Panda

— Джин, где ты был, почему тебя никогда нет, когда я в тебя нуждаюсь? — Воу, прям-таки нуждаешься? — издевается Джин. — Ну, давай выкладывай, что стряслось? — Мне нужен отпуск, за три года работы мне нужна одна последняя неделя августа для отдыха, в Берлине сам Йоахим Фотиадис будет проводить семинары, ты же понимаешь, я не могу не поехать. Мне нужно, чтобы ты меня заменил здесь, справишься? — Вот какие равиоли. Без проблем, а когда ты улетаешь? — Сегодня, самолёт через несколько часов, и мне, собственно, уже пора бежать. — Ну, счастливо тебе отдохнуть, Ким Тэхён, — радуется за друга Джин, который давно считал, что пора бы начальнику освежиться, а тут ещё и Фотиадис, ну не судьба?

POV Ким Тэхён

— Берлин? Почему ты так выбрал? — спросила Цзыюй уже в Шенефельде. — Мой любимый Йоахим Фотиадис лекции по кардиохирургии будет проводить, не обижайся, это для меня важно. — Ладно, — сонно и безразлично соглашается Юй. Мы почти не разговаривали по дороге в отель, так как путешествие нас утомило. А по приезде в "Select Hotel Berlin Gendarmenmarkt" практически сразу упали на большую двухместную кровать и уснули, даже не расстелив кровать, не переодевшись, сил не было. — Виу-виу-виу, — слышим писк отключившегося будильника и синхронно приподнимаемся на кровати. Лохматые, сонные — не совсем понимаем, что забыли в этой жизни. Смотрим друг на друга будто впервые и, буквально потухая с утренних мем-выражений лиц друг друга, заваливаемся обратно в постельку. — Доброе утро, — здороваемся хором, сегодня просто день гармонии и эстетики. А потом снова смеёмся, смотрим друг другу в глаза, созерцая там целую вселенную. Вы правы, я бы вечность залипал на её искрящиеся глаза и своё довольное отражение в бликах. Но Панда, увы, не совсем со мной согласна. — Я в душ, — быстро, однако, мои ресницы не успели встретиться, как убежавшая Юй скрывается за дверью в ванной. Я даже проснулся от такого её неожиданного поведения. 8:13, да уж, чтобы успеть — нужно не опоздать, а времени мало, не хочу пропустить свой утренний подарок для Панды, поэтому нужно спешить. Я весь липкий и вспотевший, немытый с дороги, а Панда уже минут пятнадцать окупирует нужную мне комнату. А так всё хорошо начиналось. — Юй, ты скоро? — спрашиваю, как только звук воды стихает. — Ты можешь мне принести полотенце? — вот одним местом чувствую, что твоё "забыла" мне дорого обойдётся. — Где оно? — я открываю багаж, но не вижу того, что ищу. А-а-а, помогите, я в своих вещах не всегда могу найти нужное. Тэ, соберись, это же полотенце, а не раковая клетка, его должно быть просто найти, оно же большое. — В белом пакете с бамбуком, — отвечает Цзы. — Нашёл, — оно прямо перед носом у меня лежало. Захожу в ванну, Панда, видимо, ожидала, что полотенце к ней само притопает. Но Тэхён с полотенцем лучше просто полотенца определённо. Нужно побыстрее её отсюда выставить, иначе опоздаем куда только можно. Вот же. Я не смотрю. Иначе мы даже не выйдем отсюда. Подхожу сзади к Юй, ложу махровую ткань ей на плечи, укутываю потеплее. Обнимаю, она такая же мягкая и пахнет алое, а я понемногу схожу с ума, улыбаясь как ребёнок, который наконец-то получил то, что давно хотел. Панде тоже хорошо, я это чувствую, и от этого крышу сносит. Целую в щёчку и отпускаю. — Спасибо, — благодарит меня улыбчивая Юй и покидает комнату. Эх, жаль, что я полотенце взял, нужно было забыть и заказать пандодоставку. Да, утренний холодный душ — самое то. Выхожу, смотрю на Панду и не совсем понимаю: это я так долго мылся или она так быстро успела собраться? Она тоже с любопытством рассматривает меня в одном набедренном полотенце, глотает ком в горле, быстро отводит взгляд в сторону и, смущаясь, краснеет. — Я тебя в холле подожду, — собрав всю силу воли в кулак, говорит Панда и вылетает из комнаты. Смотрю на себя в зеркало и понимаю, что сам себя хочу, что уж говорить об особях женского пола, не будем переходить на личности. В общем, я собой доволен. Выхожу в холл. Тихонько подхожу сзади. Закрываю обеими руками глазки Панды. — Тэ? — быстро угадала, молодец. — Тэ, — мы довольны, а желудок не совсем, поехали исправлять. — Я сейчас отлучусь ненадолго. Не вздумай никуда уходить, жди меня здесь, я не хочу тебя потерять, — слишком эпично? Ладно, что сказал, то сказал. Почему сейчас я волнуюсь больше, чем перед защитой диплома? Тэ, возьми себя в руки и пой. — Ты так красиво поешь, — влюблённые счастливые глаза