Альквалондис.

      Время застыло. Но вот, золотой туман начал рассеиваться. Слух различал приближающиеся голоса. Появилась боль, стягивающая тенёта на шее. Среди слов, повторяющихся и всё более явных, она различила своё имя. А потом прикосновение к губам и горячую волну, заполнившую грудь. Что-то сжимало сердце, нежно, но настойчиво, боль в шее усиливалась. И имя, её имя повторял знакомый голос. — Хисильмэ! Вдох. Резкая боль ободрала горло. — Слава Создателю! — воскликнули сразу несколько голосов. Сверху на неё воззрились три пары глаз, выражавших смесь из испуга, горя и радости. Среди них, хрустально-серые смотрели, к тому же, изумлённо и виновато. — Майтимо — прошептала она, надтреснутым голосом, преодолевая боль. — Прости меня, Хиссэ… Я… Хисильмэ в тот же миг забыла о боли; собственные чувства словно переместились в Майтимо. Казалось, она чувствует, как пульсирует его обрубленная рука, как не хватает воздуха в груди, как туманится взор от подступающей слабости. Финдарато кашлянул. — Майтимо, там позади ложа, на стуле, одежда для тебя. Хисильмэ не отрываясь смотрела в серые глаза, и одновременно смотря ими. — Майтимо, ради Варды. — настоял Финдарато. — Да. Я… сейчас. Хисильмэ отвела взгляд, когда он встал. Не от смущения. Сердце больно уязвила его худоба. — Больно? — спросил ласково Финдарато, и она тут же напомнила о себе. Он коснулся шеи и боль снова утихла, её заменило мягкое тепло. — Теперь нет. — улыбнулась Хистльмэ. — Теперь всё хорошо. — Слава Илуватору. — сказал Финдекано — Он выглядел растерянным и радостным — Майтимо этого не… впрочем он сейчас сам расскажет. — На левом виске Финьо краснела ссадина, резко выделяясь на фоне светлой кожи и тёмных волос. Хисильмэ неосознанно потянулась к ней рукой. — Вот и Финьо тоже досталось — прокомментировал Майтимо, садясь рядом, с виноватым видом. Хисильмэ чувствовала каких усилий стоит ему это простое действие. Серо-голубой шёлк дивно шёл ему, даже сейчас. — Я не понял, где нахожусь. Думал это… Я не признал в вас вас настоящих. — Теперь-то признал окончательно, я надеюсь? — сквозь улыбку спросил Финдекано, приобнимая кузена. — Простите меня, друзья. — Я не сержусь. — сказала Хисильмэ. Боль не напоминала о себе, покуда действовали чары Финдарато. Да если бы Майтимо и убил её, разве могла бы она сердиться? На милого, живого Майтимо. — А я и подавно. Хотя, нет, досадно всё-таки, Майтимо. — широкие тёмные брови сдвинулись, образовав необычный залом на юном челе. — Что ты не поверил в нас с Хисильмэ. Но в Финдарато ты поверил, как только он вошёл и пристыдил тебя за отсутствие одежды. Игривый прищур васильковых глаз Финдекано разоблачил его шутливый тон. Финдарато улыбнулся. Майтимо помрачнел. — Финьо. Всё же ясно, меня Майтимо не любит, как вас. — попытался объяснить Финдарато. — Там никогда не было Финдарато. — сказал Майтимо. В его голосе сквозила тёмная пробирающая стылость. Губы побледнели, шрамы проявились резче. Трое переглянулись. На лице Финдекано читалось удивление, Финдарато заволновался и что-то сказал ему в осанве. Финдекано понурился. — Майтимо. Пора вернуться в постель. — сказал Инголдо, помогая встать Хисильмэ и усаживая в кресло. Боль в шее вернулась, хотя и слабее прежней. Только теперь Хисильмэ заметила, что все вещи вокруг в беспорядке, перевёрнуты; на полу осколки и разлитые снадобья, щепки от разбитых стульев, одна ножка лежит на постели, а в стене шатра зияет рваная дыра.       Финдарато поднял с пола треснутую склянку, извлёк из неё зелёную, сильно пахнущую травами мазь; ту, которой Майтимо лечили рану на руке. Он посмотрел в глаза Хисильмэ, спрашивая разрешения, и нежными лёгкими прикосновениями быстро смазал болевшее место на шее. — Хочу есть — сказал Майтимо тихо. — Отлично — обрадовался Финдекано, убирая с кровати посторонние предметы. Хисильмэ подошла к Майтимо и помогла ему укрыться.   — Я уже не тяжело больной. — сказал он, прикрыв глаза. Хисильмэ нерешительно отступила перед холодностью столь же явной, сколь и его бледность. — Так и есть. — отозвался Финдарато, ища что-то среди разбросанного на полу. — Ты здоров. Осталось лишь…чуть восстановить силы. Хисильмэ казалось, Майтимо не хочет её видеть. Она опустилась на пол, собирая осколки. — Нет-нет, Хисильмэ! — воскликнул Финдэкано. Он опустился рядом, взял руку и забрал из неё куски стекла. Понудил встать. — Я ведь прав, Финдарато. Сейчас Хисильмэ тоже нужно отдохнуть. — Прав. Проводи её к моей сестре, а потом зайди на кухню и принеси бульон.       На полу, в осколках хрусталя, лежали красные и белые первоцветы. Хисильмэ нехотя переступила через них. — Я сама дойду — шепнула она. — Ты сразу на кухню иди. — Хисильмэ. — услышала она голос Майтимо, когда Финдекано уже поднял перед ней полу шатра. Она медленно повернулась, задержав вдох. — Тьелко. Сильно досаждал? — Амбарусса и Кано всегда были рядом. —  Ещё наговоритесь, потом — вмешался Финдарато.

***

— Тьелко обижал тебя? — спросил Финдекано. — Да ну его. Ты иди на кухню скорее. Майтимо необходимо поесть. Она сказала это так спокойно и уверенно, что ноги Финдекано сами повернулись в сторону кухни. — Хисильмэ. — окликнул он её и догнал— Майтимо сейчас немного странный и угрюмый. Не огорчайся. Это пройдёт. Вот увидишь, он скоро станет прежним. — Она слушала как-то отстранённо. — Как думаешь, что значили его слова о том, что Финдарато там не было, а мы с тобой были? — Ничего доброго, я полагаю. Но ты не думай о том. Всё уже позади. — сказал Финдекано, хотя его самого волновал этот вопрос, но всё же не так, как сине-красная полоса на шее Хисильмэ. — Болит? — Уже меньше. — Ну что ж, ты ступай. Постарайся поспать.  Она ответила улыбкой и молча пошла. Нет, поплыла. Солнце стояло высоко, и в его лучах Хистльмэ казалась невероятно бледной, почти прозрачной. Финдекано подумал, что из всех квэнди, живущих здесь, она более всех чужда миру Эндорэ. Эта природа слишком груба для неё. Хистльмэ — средоточие чистого лёгкого света, с которым может сравниться только свет звёздный. Хисильмэ — сияющий туман. Финдекано несколько шагов шёл задом-наперёд, пять раз оборачивался ей вслед, и чуть не угодил в столб.