***
Хисильмэ, почти закончила вышивать жемчугом подол нового платья, когда раздался стук. Она отложила работу и с опаской подошла к двери. — Хисильмэ, открой, это Майтимо. С тех пор как случился Большой шторм, деву редко видели, и ещё реже слышали её серебристый голос. Феанаро взял с собой на корабль только сыновей и друзей.В мужском обществе нолдор она всегда ощущала безмолвное напряжение, стоило ей появится среди них. Кто-то почтительно склонял голову, кто-то делал вид, что она — не более чем пустое место. Внимание Тьелкормо было мрачно и осязаемо. Она всегда чувствовала его тяжёлый взгляд. Хисильме боялась его. Майтимо же часто приходил к ней: приносил еду или спрашивал, нуждается ли она в чем-нибудь. В этот раз он принёс вяленое мясо и яблоко, всё, что досталось ему на обед. Запасы берегли. Феанаро распорядился хорошо кормить только сыновей, а остальные, в особенности морская дева, могли питаться тем, что смогут добыть в море. Особенно, после того случая, когда несколько нолдор маялись животами, отведав неизвестной рыбы. Он поставил стражу возле кладовой (от них Хисильме и узнала о новом порядке), куда могли пройти только он сам или его сыновья. — Я не хочу. Ешь сам. — Если съем ещё хоть кусочек — лопну. — Майтимо прошёл в комнату и поставил поднос на стол рядом с кроватью. — Давай. Она отщипнула два кусочка, один съела сама, а второй поднесла к его губам. — И ты. Я все знаю. Он помотал головой, изобразил полное ровнодушие к услышанному; однако она была непреклонна, до тех пор, пока Майтимо не открыл рот. Хисильмэ отвернулась, пряча улыбку. Нолдо заметно разрумянился, и она слышала его участившееся сердцебиение. — Хисильме…ты можешь призывать лебедей? — спросил он чуть осипшим голосом. — Тебя отец послал? — Нет. — Хватит того, что уже сделано. Птиц вам не видать, как кончиков своих ушей. — сказала она, похолодев. — Я подумал о том, — продолжил Майтимо, не обращая внимания на её колкость — что у тебя есть возможность вернуться домой, когда мы доберёмся до Эндорэ. Ведь стая лебедей домчит корабль до Альквалонде быстро и без команды моряков. Хисильмэ молча смотрела на него, ища подвох в сказанные словах. Но, нашла только… искреннюю заботу. — Я могу. — сказала она, достав маленький ножик из ножен на его поясе и отрезала кусочек от яблока. — Когда все спят, я выхожу на нос корабля и пою. — Слышал — улыбнулся Майтимо, перебивая её. — Красиво. — Иногда лебеди прилетают. Но я их прогоняю, боюсь, что кто-нибудь может навредить им. — Тогда надежда есть. — снова улыбнулся он, а потом нахмурился, глядя на ее руки — Осторожно, нож острый. — Говорят, Эндорэ очень далеко. Сомневаюсь, что они услышат меня на таком расстоянии. — она отрезала ещё кусочек и понесла к его губам, и засмотрелась на них, охватила взглядом все лицо, покорно отрывшего рот, нолдо. Волосы. Красивый, в отличии от её друзей он тëплый, сочный; яркий, как яблоки из карзины в трюме. Да…почти такого цвета его чудесные волосы, только они словно живые, их цвет всегда играет преливами, вот сейчас в них вспыхивают крошечные золотые искорки. Наверное в Валиноре многие девы мечтают о нëм и никогда не смогут полюбить кого-то другого. А я не буду… Жаль. — Но ведь даже сейчас, хоть мы очень далеко от Альквалонде, — сказал Майтимо, пережевав яблоко. — они слышат. Когда птицы прилетали последний раз? Хисильме посмотрела на него, продолжая внимательно выискивать подвох. — Не бойся, я правда никому не скажу. — Три дня назад. — Продолжай и дальше звать их иногда. Они запомнят путь и смогут найти тебя… Он смотрел на неё, будто ждал чего-то или что-то хотел сказать или сделать. — Ах! — росчерк ножа обжëг большой палец. Закапали красные капли. Майтимо, забрал нож. Хисильмэ неотрываясь смотрела, как он взял её палец в рот, слизывая кровь. Она едва удержала стон, так приятен его рот. От пальца по всему тело расплывалась странная нега. Майтимо вдруг густо пораснел и отпустил её руку. — Я же говорил… — пробормотал он, смущенно потупив свои пушистые ресницы. — Зачем было его резать?! Можно ведь так есть. — Ничего. — не так уж и больно. — ответила Хисильмэ осипшим голосом, поправляя волосы, платье и вообще не зная куда себя деть. — Так могут все телеренки? — спросил