смотрели на меня с восторгом, они не менее прекрасны, и я в них растворяюсь полностью. А когда мы поднимаемся к стеклянному куполу Рейхстага, Панда будто приклеивается ко мне, поскольку боится упасть с высоты, а я в такие моменты забываю как дышать. Мы покупаем сладкую вату на площади возле Бранденбургских ворот. Мне уже нужно ехать на лекцию, я предлагал Панде заняться чем-то более интересным, но она предпочла поехать со мной, как же приятно. Мартовские амуры, не прекращайте это безумие. Я так и знал, что на семинаре Цзы будет скучно, она рисовала птичек на пригласительных, потом делала объёмные цветочки из мед. перчаток, потом и вовсе уснула у меня на плече. И вот попробуй тут сконцентрировать своё внимание на читаемом лекторе, ещё и на немецком. В следующий раз ей нужно будет найти более интересное мероприятие. Аккуратно глажу по головке свою Панду, пытаюсь осторожно разбудить. — Всё, закончилось? — смотрит на меня в ожидании положительного ответа, на что я киваю, а она улыбается. Дальше мы едем обратно в отель. Поднимаемся на крышу, там Цзыюй ждёт ещё один сюрприз взрывающийся фейерверками в небе, стоим, смотрим неотрывно, и мне одному кажется, что сердце вот-вот бомбанет сильнее всех этих искр в сумерках ночи вместе взятых. А когда Панда привстаёт на носочки и нежно касается моих губ, яркими огнями взрывается не только сердце, а каждый атом внутри. Я активно отвечаю. Воздуха двоим не хватает. За талию прижимаю ближе, и мы будто сливаемся воедино. Насколько же мне хорошо. Дальше скрипка, красное вино, кусочек шарлотки. И счастливые мы возвращаемся в номер. На ней простое белое платье, и ей так идёт. Ей идёт абсолютно всё, я в этом уверен. Аккуратно приобнимаю сзади, выцеловываю открытые участки на шее Юй, носиком зарываясь в эти шикарные волосы. Даже не знаю, от чего больше ведёт: от вина или алое. Приспуская ниже платье, обнимаю за плечи, продолжаю хаотически касаться губами шеи, постепенно перехожу на ключицы. — Мы уже спали раньше? — Панда разворачивается ко мне и смотрит в глаза, то есть она даже этого не помнит, только не вздумай мне всё испортить. — Ты не помнишь разве? — она отрицательно махает головой, не особо настроен сейчас на разговоры, но, видно, придётся. — Мы не спали раньше, ты обещала как поженимся, так сразу, но потом была авария и кто-то всё забыл, ты точно не помнишь? — конечно, не помнит, даже то, что было, а то, чего не было, и подавно. Тэхён, как актёр погорелого театра. Она снова отрицательно махает головой. — Что-то не так? Если не хочешь, можем просто поспать в обнимку, как всегда. Я не против, — давай же, скажи, что всё ок, и мы продолжим. Панда отрицательно махает головой, значит, всё в порядке, а я по-прежнему не понимаю, в чём проблема. Терпение, Тэхён, терпение. Юй подходит ближе к большому панорамному окну и, руками будто бы сама себя обнимая, смотрит сквозь стекло на ночные огни Берлина. А я подхожу ближе и складываю свои руки поверх её. За окном действительно красиво, но мы пришли сюда не за этим. — Если тебя что-то тревожит, можешь рассказать мне, поверь — станет легче, — и желательно побыстрее, ибо нервы у Тэ не железные. — Просто по факту я знаю тебе четыре дня. Сейчас мне настолько хорошо с тобой, я боюсь, что однажды это изменится. Ты говоришь, что любишь, а я даже нашу свадьбу не помню, ты столько всего для меня делаешь и не получаешь ничего взамен, и я чувствую себя из-за этого виноватой. А ещё я чувствую, что что-то не то и что-то не так, но не могу понять, что именно. А ещё я, кажется, начинаю что-то вспоминать, каждую ночь мне снится мягкая детская игрушка — панда, мне почему-то становится страшно, я просыпаюсь в холодном поту и не знаю, почему так. А ты называешь меня Пандой, и я не знаю, как это связано? Такое ощущение, что я ничего не знаю, и это меня пугает, — так-с, вот, значит, где суть прячется, но от этого не легче. — Мы знаем друг друга лет двадцать, и если у нас хорошие отношения по сей день, как думаешь, стоит ли мне доверять? — Я не говорила, что тебе не доверяю. — Но имела это ввиду, — Панда опустила виноватый взгляд в пол, не находя нужного ответа. — Мы были, есть и будем вместе счастливы всегда. И тебе не обязательно что-то для меня делать. Мне действительно будет достаточно и одним воздухом с тобой дышать, — ну и делать кое-что ещё нам бы не помешало, желательно часто и на постоянной основе. — А насчёт снов, у тебя рано умерла мать, ещё