сложным выражением глядя на слишком сияющее убранство холла, поделился мнением, — что после нас сюда вызовут по меньшей мере клининговую компанию. Джо задумчиво курил сигару на балконе, когда в дверь номера позвонили и до него донеслось мелодичное: «Динь-дон-н!» Да, в номерах, больше похожих на квартиры, был звонок. Джо бесшумно подошел к двери и, сделав усилие над собой, открыл ее, безо всякого удовольствия увидев на пороге мозголома. Сомнамбула вошел, и Джо, непонятно на что надеясь, перед тем как закрыть за ним, бросил последний взгляд на дверь в номер, куда его ребята предпочли заселиться всем скопом, инстинктивно отрицательно относясь к идее быть настолько разрозненными на условно-нейтральной территории. Даже в цивилизованной стране. Сомнамбула без лишних приглашений прошел в гостиную, с удобством устроившись в кресле. — С чем пожаловал? — осведомился Джованни, возвращаясь к сигаре. — Савады. Что скажешь о них? Валлас помолчал. Такой вопрос от Намбулы был неожиданным. Вообще непонятно, зачем ему это. Проверить на возможную антипатию с первого взгляда? Убедиться, что Джо здесь не по собственному хитроумному плану, чтобы кому-то выдать мальчишку? Заодно с семейкой Советника. Хочет предложить какое-то задание, которое потребует более плотного сотрудничества с «наследником»? Какое может быть задание… При всем богатстве опыта и уважении к Вонголе, нянька из Джо аховая. Или он должен был проникнуться харизмой этого филиала Бедлама? Ничего милого в орущих огрызках человека Джо не видел, дети вообще в его мозгу из-за особенностей профессии большей частью проходили по категориям «товар, с которым не стоит связываться», «что-то, мешающее тем людям, с которыми приходится иметь дело», а относительно нормальные — «человек, не могущий быть заказчиком» и «после восемнадцати можно». Как заказчик Савада, на наметанный взгляд Джо, бесперспективен в ближайшие пару лет в лучшем случае. — Мальчишка демонстрирует завидную стрессоустойчивость, учитывая чрезвычайно спокойный фон города, где он рос, — выдал часть мыслей Джо. — Готов спорить, до недавнего времени у них рогатые дети через полгорода не летали, а Скорпионы не разбрасывались ядовитыми кулинарными изделиями. Как, кстати, Бовино так упорно выживает во всех вероятностях к шестнадцати годам с такой жизнью? Да и Пули… Слыхал про такое. В последней попытке вызвать Пламя Посмертной Воли Вонгола может использовать на человеке это. Только человек при этом должен быть либо уже на грани собственноручного высвобождения своих способностей, либо в состоянии крайнего стресса, в котором эта «пуля» работает как игла на надутом воздушном шарике. И при этом — обязательно «пламенным». Иначе, он слышал, это будет смерть, причем, возможно, не совсем мгновенная и весьма неприятная. А Савада — ничего, привык. Джо, когда с помощниками нес ящики в первую ходку, слышал выстрелы и даже догадывался, как они связаны с последующими воплями «Реборн!..». Но, уже через полминуты заходя во двор, увидел вполне себе бодро скачущего в дом мальчишку в одних трусах. Японец, кстати. Посветлее прочих и разрезом глаз не совсем стандартный, но в папашу, мягко говоря, не пошел. В отличие от девчонки. Которая младше. И не первенец. Мысли о том, что так не бывает, и мамаша детишек, быть может, досталась Советнику в пользованном виде, Джо погнал от беды и от Сомнамбулы подальше. Нашел время. Сомнамбула вжался в спинку кресла, потягиваясь без поднимания рук вверх. — Да. Аркобалено говорил. Тсунаёши слишком привык к этим пулям, — слегка улыбнулся Намбула. — Будем отучать. Джо поежился. Как будет происходить «отучение», он не очень хотел знать. — Раз уж ты настроен болтать, — в легкие снова втянулся ароматный дым, с кончика сигары — стряхнут пепел. — Ты не показываешься на глаза Хибари. — Джо потер бровь основанием ладони той же руки, в которой была сигара: —Почему? Сомнамбула внимательно посмотрел в глаза Джо, прямо внутрь, словно что-то подсчитал по каждой жилке на радужке глаза, выглядел в хрусталике, выудил из зрачка своими глазами-блюдцами, сложил, вычел и узнал всё. Неуютный собеседник, на редкость неуютный. — Плох тот человек