он. — А? — Хисильмэ ещё сильнее вспыхнула, не сразу поняв, что он имеет в виду — Только девы; жёны не могут. — Вот как. — удивился нолдо. — Интересно, какая птицам разница? Хисильмж пожала плечами в ответ, а он как-то проницательно посмотрел. — Это не моë дело, конечно… М… Ладно ничего, извини… И ещё… Отец просит тебя помочь с приготовлением морской еды, показать, как чистить и что вообще съедобно, а что нет. — Хорошо, Майтимо. А что ты хотел спросить? Снова этот милый смущëнный вид. Майтимо повернулся в полоброта, зачем-то рассматривая резьбу на колонне. Красивый профиль. — У тебя был… есть возлюбленный? — Есть. — соврала Хисильмэ, любуясь сильным архитектурным носом. — А он… — Хочешь знать, жив ли он? Да, жив. — Тогда почему ты не осталась с ним?! — почти выкрикнул он, повернувшись. Хисильмэ, оторопев от такой бурной реакции, молчала, пока он изливал своё негодование. — Надо было остаться с ним! Я ещё понял бы, если бы он пал, и ты решила отомстить, в том числе за возлюбленного! Но ты… Майтимо не договорил, взял пустую тарелку, огрызок яблока и молча ушëл, раздосадованный так, словно Хисильмэ чем-то ему обязана и его предала. Что ещё за странность? Сам убивал её родичей и гневается на неё за то, что его вообще не касается! *** Нолдор только что закончили уборку и разбредались по каютам, чтобы отдохнуть перед новой работой. У Хисильме было немного времени, когда она могла не боятся неловкой встречи и делать то, из чего раньше складывалась её обычная жизнь. Радость осталась в прошлом, но красота моря манила её как и прежде. Сначала она думала, что в худшем случае будет жить в Эндорэ, ведь и там есть море. Но слова Майтимо затеплили в ней надежду. Только теперь, когда прошла, кажется, вечность, с тех пор как корабли покинули Лебяжью гавань, она поняла, какую ошибку совершила. Возможно, Майтимо был прав, и лучше было остаться, помогать родичам восстановить разбитую жизнь. Что изменилось бы, осуществить ее замысел? Только в Мандосе прибавилось бы обитатей. И всë равно, для Исмангиль осталась загадкой вспышка негодования Майтимо. Но как можно понять его, если она не может понять даже собственное сердце? Звёзды были чисты и ярки. И море, исполненное их света, сияло живым самоцветом. Дно казалось обманчиво близким. Хисильмэ стояла на планшире, вдыхая свежий воздух, напоённый тонким ароматом водяных лилий, что стайками плыли мимо корабля. Она скинула кружевную шаль и прыгнув вниз, почти бесшумно погрузилась в лазурную стихию. Следом послышался возмутивший воду всплеск, разбив надежду на желанное одиночество. Но она не обернулась. До дна оставалось совсем чуть-чуть. Свет играл зеленью водорослей, ласкал красные морские звёзды и перламутр моллюсков на белом серебре песка. Стоило Хисильме коснуться одной раковины, как она тотчас открылась. На розоватой мантии красовалась жемчужина величиной с голубиное яйцо. Она осторожно взяла маленькое сокровище и внесла в луч света, льющийся сквозь толщу воды. Здесь жемчуг проявил свою истинную красоту, переливаясь оттенками всех цветов. Чуть закружилась голова. Она посмотрела вверх, и увидела белое дно корабля, окружённое игрой бликов; стайки цветных рыб. А ещё знакомую фигуру. Кое-кто из нолдор довольно жалко барахтался на поверхности. Оттолкнувшись ото дна, она легко взмыла ввысь, чувствуя в теле радость полëта — Я думал ты всё же решилась утопиться. — услышала она ненавистный голос, стоило ей вынырнуть. — Если кто из нас тонет, так это ты. — сказала она, забираясь на лестницу. — А вид отсюда интересный. — сказал Тьелкормо, поднимаясь следом. — Искаженец. — презрительно фыркнула Хисильме, понимая по интонации, что он имеет в виду вовсе не дно морское. Над палубой царило нолдорское многоголосие. Мужчины пытались ловить рыбу. Среди них Майтимо сиял, словно красная звезда. Самый высокий и статный, засучив рукава, он тянул сети с явным детским азартом на лице. И смеялся под общие крики одобрения, когда на палубу, хлынул щедрый серебристый улов. Хисильме невольно улыбнулась. Майтимо, наверное, почувствовал её взгляд и тоже улыбнулся ей. Она смущённо отвернулась, и только теперь вспомнила про Тьелкормо. Он всё это время стоял рядом, и…откровенно рассматривал её. — Как вода? — раздался спасительный голос старшего Феанариона. — Была бы хороша, если бы не твой назойливый братец. — ответила Хисильме, выжимая воду из волос. — Да. Есть у него с детства такая досадная привычка, появляться в самый неподходящий момент. — он строго посмотрел на младшего брата, пожирающего глазами её тело, особенно грудь. — Тьелко! — Ты имеешь в виду, когда вы с Фингоном гуляли, а я там охотился неподалëку и всë видел? Майтимо затих, как море перед бурей, бесстыжая ухмылка Тьелкормо сникла. — Я понял, понял, ухожу. — хмыкнул он и лениво направился к Карнистиру и близнецам.***
