Альквалондис.

      Красным отливают стены шатра; пляшут и мечутся языки пламени, обгладывая кости Белых лебедей. Верёвки больно впиваются в тело, силы меркнут. Но вот приходит Майтимо, и в глазах его — нежность. Он подходит, развязывает путы и целует следы от верёвок, обозначенные красными метками. — Майтимо! — вскрикнула Хисильмэ.       В тусклом свете лампады она посмотрела на свои запястья. Верёвок небыло, а шрамы от них давно зажили. Однако боль, точечными отметинами рассыпанная по телу, не рассеялась вместе со сном. Хисильмэ села и покосилась на оголившееся плечо, на нём темнело припухшее продолговатое пятно. Конечно она не надеялась, что тренировки будут бескровными, но всё же ожидала от Артанис хотя-бы малого снисхождения к её неопытности во владении оружием. Если бы мечи были настоящие, это тренировка оказалась бы последним испытанием в её жизни, а она последней тэлери, погибшей от руки нолдиэ. А как постыдно было ловить все эти снисходительные и откровенно насмешливые взгляды.       Но вот сон словно просочился в бытие, заставляя её отвлечься от досадных воспоминаний, — сквозь полотняные стены моргали сполохи огней и слышались голоса.       Сквозняк, гулявший по полу, успел лизнуть ступни, покуда не нашлись туфли. Наскоро накинув плащ поверх ночной сорочки, Хисильмэ выбежала из шатра.       Могла ли она забыть про какой-то праздник? Жители северного лагеря заполонили помосты и дорожки, держа в руках фонари и факелы, и многие шли к главному входу. Однако, Хистльмэ не заметила ни украшений, ни праздничных нарядов. Сырой стылый воздух затянувшейся ранней весны звенел оживлёнными разговорами.       Увидев золотые волосы, она протиснулась вперёд. Это оказался не знакомый ей эльда, но она спросила. — Скажи, мастер, что за праздник собрал на улицах весь народ в это час? — Праздник — это ты верно сказала, Хисильмэ. Принц Финдекано вернулся. И не один. — Вернулся? Не один? — Так говорят. Сам я разглядел только орла.        Хисильмэ ринулась сквозь толпу, наступая на ноги, и путаясь в чужих плащах. — К возлюбленному торопиться — послышался за спиной насмешливый девичий голос. — Хоть бы привела себя в порядок со сна.        Вдруг птичий клич пронзил сумерки, и глаза эльдар устремились на небо. Над Митримом кружил великий орёл. Раскинув гигантские крылья, он поднимался в подзвёздную высь. Пока все наблюдали за питомцем Манвэ, Хисильмэ легко пробралась вперёд и вскоре оставила за собой всех, кто стоял на почтительном расстоянии от представителей двух домов и их ближайших помощников.       Финдекано в спешке говорил что-то отцу и стремился к Финдарато. Тот держал на руках… только приглядевшись Хисильмэ поняла, что это был он. Точнее, наверное, он, кто же ещё. Финдарато шёл особенно плавно, словно нёс хрупкую вещь. Его ноши не было видно под грязным изодранным плащом Финдекано.       Хисильмэ смотрела, поражённая, пытаясь в неряшливых драпировках разглядеть знакомый силуэт. И земля качнулась под её ногами, когда среди лохмотьев ветер шевельнул рыжий спутанный пучок волос. Бросившись к Финдарато на встречу, она пристроилась по правую сторону от родича и, затаив дыхание спросила. — Жив? — Как я и обещал тебе — услышала она юный, но уставший голос Финдекано.       Их глаза встретились.       В неверном свете ночных сумерек, на перепачканном лице взгляд его сиял яснее и чище звёзд в гавани Альквалондэ. — Куда лучше его отнести? — спросил Финдарато. — Ко мне. — ответил Финдекано. — Всё готово. — Ангарато раскладывал бинты, сосуды со снадобьями, мешочки с лекарственными травами. — Спасибо, друг. — Финдекано коснулся его плеча, пытаясь поймать сердитый ускользающий взгляд. — Воды нужно больше — сказал Финдарато, укладывая Майтимо на кровать. — Ещё-бы. — проворчал Ангарато, уходя. — Майтимо. — прошептала она, наклоняясь над свёртком. — Хисильмэ. — Послышался за спиной низкий девичий голос. — Идём со мной. Инголдо и Финдекано сейчас сами справятся.       