на моей должности, которого каждая собака знает в лицо, — сказал в конце концов. — Перед тем Курокабе… — к концу утомительных суток Валлас так и не вспомнил фамилию того, кого Хибари, позволивший Реборну пошутить и полюбоваться на выражение лица Джованни, таки прислал к нему, то ли не доверяя, то ли «омиягэ» сработал. — Перед Тетсуей, в общем, ты не очень скрывался, — заметил Джо, который изначально вообще хотел указать на себя, но вспомнил, что отпускать его Вонгола, а точнее Советник, передумали. Был ли он тем же свободным человеком? Едва ли. Но возможностей у него в некотором смысле прибавилось. — Да, — Сомнамбула удивительно оживился. — Кусакабе. Интересно вышло. Джо нахмурился, Намбула продолжал: — Он заметил меня, хотя я этого не хотел. — Как можно было бы не заметить еще одно человеческое тело рядом со мной посреди пустой дороги? — Валлас был настроен скептично, даже помня про Ириэ. — Он сконцентрировал на мне внимание, — уточнил Сомнамбула. — Конечно, это наибольшее его достижение, и вспомнить меня в подробностях ему уже не удастся. Но все же… — Что это дает? — Дает?.. Да, в общем, ничего. Просто знание, что он точно человек Хибари. Устойчивости к естественному воздействию поля ауры Тумана у совсем обычного человека неоткуда взяться. — Естественному? — зацепился за слово Джо. Сомнамбул задумчиво сложил пальцы домиком. — Любое пламя, как всякая система человеческого организма, стремится исполнить желания владельца, особенно те, которые на уровне подсознательных потребностей. Или предпочтений. Каждое своим образом. Я — в первую очередь посторонний наблюдатель. Каждое мое вмешательство запланировано, дозировано, строго санкционировано. Остальное время я не участвую, даже собственным присутствием, — безразлично поведал он, рассматривая свои пальцы в сложенном виде. — Соответственно и пламя настроено на подобный паттерн. Моя незаметность уже как натренированная мышца: напрягается без особых умственных усилий и почти никогда не находится в полном расслаблении. — А… — Джо покрутил рукой у головы. — Эти твои… — С этим тоже помогает. Но при особом старании мои способности работают и без Тумана, только сложнее, дольше и чуть хуже. Это Джо и так знал. — Так почему Хибари… ты избегаешь? — очнулся Валлас. — У Торикай особые методы борьбы с иллюзионистами, — с невозмутимым лицом осведомил Намбула. — И какие же? — Напасть и убить первым. — Но, — возразил Джо, — ты же от Вонго… — Сомнамбула покачал головой. — Нет, все равно? Джо с надрывом вздохнул: — Дикая страна. — Так как этот Хибари — из верхушки, то есть сильная единица, он бы, может, и мог не перестраховываться нападением. Но тут играет роль еще одно обстоятельство: договоры Торикай с Вонголой. Вонгола считай запретила Торикай лезть в город. Возможно, Хибари используют это как предлог послать своего специалиста, так как около сына главы появлялся вражеский Туман. Конкретно дом Хибари вообще охраняют. В любом случае я был нужен здесь, Реборну и по нашему делу. Ни к тому, ни к другому внимание совсем не нужно, и это понятно даже Торикай. Так что мы попытались соблюсти баланс между «надо» и «нельзя». Хотя он сильное Облако, а у них устойчивость к ментальным воздействиям на уровне, да еще прошел их фирменную подготовку… Каждое слово врезалось в мозг, звуча слишком убедительно. Джо потер висок. Все-таки с Намбулой положительно неприятно разговаривать. Джо пропустил момент, когда Сомнамбула ушел, а он остался со стаканчиком мартини один. В сотый раз прокручивая мысли о том, что кому слишком много дают знать, тому недолго жить осталось. Или этому кому-то слишком доверяют, но это не его случай. Его случай — это то, что в нем будут нуждаться некий период. Возможно, пока наследник здесь, в японских яслях Вонголы. И это же время он будет плотно под колпаком Советника. Почему-то выбравшего его. Он потер глаза. На сегодня с него было достаточно.***