при родах, а панду она купила для тебя на шестом месяце беременности, ты любила эту игрушку и почти всегда носила с собой, возможно поэтому тебе кажется этот сон страшным, — Цзы заметно успокаивается, а я рад, что вино во мне глаголит за меня, иначе бы и слова не смог произнести. — Пообещай, что не сделаешь мне больно? — ладно, так уж и быть, я что, кажусь, настолько страшным? — Разумеется, я не сделаю тебе больно, обещаю. Я же люблю тебя, Панда, — говорю ласково на ушко, трусь носиком об её мягкую щеку. — И я тебя люблю, — это самые долгожданные слова из всех мной ранее услышанных, смотрю на умиротворённое отражение девушки в стекле. Понимаю, что момент настал, максимально беззвучно расстёгиваю молнию на белоснежном платье, и вот оно уже лежит на полу, а Панда в кружевном белье стоит и смущается, как помидорка, — вся красная. — Люди с улицы могут нас видеть, — ах, вот в чём проблема. — Не могут, окна тонированы с обратной стороны. Когда мы были на улице, нам ведь не видно было, что в здании творится, — пытаясь не вспугнуть, пальчиками обвожу контуры такого желанного тела Панды в белом, хотя без него она выглядит ещё лучше. Поэтому оно своим чередом встречается с полом. Дорожка мокрых поцелуев опускается всё ниже по плечу, а руки бессовестно блуждают по мягким изгибам прекрасного тела, отчего Юй немного подрагивает, будто бы отвечает на все мои ласки, а меня это не на шутку заводит. Для нас обоих это так ново. Настолько схожу с ума, что отрываюсь от Панды, боюсь кончить от одних только прикосновений и снимаю с себя голубую рубашку, бросая её на пуф возле кровати. Юй тем временем разворачивается, а я теряю дар речи: она так близко, такая красивая, моя. Панда подходит ближе, пошло целует, то мягко сминая, то нежно покусывая мои губы, проводит быстрым язычком по линии дёсен, затем переплетает его с моим, они будто играют в "кто дальше залезет". А меня ведёт уже, больше не могу, приобнимаю Панду за талию и бережно укладываю в постельку, не прерывая поцелуй. Одной рукой играюсь с её волосами, второй побыстрее стараюсь снять мешающие штаны, а не могли проще дизайн придумать, немного злюсь и обещаю себе покупать в дальнейшем вещи минималистичней, брюки так точно. Свобода. Вслед за штанами мимо пуфа быстро приземляются и боксеры, как то пофиг. Мне так одновременно плохо и хорошо никогда не было. Панда, спаси меня. Углубляю поцелуй, делаю его более напористым, а Юй с радостью мне отвечает, руками очерчиваю грудь, массажирую, как от мастита, иногда задевая чувствительные сосочки, а Панда лежит и балдеет. Вырисовывая непонятные каракули на теле Юй, опускаюсь ниже, заботливо глажу округлые бёдра, постепенно забираясь пальчиками между ними. А Панда смотрит призывно, раздвигая ноги шире. Это вообще со мной происходит? Глажу там пальчиком, глажу быстрее, а Юй стонет в поцелуй и сама начинает тереться, ловя мурашки по телу. Я немного не так планировал, поэтому убираю пальчик. Панда смотрит обиженно. Мой друг, который плотно так упирался ей в бедро, желая большего, скоро его получит. Приопускаюсь ниже, буквально полностью лежа на Панде. Волнуюсь словно девственник, хотя это уже давно не так. — Расслабься, сейчас может быть немного... — не успеваю договорить, как Панда обратно затягивает меня в страстный поцелуй. Я больше не могу себя сдерживать, трусь уже давно вставшим членом о её влагалище, получаю в губы ожидаемый стон и быстро, но плавно врываюсь вперёд, на что мне снова стонут в поцелуй, но уже громче, по щекам Панды скатываются заблудившиеся слезинки. Я ненадолго останавливаюсь, продолжаю наш с ней длительный поцелуй, а она начинает обнимать меня за спину и невинно блуждать по ней руками. Смотрит в глаза с доверием и ожиданием. Я продолжаю медленно входить и выходить из неё на всю длину, немного тесно, и от этой узости срывает крышу. Как же я её хочу брать быстрее, глубже, резче. Но Панде так сразу нельзя — будет больно, а я не хочу, чтобы она плакала, я обещал. Вскоре Юй привыкает к моему размеренному темпу и сама начинает двигаться навстречу. Тут-то мне и ломает тормоза окончательно, я всё, я больше не могу. Ускоряю темп до предела, толкаюсь сильнее, Панда, уже во всю извиваясь, не успевает стонать одновременно с толчками. Приятно осознавать, что не ты один сходишь с ума. Нас одновременно прошибает не хилым таким разрядом тока. — Тэ. — Панда. И обессиленные, но довольные мы засыпаем в объятиях друг друга.