Хисильме не спешила уходить и Майтимо медлил. Он всматривался в узор на планшире; а потом туда, где лазурь воды сливается со звёздным полем; пытался искать знакомые созвездия. Ведь тело Хисильмэ, облепленное мокрым шëлком волновола его не меньше, чем младшего брата. Она подняла кружевную шаль и накинула на плечи. — Извини. — нарушил Майтимо тишину между ними. — Какой смысл извинятся за брата? Он лучше от того не станет… — сказала она довольно резко. — А на тебя я не сержусь. — добавила, смягчив тон. Майтимо облизнул пересохшие губы и замер, ища подходящие слова. — Хисильме… У вас, наверное, заведено — купаться в одежде и потом вот так ходить в мокром платье? — А как же ещё купаться и ходить? Без платья? Хотя так тоже бывает, когда мы с подругами уплываем на отдалённые островки, одни. Это гораздо приятнее. Майтимо вцепился в планшир и вперился в стайку белый лилий. — Впрочем я заметила, ещё во время шторма, что вас, нолдор, смущает вид мокрой одежды на нис. — Наверное, — продолжила она — вы так благородны, что считаете купание дев чем-то постыдным? Но я не могу отказаться от моря из-за вас. — И не нужно этого делать. — Тогда, как же мне быть? — Вот так. Хорошо вот так, когда ты сразу набрасываешь длинную шаль. — Может я сама виновата, в том, что твой брат мне прохода не даёт?! - возмутилась Хисильмэ. — Нет! — горячо воскликнул Майтимо, — в этом вина лишь его необузданности и отсутствия хороших манер. Тьелко всегда слишком баловали, из-за его дивной красоты. — Хм. Не вижу в нем ничего особенного. — пожала плечами Хисильмэ. Майтимо показалось, что приятнее он ничего в жизни не слышал. — Может среди нолдор такая внешность ценится, но на мой взгляд, — она выдержала небольшую паузу. Майтимо весь обратился во внимание — в вашей семье есть и более красивые. Хисильме смотрела снизу в верх. Задержав взгляд на её губах, Майтимо снова облизнул свои, затаил дыхание. Пусть Хисильмэ намекнула, что, возможно он… Нет… неужели? Да и какая разница, у неё ведь есть возлюбленный, наверное тоже светловолосый, изящный. Майтимо чувствал себя рядом ней неуместно большим и неуклюжим. Вдруг он ощутил прикосновение её руки. Хисильмэ взяла его правую руку и вложила в ладонь жемчужину. Майтимо удивился, и этому странному жесту, и самой жемчужине. Она была размером с яйцо горлицы, чудесно переливалась в звëздном свете и словно сама имела лëгкое, чуть розоватое, свечение, как волосы Хисильмэ. — Красиво. — Майтимо посмотрел на Хисильмэ, встретив её пристальный взгляд. Она, кажется всë это время смотрела на него. — Чудо - как природа делает нечто прекрасное без особых инструментов и материалов. — Природа многое делает не хуже нас. Если задуматься, самые прекрасные вещи делаются ею. — говорила она, всë не отводя глаз. — Например? — подобные темы обычно занимали его ум целиком, но теперь Майтимо был всецело очарован собеседницей. И всë, что она говорит, казалось имеет какой-то потаëнный смысл, звязанный только с ними двоими. Но это не может быть так, у неё есть возлюбленный, повторял себе Майтимо — Например — эльдар. Майтимо подумал, что самое время охладить в море слишком уж разгоряченное роа, но он плохо плавает и будет выглядеть смешно. — Да… Ты права. - только и сказал он, отмахиваясь от образов того, как они с Хисильмэ могли бы делать новых квенди. Майтимо не знал, как это бывает, но его инженерный ум в сочетании с богатым жизненным опытом осыпал его весьма пикантными преположениями. — Держи — он протянул ей руку, почти не глядя. — Если нравится, можешь оставить себе. — прозвучал её серебристый голос, окончательно сбивая Майтимо с толку. — Спасибо. Он завороженно смотрел ей вслед, сжимая