Финдекано наливал горячую воду в купель. А Финдарато готовил целебную мазь, смешивая в пиале зелёный порошок и золотистую тягучую жидкость. — Одеяло ещё принесите. — кинул он вслед.       Когда Хисильмэ вернулась с Артанис, Майтимо был почти весь вымыт и завернут в чистую простыню.       Она подошла и осторожно укрыла его пуховым одеялом. Сердце её сжалось. Сильно заострившиеся черты, отмеченные мукой, казались окаменевшей маской на любимом лице. Истончившуюся кожу покрывал странный рисунок тонких белёсых линий. — Что случилось с его рукой? — спросила Хисильме слабым голосом, только теперь заметив, как Финдекано снимает заскорузлую от крови повязку с того места, где раньше…продолжалась кисть. — Мне пришлось… Зачарованные оковы оказались не по силам моему мечу — сказал принц, аккуратно промывая свеже-затянувшуюся рану. — Дайте мазь. — Давай помогу. — Я сам, Инголдо. — Ты поступил очень мудро. — сказал Финдарато. — Не пытайся утешить меня. Никогда никто из нолдор так не портил красоту.       Хисильме слышала всё словно издалека, но голос Артанис вырвал её из морока. — Майтимо — не сахарная девица. Он — сверстник наших отцов, и пришёл в Эндорэ возглавить вовсе не парад красоты. Если не желаешь оскорбить своего друга, выкинь из головы эти сожаления. — Если понадобится моя помощь — позовите. — Спасибо, Нервен. — ответил Финдекано, не отрываясь от дела. — Извини Артинис. Ты же знаешь, она… — Твоя сестра права, в общем.       Хисильме следила за его аккуратными движениями. Эти прекрасные руки, так искусно игравшие на арфе в первый вечер их знакомства, в роковой час не дрогнули, чтобы, причинив другу страшную боль, чтобы спасти его жизнь. Финдекано поднял ресницы, отвечая на её взгляд и лицо его немного потеплело. — Майтимо ещё где-то ранен? — спросила Хисильмэ. — Был. Давно. Свежих шрамов нет. Но старых очень много. Это странно. Я не знаю почему остались следы. Есть ссадины — но это ничего. А вот рука словно каменная, видите. Страшно представить, насколько долго Майтимо так провисел.       Хисильмэ взяла его здоровую руку, непривычно лёгкую и тонкую. На обветренную шершавую кожу одна за другой закапали её слёзы. — Думаю, это можно исправить - сказал Финдарато, исследовав правое плечо.  Затем, обойдя Хисильме, и взяв левое запястье Майтимо, он закрыл глаза и долго слушал. — Хорошее питание и массаж быстро поставят его на ноги. — Правда?!— воскликнула она, ободрëнная надеждой. — Постой- ка, возьми его руку ещё раз. — Финдарато вновь прислушался. — Правда. — Майтимо повезло стать первым сыном Феанаро, и силы его велики. Дайте только время и его огонь исцелит тело. — Твои слова радуют, друг мой. Однако, почему сейчас Нельо хуже, чем, когда я нашёл его — спросил Финдекано. — Это нормально. Возможно несколько дней он проведёт в бреду и горячке. — ответил Финдарато, приложив тыльную сторону ладони к бледному лбу. — Всё, что требуется от нас сейчас — быть рядом, особенно тебе, Хисильмэ; менять повязку дважды в день и поить его снадобьем. Я сейчас сам приготовлю. Но рецепт напишу на всякий случай. Нужно будет готовить новое каждые три часа. Да, и с волосами что-то надо сделать. — Может лучше срезать? — Ни в коем случае, Финдекано. Разве ты не знал? — Что? — Что волосы лучше и вовсе не обрезать короче чем по пояс, а тем более, когда роа ослаблено. — Да, но я думал, это просто — дань традиции, и…для красоты. — Не совсем так. В волосах собираются и силы, и особые чары, что у каждого эльда свои. Хотя и красота — важная причина.       