Снова тебе поверю

1 апреля 20ХХ года. Окружной суд г. Киото, Япония.

      Еще несколько минут, и приговор будет вынесен. А мне было так спокойно — до одури хотелось спать. Глаза так и норовили закрыться, будто за решеткой находился не я; будто подсудимым был совершенно чужой человек. Внутри было пусто. Все, о чем я мог думать — как не уснуть прямо во время вынесения приговора. Я слепо таращился в одну точку перед собой, игнорируя взгляд матери, которая сидела в зале суда в нескольких метрах от меня. Может быть, я бы и хотел посмотреть на нее, но не желал видеть слез. Она плакала — это точно. Наверное, неприятно видеть, как твоего сына забирают в тюрьму. Твоего единственного, глупого и непростительно эгоистичного сына. Отец даже не пришел на заседание, не пытался помочь мне несмотря на статус и богатство. Он разочаровался во мне, поэтому я должен понести соответствующее наказание за свой проступок, даже если это повлияет на репутацию компании Кристиана Фернандеса — крупного автомобильного магната в Японии. За свои действия нужно отвечать. Это воспитание. И никто не мог повлиять на мнение моего отца. Да и прав он был. Я оплошал. Картинка перед глазами размылась. Я с трудом удерживал себя в вертикальном положении, сидя на узкой скамеечке за решеткой подсудимого. Как обезьяна в зоопарке. Все таращились на меня — я чувствовал их взгляды. Разъедающий стыд поднимался откуда-то из живота, а затем замирал в области горла, отзываясь тошнотой. Неожиданно громкий голос судьи заставил меня вздрогнуть. Вот, сейчас. — Джерар Андреас Фернандес, — с легким акцентом произнес мое испанское имя судья, сморщив старое лицо в недовольной гримасе. Он был единственным человеком в зале, кто не смотрел на меня. По крайней мере, мне так казалось, — приговаривается к семи годам лишения свободы… — дальше я не слушал. Сон как рукой сняло. Ощущение стыда сменилось паникой в то время, как гулкий удар брама смешался со вскриком моей матери; я закрыл голову руками, опуская ее к коленям, будто в следующий раз ударят по мне. Дыхание участилось. Мне не выжить. Я был прекрасно осведомлен о японской системе заключения. Справедливо. Виноват. Повязал себя собственными руками, разочаровал отца и всех остальных, заставил мать плакать, разрушил все, что строил сам и что в меня вкладывали. За одну чертову ночь. За одну чертову ночь я подписал себе приговор. Обжалованию не подлежит. — Джерар… — где-то рядом раздался голос матери. Кажется, она стояла совсем близко к обезьяннику. Возможно, она даже пыталась протянуть ко мне руку через металлические прутья, но я не поднимал голову чтобы в последний раз увидеть ее. В зале послышался шум; голос Грея перебивал материнский. Но мой слух улавливал лишь то, как по правую сторону от меня с неприятным треском открывалась дверь. За мной. Я механически встал, немного пошатываясь. Даже не думал подходить к родным, которые точно сказали бы мне, что сделают все чтобы вытащить меня. Не хотелось прощаться. Тогда все изменилось.