От тренировочной площадки с макиварами доносились звуки треска и жужжащего вращения, прерываемые ударами и ими же провоцируемые. Нескончаемый стук града ударов. Хибари-сан учился срывать злость на макиварах, не ломая их с первого удара, и тонфа, которые лежали на веранде, а не лупили несчастные деревяшки, в этом очень помогали. Кусакабе и раньше знал, что Хибари Кёя — человек, который и голыми руками может отдубасить от души, но сейчас, слушая творящееся на улице, в каком-то отупении делал себе мысленные пометки. Тетсуя сидел, глядя мимо бухгалтерских документов, взятых им на дом, на веранде. Уже было понятно, что ничего он не сделает, но бумаги в руках почему-то помогали ему не утонуть в своих мыслях. Кстати о руках. Часы показали почти восемь. Тетсуя тяжело поднялся, выглядывая во двор. — Хибари-сан! — окликнул он. — Время!.. С оглушительным треском макивара сломалась, отлетев от удара. — …Ужина. Хибари, приземлившись на ноги, гордо выпрямился и с воинственным настроем пересек площадку, заходя в дом через веранду. Тетсуя на всякий случай посторонился, пока Хибари-сан, блестя потом на коже, подхватил тонфа и рубашку с пиджаком с пола и направился в ванную. Тетсуя, предупредивший о времени загодя, остался сидеть наедине с воспоминаниями о долгом и сложном дне. Многовато сложных и неприятных встреч. Но добил его, конечно, груз, мирно лежащий, ожидая своего часа, в хранилище при заводе. Глядя на него, Тетсуя как никогда понимал, что все по-настоящему, надолго и дальше будет только хуже. Странные личности близко к Савадам… И к секрету Савад. Вернее, одной конкретной. Что и было одной из причин безвременной кончины макивары. Шпионские игры маленьких демонят — те еще бумажные тигры. Уже сегодня миссию Хибари-сана, который должен охранять местный покой, предназначенный именно для Савад, спасли только глупые слухи. Источник сведений Ватады Кадзухисы наверняка из низшей иерархии людей Азазеля или новичок… Если Ватада, конечно, не схитрил, нарочно приуменьшив свою осведомленность и показав несуществующие у него заблуждения. А если продолжить мыслить в таком ключе, то не подумал ли тот, что Азазель — Савада Тсунаёши? Исходя из известного ему. Вслух Ватада сказать мог что угодно. С одной стороны — какая разница, что думает Ватада: к людям под крылом Торикай полезет не каждый самоубийца. Скорее даже — никакой не полезет. Даже чтобы насолить дерзкому юнцу. Самые могущественные кланы якудза, к которым в понимании Ватады относится Торикай, умеют делать смерть врагов ужасающей. С другой — все же всякое случается. А Хибари-сан здесь, чтобы уменьшать количество опасностей, а не прибавлять. Не может ли из-за этого на Хибари Кёю-сана обрушиться недовольство клана и итальянцев? За то, что привлек нежелательное внимание к Савадам. Всегда ведь остается шанс на внезапность. А ну как Ватада решит, что в предках у него достаточно самураев, чтобы забрать всех кого сможет с собой и погибнуть с честью. Или недооценит Хибари. И попробует. У Ватады Кадзухисы с Хибари Кёей личные счеты, а тут вон девчонка, с которой тот водится. Еще и такой рискованной жизнью живет, с подростковыми бандами дружится... Так ведь и нарваться недолго, ей или еще кому из Савад... Тетсуя примерно знал, как такие дела делаются. С третьей — снова о нежелательном внимании: оказывается, за всем следят сильнее, чем хотелось бы, причем самые разные люди. Савады, Савада Тсунаёши и Савада Акира, которая якобы с Хибари Кёей — это слишком близкое попадание, опасно рядом с общим секретом Хибари-сана и Азазеля. На этот раз, кажется, обошлось. Итак, Савады теперь, выходит, в глазах некоторых личностей под защитой Хибари, направленной в первую очередь на «подругу» Хибари-сана, Саваду Акиру, а на остальных просто заодно. При везении Кёю-сана Хибари даже похвалят за находчивость. Если вся эта «стройная» легенда не лопнет и не посыпется, как мешок с пшеном. Чистое везение, вот от чего зависел Хибари-сан, зависела, если нигде их не перехитрила, и Савада. Да и Тетсуя заодно. Хибари-сан это понимает. И, видно, по-своему справляется со стрессом. В комнату через открытую седзи заглянула Накано-сан и не увидела юного Хибари. — Хибари-сан приводит себя в порядок после тренировки, — подсказал Тетсуя. — Хай, — Накано-сан благодарно кивнула. — Тогда минут через двадцать… Кусакабе кивнул, и служанка скрылась в доме. Через несколько минут на