в пальцах самый неожиданный в жизни подарок. Вдруг Хисильме обернулась, и он попытался сделать вид, что смотрит как близнецы тянут сети. — Я переоденусь и сразу вернусь помочь тебе. — сказала она. — Да… — только и мог вымолвить он. — Случилось что-то очень хорошее? Мандос отменил проклятие? Моргот вернул Сильмариллы и наложил на себя вечную повинность работать в кузнях отца? — спросил Макалауре, потягиваясь. — Не хочу тебя разочаровывать, но ничего такого. — Хм? Тогда почему на твоём лице сияет столь блаженная улыбка, будто сама Варда… — Ну хватит, Макалауре. — А если серьёзно? — Спросил он, втискивая лезвие ножа между створками мидии. — Если серьёзно. Я чувствую себя, как вот этот моллюск без панциря, или как рыба без чешуи. Я чувствую всё как-то слишком остро… Понимаешь? — Понимаю, твои аллегории весьма красноречивы. — С тобой происходит что-то подобное, Кано? Я вижу, как ожесточились сердца отца, Тьелко, Карнистира и многих из нашего отряда. Каждого из нас коснулось что-то странное. — Искажение, это имеешь в виду? — Да. — Понимаю, о чём ты, но у тебя — другое. — Думаешь, искажение бывает разным? — Может и так. Но дело не в этом. Ты — влюблён, Нэльяфинве. Майтимо огляделся по сторонам. Все были поглощены новым развлечением. — Кажется, я даже видел тот момент, когда меж вами зажглась искра. — проворковал Макалауре. — Искра? Между мной и кем? — Уж со мной ты можешь быть откровенен. Конечно между тобой и Финдекано! — Майтимо не не скрывал своего желания закопать брата в огромную кучу рыбы, серебрящуюся на палубе, но Кано несло. — Ну ладно, про него уже и так все знают. Если без шуток, ты ведь думал сейчас о ней? Майтимо хотело объясниться, но за него уже начали говорить. — Нельо, это самое прекрасное и самое приятное, что есть во всей Эа! Я рад за тебя, брат. Вот только это может не понравиться отцу. — Мне и самому это не нравится. И тем более то, что ты приплёл сюда Финьо и… Кано заговорщецки улыбнулся, и не дав Майтимо договорить, продолжил свою тираду, с видом полного понимания, положив руку на плечо. — Я всегда знал, что Финтуима всё-таки сможет взять высокую ноту в ваших отношениях. И ты теперь тоскуешь по ней, и томишься невоплощённой страстью, с каждым днём всё сильнее подогреваемой разлукой. Она идёт там, вынося все тяготы пути, — он указал на вереницу огней, тянущуюся вдоль побережья, — но сил ей придаёт мечта — воссоединиться с любимым принцем и отдаться наконец с ним во власть первобытной страсти. — Первобытной? — О, да! И поверь мне, когда речь заходит об устрицах… — Причём здесь устрицы и Финтуима?! Макалауре… — Не торопись ругаться. Потом ты сам узнаешь, как много общего у устриц и… любви. Майтимо, ты хоть и старше, но в этом вопросе я далеко впереди. Да! Признай, и не делай такое лицо. Если ты чувствуешь себя беспомощным и слишком чувствительным, — это верный признак, того, что ты влюблён. — Нет, нет! Прекрати! — Майтимо схватился за голову, будто она и правда могла болеть у рождённого в Валиноре. — Почему нет?! Потому что отец слишком долго пытался женить тебя на одной из бесконечных претенденток, или потому что тебе было слишком хорошо с Финдекано? О, этот фамильный испепеляющий взгляд! Честно говоря, ничего против ваших с Финьо уединений на тёмных аллеях Лориэна я не имел, но всё же, Финтуима, хоть и наша родственница, а тем не менее — дева. Это прекрасно — любить и желать деву. — Макалауре, ты как всегда, оторван от жизни, и витаешь в Ильмене. — раздался голос из-за спины. — Наш старший брат конечно желает деву, но вовсе не Финтуиму. Всё очень серьёзно. Он даже еду ей носит. — Тьелко, ещё одно слово о том, что тебя не касается, и ты отправляешься прямиком в Мандос. — Майтимо редко смотрел так, но когда это случалось, успокаивающий эффект наступал сию секунду. Спесь слетела с Тьелко, словно пух с одуванчика под сильным прорывом ветра. — Тише, тише, девы… Что он говорит, Майтимо?! — Нельо! А что теперь делать со всем этим добром?! — Раздался крик Карнистира, положив конец этой мучительной и невнятной беседе. Рыбные дюны уже подползали к ногам старших братьев, поглотив почти всё свободное место на палубе. — Наполните вон ту корзину. Остальное — за борт. — скомандовал громким голосом Майтимо.