Финдекано оценивающе смерил взглядом роскошную шевелюру Финдарато. Его локоны, цвета старого золота струились по спине и могучим плечам до самой талии. — Я смогу распутать. — сказала Хисильмэ, отвлекая Финдекано от критичного созерцания своих изрядно потрёпанных кос с торчащими прядями и лентами. — Даже не сомневаюсь. — Сказал Финдарато, повернувшись к Хисильмэ. И нежным прикосновением вытер слёзы. — Кто хорошо плетёт — хорошо и расплетает. — улыбнулся родич. Она взглянула на стол в поисках подходящего средства и мельком заметила серьёзный и пристальный взгляд Финдекано, обращённый к ним. Втерев немного ароматного масла в плотный красный комок, Хисильмэ принялась выпутывать по одному волосу. — Горит — сказал Финдекано, и смочив белый платок в тёплой воде, положил его на лоб Майтимо. — Финьо, тебе следует поесть, освежиться и поспать — едва на ногах держишься. — Если ты беспокоишься обо мне, то я чувствую себя хорошо. Сейчас помощь нужна ему. — Это я как лекарь говорю. К тому же, толку от тебя, уставшего, сейчас мало будет. — добавил Инголдо, в ответ на сердитый взгляд. — Финдарато прав. Ты ведь сам говорил, что он пустого не скажет. — Хисильмэ понимала, что Финдекано не хочет расставаться с Майтимо, но он ведь сам так устал. Наверняка не спал ни разу. — Мы позаботимся о Майтимо, не волнуйся. Если он очнётся — сразу позовём. — Значит, сговорились? — Вовсе нет. — она встала и обойдя кровать, подошла к Финдекано. Он смотрел на неё снизу-вверх и на его бледных щеках заиграл румянец. Опустив ресницы, он медленно поднялся. Затянувшееся молчание нарушали только звуки открываемых и закрываемых склянок в руках Финдарато. Хисильмэ взяла его ладонь, глядя прямо в широко раскрытые большие глаза. Она приблизилась и оставила лёгкий поцелуй на всё ещё грязной щеке. У Финдарато что-то упало и покатилось по полу. — Я никогда не забуду твоей доблести, мой принц. — сказала она тихо. — Всё, что только доступно мне сделаю для тебя, если пожелаешь. — Кхм. Я начну готовить отвар. — сказал Финдарато кашлянув и вышел. — Это я должен благодарить. Но мне… приятны твои слова. Он, как-будто хотел ещё что-то сказать, но не решался. И всё больше прятал глаза под ресницами. Воздух между ними словно накалился и задрожал.       Оба посмотрели на Майтимо. Не только чтобы проверить состояние друга, но и чтобы развеять странное напряжение. Его лицо покрылось испариной, но дыхание было спокойным. Вернулся Финдарато. — Ты всё ещё здесь, Финдекано? — Что ж… я оставляю друга в хороших руках. Пойду потесню немного отцовские покои.

***

      Войдя в купальню Финдекано блаженно вдохнул тёплый влажный воздух. Купель манила ароматной пеной. На скамье лежала чистая одежда и мягкое полотенце. Сердце всё не унималось. Финдекано подошёл к высокому, во весь рост, зеркалу. Снимая грязную одежду, он заметил, что в последний раз отражение выглядело гораздо привлекательнее. И что появится перед Хисильмэ в таком виде было хоть и оправданно, но всё же неловко. Особенно, когда рядом такой искрящийся и прекрасный Финдарато. Улыбка его тут же погасла. О Илуватар, она ещё и поцеловала его в это отвратительно-грязное лицо! Конечно это был поцелуй благодарности. И всё же это самый волнующий поцелуй за всю его жизнь. Он завёл романтичную песенку, популярную одно время в Валиноре у влюблённых, пытаясь совладать с беспорядком на голове. Волосы изрядно спутались с лентами и попытки расплести косы оканчивались выдиранием их с корнем. Тогда он взялся за ножницы, и надрезая ленты в нескольких местах, вытягивал их, правда волосы тоже приходилось надрезать.       Долго же Хисильмэ придётся трудится над волосами Нэльо. Он закрыл глаза и закусил губу, представляя, как бы её тонкие, почти прозрачные пальчики колдовали над его косами. (О нет, конечно не над этими жуткими зловонными патлами, но когда они в своём обычном виде — «гордость рода Финвэ») — Онья, оставь ножницы. Позволь помочь тебе. — Отец… — Финдекано немного устыдился своих мыслей в его присутствии. — Полезай уже в купель, вода стынет. А я займусь вот этим — сказал отец, указывая на голову сына. — Давно ли я вот так купал тебя? Когда ты почти такой же изгвазданный приходил после прогулок с Нэльяфинвэ. Всегда удивлялся, по каким болотам этот долговязый таскал моего мальчика. Нолофинвэ молчал какое-то время, осторожно копошась в волосах. У него получалось хорошо, не больно. — А теперь ты совсем взрослый. Каждый твой поступок убеждал меня в этом всё более, но … Ты превзошёл своего отца, мой Финдекано, и я горд тобой. — Отец, ты всегда мудр, но сейчас твои слова ошибочны. Мне никогда не превзойти тебя: ни в мудрости, ни в доблести, ни в силе, ни в милосердии. Я очень рад, что ты доволен. Боялся, что мой поступок опечалит тебя. — Твой поступок и правда потребовал от меня напряжения всех тех качеств, коими ты меня только что величал. И должен сказать, отец твой едва ли не потерпел поражение. Но твоё благородство придало мне сил и напомнило об истинном свете эльдар. Я хочу устроить праздник в твою честь, чтобы каждый оживил в себе то сокровище, что потускнело от обид, потерь и страданий. — Как скажешь, отец.       