пороге появился Хибари Кёя в домашней юкате и полотенцем на шее, который, пока шел до своей подушечки у цукуэ, всячески намекнул страшными взглядами (аж двумя), что Тетсуе пора. Эти взгляды Тетсуя уловил боковым зрением, так как все еще делал вид, что заинтересован документами, и приличия ради даже задался вопросом, не выносить ли в отдельную документацию вред школе от «игр» Савад и компании, потому что количество прибывших веществ и боезапаса прозрачно намекало. Это он и спросил у Хибари-сана. Хибари-сан, подумав секунду, фыркнул. — Можно, — ответил он. — Хотя бы часть заставлю компенсировать. — То есть они будут… ни в чем себе не отказывать, а мы должны создавать для них все условия комфортного существования, — задал Кусакабе опасный вопрос, а перед глазами стоял завод. Воистину, в неведении — блаженство. Тетсуя даже не удивлялся. Скорее, он удивится тому, насколько хватит его. И Хибари-сана. Если лягушатник Вонголы окончательно потеряет чувство меры. Как дословно звучит договор меж Торикай и Вонголой, Кусакабе не знал. Однако вот был хозяин города, Хибари-сан, с ведома и попустительства которого происходило все, что происходило здесь, а вот был наследник итальянского могущественного мафиозного клана на его территории, который проживает тут на правах местного. То, что ответственный за Намимори должен иметь определенную позицию в отношении этого наследника и быть готовым, если что, что за наследника с него могут спросить — это просто-напросто очевидно. Разумеется, если Торикай не настроены на открытый конфликт или вовсе готовы к небольшому сотрудничеству, то контроль среды города на предмет излишних опасностей от них, должно быть, довольно ожидаем. Может, даже небольшой пригляд. Однако число нарушителей границ владения Хибари росло уже чрезмерно, а молодой господин то терпел, то закрывал на что-то глаза, то потворствовал. Слишком благоразумно, слишком смирно. Как если бы был приказ. Приказ… Приказом Хибари Кёе было предписано стать не только смотрителем за порядком в городе. Хранитель Облака… То есть подчиненный Неба. Савады Тсунаёши. Хозяин города должен был назвать боссом по сути гражданского ребенка, подчиниться его случайным капризам и при этом не сложить с себя местное управленческое главенство, идущее рука об руку с соответствующими обязанностями. Стать подчиненным собственного в некотором роде подопечного тринадцати лет отроду, у которого по математике твердые двадцать баллов из ста. Что многое говорит об организации мышления и ответственности или самодисциплине. Хибари-сан уже дико смотрится в окружении сонма своих привилегий и обязанностей, однако об этом забываешь, так как ни на образовании, ни на проницательности, ни на работоспособности или психологическом возрасте, демонстрируемом непосредственно во время исполнения того, что от Хибари-сана требовалось, его невеликий возраст почти не сказывался либо сказывался все меньше. Савада Тсунаёши дай ками тянул на собственные года по развитию. Будучи на несколько лет Хибари-сана младше. Фарс. Просто фарс. Хибари-сан зыркнул на Тетсую так, чтобы тот понял, что тон вопросов вот-вот окажется слишком наглым. Кусакабе понятливо опустил глаза в пол. — Они бы нашли способ достать себе привычное им оружие, — голос молодого господина показал, что тот все же снизошел до ответа. — Так мы будем следить за безобразиями. По крайней мере сможем представлять масштаб очередного шума. Молодой господин потер голову полотенцем. «Да, под таким углом — вроде бы из убытка извлекается польза, — пессимистично подумал Тетсуя. — Или так приятнее думать». — Но требования малыша приказано соблюдать, — неохотно признал Хибари-сан. И поэтому они поставили тигра стеречь свинью. Оябун Момокьёкай просто из личных счетов мог бы попытаться использовать ситуацию… За один только раздавленный тонфа мизинец, который Хибари-сан счел достаточным предупреждением… или забавной иронией в адрес главы якудза. Хотя вряд ли о такой возможности не подумала Вонгола. Да и клан Хибари. Нет, Ватада не рискнет. — Хибари-сан, Вонгола… Почему именно здесь? Хибари Кёя-сан наклонил голову набок, словно к чему-то прислушавшись. — Потому