Финдекано откинулся на высокую стенку купели и опять закрыл глаза, отдаваясь неге воды и родных ласковых рук. — А там глядишь и до свадьбы не далеко…  — Отец…? — Пусть не этой весной, так следующей. Вернувшись сегодня, более всего Финдекано возрадовался, увидев не брата и сестру и даже не отца, но светлую головку среди собрания своего народа. Должно быть, тревожен был девичий сон — волосы (о, таких чудесных волос не бывает среди нолдор!) выбились из двух кос, словно сияющий туман окутывая мягкие линии её бледного лица. Взор её горел, полный тревоги и надежды. И поцелуй, и этот её до интимности домашний сонный облик, и слова: «сделаю для тебя, что пожелаешь», волновали, интриговали, отдаваясь в теле особой слабостью и сладостью. — Если бы только моё желание — завтра же взял бы её в жёны. Но, отец, хотя она очень нежна и добра со мной, чувства Хисильмэ мне не ведомы. Кроме того, не я ли переломил сопротивление телери с нашим большим отрядом? — Если она сама пришла, верно простила, осознав, что ты оказался заложником случая и неразберихи? Ты ведь сам сказал, что она пришла к тебе. — Нолофинве нежно массировал мокрые вспененные волосы, а откинув их стал растирать спину мочалкой их сухих трав.       Финдекано только теперь задумался, какие чувства к Майтимо привели Хисильмэ за помощью. Дружба ли, благодарность, или… любовь. Последнее вызывало сомнение. Трудно было представить своего старшего кузена нежным влюблённым. Тот никогда не смотрел в сторону дев, не интересовался, даже умозрительно, красотой эльдиэр, всё своё внимание отдавая трудам и наукам о камне, да ещё, пожалуй, кузнечному делу. Не считая, конечно, их дружбы, и заботы о семье. — Полно тебе, сынок. Смотри как напряглись твои плечи. — сказал отец, разминая сильными пальцами дельтовидную мышцу. — Если она так мила тебе, не оставляй своего, но и не тщись так, словно берёшь крепость врага. Будь, как вода, что находит путь даже там, где нет прямого русла. И тогда, со временем, путь этот приведёт к её сердцу. Так было и со мной, когда я искал любви твоей матери. — Но, что если ей милее другой? — Покуда судьбы не связаны Обещанием и Дарами, — у тебя есть шанс. Мы никогда не говорили об этом, но… Анайрэ была помолвлена кое с кем другим.       Финдекано повернулся к отцу. — Удивлён? — Нолофинвэ загадочно улыбнулся. — Ещё как! Но твои слова вселяют надежду. — сказал Финдеканои с головой опустился под воду.       От купания и вкусной еды Финдекано разомлел. Он лёг на широкой кровати отца, а тот продолжил заботиться о его волосах, втирая в них благовонное масло. — Поскорее бы Майтимо поправился. — У нас нет причин сомневаться в словах Финдарато. — сказал Нолофинвэ. — В ближайшее время я пошлю гонцов обрадовать его семью.       Финдекано перевернулся на бок и посмотрел на отца. — Так быстро? — А разве ты, случись подобное, (не приведи Эру), с твоим родственником, не захотел бы как можно скорее увидеть его? — удивился Нолофинвэ. — Да, но может стоит подождать, пока Майтимо встанет на ноги? Нолофинвэ наклонился и поцеловал в лоб. — Может и так. Теперь оставь мысли обо всём и засыпай.       Финдекано не стал спорить с отцом. Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Усталость догнала его — за последние недели он ни разу не позволил себе уснуть. Главное — что Майтимо в безопасности, рядом; пусть истощённый и измученный, но живой. И Хисильмэ здесь. Как хочется поскорее снова увидеть их обоих; и чтобы они оба всегда были рядом.