что итальянцы не имеют здесь той силы, которую хотели бы. Но нашли способ использовать это досадное обстоятельство себе во благо. Кусакабе не стал скрывать замешательства таким ответом. Хибари Кёя-сан покосился на него. — Италия и Япония — страны, приблизительно одинаково подконтрольные теневой власти. В Италии наследника еще младенцем ожидали опасности со всех сторон. Внутрисемейные дрязги, семьи конкурентов, просто мафия; полиция, подконтрольная правительству; полиция, подконтрольная мафии… Старые вендетты. У всех недоброжелателей — свои невольные агенты в самых разных местах, включая больницы и детский сад. На лице Хибари-сана появилась усмешка. — Забавно, но здесь у наследника Вонголы меньше врагов, чем на исторической родине, даже с учетом клана. Если купировать опасность от него… Кусакабе всерьез обдумал слова Хибари-сана, куда-то глубоко внутрь затолкав боязнь спугнуть разговорчивость молодого господина. Хибари-сан прищурился, глядя на Тетсую, и парень слегка напрягся, чувствуя, что от Хибари Кёи не укрылся скептицизм подчиненного. — И еще. Мать семейства, — подсказал тот. Савада Нана? — Если она простая домохозяйка, официально не связанная ни с кем особыми родственными и дружественными связями и ничем не выделяющаяся мать-одиночка, то ей лучше было оставаться в привычной среде, где бы у нее было больше шансов отыграть роль как надо. Она японка, — сказал Хибари-сан так, как будто это все объясняло. — Глупо было бы вытаскивать и так не самую живучую рыбу из воды. Тетсуя доразвил мысль: «А еще Савада-старший мог с большей вероятностью оставить… «работу» на материке, не притащив ее за собой в дом». Япония — островное государство, где Торикай не жалует гостей. Для семьи, оставленной в Японии, шанс того, что они по чистой случайности наткнутся на Саваду-старшего, вроде как скрывающего существование семьи, «при исполнении» или внезапно будут узнаны его близкими, но нехорошими знакомыми, равняется нулю, тогда как в Италии такой сценарий возможен. В Японии же, действительно, опасности совершенно обычные. Если не считать Торикай. Кусакабе, вспомнив о времени, засобирался ужинать к себе, но уже в дверях, готовясь попрощаться, кое-что вспомнил. О необычном. — Хибари-сан, тогда… Я и компания Ишикавы наткнулись на Джо и еще одного… Хибари-сан внимательно посмотрел на Тетсую. — Вместе с ними мы почти пересеклись с Савадой Акирой, Ламбо-куном и еще одним парнем, по виду совсем простой школьник. Рыжеватый, в очках. И кто-то из этих троих, непонятно кто, сильно привлек внимание обоих. Молодой господин нахмурился, поджав губу. Вспомнил, наверное, тот звонок Тетсуи. В комнату осторожно заглянула Накано-сан, принесшая ужин. — Что за второй? — проигнорировал женщину Хибари-сан. — Он… — Тетсуя отчаянно нахмурился. В голове всплыло одно лицо, отдаленно похожее на Джованни, но, когда он уже был готов примерно его описать, потекло и приняло другой облик. Кусакабе примерно помнил предыдущий, но уже не знал, где его память больше его подводит, а потом концентрация сбилась и он совсем перестал понимать, как тот выглядел. Все замылось, как очень старое воспоминание. Вот незадача. Кусакабе медленно приставил ребро ладони к ключице. — Ростом где-то так, и… Единственное, что не расплылось, как все… — Кажется, европеец с такими… водянистыми глазами. Большие и странные. Пустые. — Кусакабе? — вздернул бровь Хибари-сан. Тетсуя очнулся, уже уверенный, что больше он и не вспомнит, но то, что вспомнил — вспомнил верно. — Х-хай, Хибари-сан. Он шел с нами, но в какой-то момент исчез. И Кусакабе не помнил в какой. Он потер лоб. — Прошу прощения, Хибари-сан, — повинился он, осознавая, что ничего хорошего в новостях нет. И наткнулся на очень странный взгляд Хибари-сана. Накано-сан слилась с интерьером. — Можешь идти, — кивком головы отпустил его Хибари-сан. Кусакабе, поняв, что отчего-то сегодня устал сильнее, чем при физических нагрузках от тренировок Хибари-сана, подумал, что ужинать сегодня не будет. А ведь им повезло, вспомнил он. Ведь еще утром Хибари-сана в городе не было. Вот как совпало. Или нет? Тетсуя уже не соображал. Спать. Только спать.