Альквалондис.

Зала трёх сотен светилен сияет всеми огнями в это сумеречное утро. Стол накрыт аппетитными яствами в хрустале и серебре; маленькие первоцветы рядом с каждым прибором. Только что мальчики поставили два блюда: серебряное и золотое с праздничными хлебами. Всё готово для трапезы короля и его гостей. — Мой дорогой друг, ты, как всегда спасаешь меня! — сказала Исмангиль прежде чем Ламгелир успел выразить своё приветствие. — Госпожа, иначе и быть не может, я живу для вас. — поклонился Ламгелир, немного порозовев, впрочем сию минуту сменив учтивый тон на поучающий. — Эглон, подсвечник на самом краю стола, того и гляди кто-нибудь заденет. Так-то лучше. Здесь побольше места оставь, Эхуир, для лорда Маэдроса. — В том нет необходимости. — сказала спокойно Исмангиль. — Не хорошо проявлять особое отношение к кому-то одному, кроме короля. Мы не в Дор Ломине, помни. — Простите, госпожа. — смутился Ламгелир и тут же продолжил — Кто это у нас разучился считать? Там не хватает одного прибора — указал он на торец стола. Вы забыли, что рядом с лордом Маэдросом всегда сидит его паладин. — Ламгелир, пажи всё правильно расставили. Рядом с королём сидят только родственники и принцы. Арталато разместиться с придворными, — снова поправила Исмангиль, на что Эглон довольно улыбнулся в лёгком поклоне. «Конечно это нельзя назвать местью, но, если тебе, лорд Маэдрос, будет хоть немного неудобно, я вздохну легче». — Да… госпожа. — согласился главный слуга с некоторым сомнением. — Ламгелир… скажи, что ты видишь, когда смотришь на меня? Лицо эльда озарилось поэтической созерцательностью, и Исмангиль, предчувствуя пафосную тираду уточнила вопрос — Я прошу, чтобы ты сказал, заметно ли, что я плакала, что пережила страшное горе, что меня изнуряет гнев, обида и разочарование? Лицо его вытянулось и брови сошлись приподнявшись. — Всё это сразу? Нет… Я…О, я — бесчувственный мраморный столб… Кажется, совсем не умеет Ламгелир служить вам, госпожа… Правда, я заподозрил неладное вчера, когда вы мне давали поручения. Но ни по вашим глазам, ни потому, как вы держите себя я никогда бы не подумал, что так тяжело у вас на душе. — Не вини себя, друг; кроме тебя в Хитлуме, я никому не могу довериться, но такова была моя цель — чтобы чувства мои остались незамеченными. Прошу не выдай мою тайну ни сострадающим взглядом ни словом; и сам не грусти.  — Будьте спокойны, ни что во мне не выдаст вашу тайну… И, госпожа, знайте, не один я готов прийти вам на помощь, и Эглон и Эхуир, и все мои родичи пришли на службу к корою Финголфину, только чтобы служить принцессе, нашей дальней родственнице, принёсшей из-за моря свет в своих чудесных глазах. Захотелось расплакаться прямо на плече Ламгелира. Держись, Исмангиль. Куда делись все твои намерения и мудрые рассуждения, о том, что нужно встать и научиться быть достойной своего положения и рода. Пусть всегда для нолдор ты будешь лишь напоминанием их слепой жестокости, а для Маэдроса — одним из пройденных приключений, но стоять будешь с высоко поднятой головой рядом со своим супругом. — Принцесса… Уймите мою тревогу, скажите, что вы не собираетесь в поход? — Ламгелир, ещё сильнее краснея, скользил по фигуре своей госпожи от кожаного корсета, теснённого мифриловым узором из звёзд, до непривычного вида юбки с высоким разрезом, открывающим спереди ноги в светло серых лосинах и высоких плотно-облегающих сапожках. — Так нужно. Ламгелир резко опустился на колени, склонив голову. — Останьтесь, прошу… Опасно выходить на ристалище с угнетённым сердцем, госпожа. — не успел он договорить, тяжёлые двери медленно распахнулись, впуская нолдорское многоголосие. Исмангиль обернулась и поприветствовала короля, супруга и гостей Хитлума. Она так старалась не увидеть Маэдроса, и не встретится взглядом с Фингоном, что фигуры превратились в безликие бордовые и синие пятна. Место Келегорма пустовало. За столом не поднимался вопрос его отсутствия, верно королю уже изложили некую уважительную причину, однако среди придворных были и переглядки и шепотки. — Исме…моё сердце давно стоит над бездной твоих чар, а сейчас оно едва держится, чтобы не сорваться. — послышался в осанвэ голос Фингона, пока речь вёл король. В груди неприятно бухнуло. Он знает? — В этом чудесном наряде… ты… Ты дразнишь меня…? Я так хочу, хочу соединиться с тобой хотя-бы взглядом, но ты даже этого не позволишь сегодня. Исмангиль почувствовала, как щёки разгораются. «Что он имеет ввиду»? Она стала яростно отрезать кусок дичи, сосредоточившись на нём всецело. — Мой принц, твои слова смутили меня. — Исмангиль осторожно посмотрела на мужа и встретила нежную улыбку, томные, с лукавыми искорками, потемневшие глаза, и выдохнула — он ничего не знает. Король многозначительно прочистил горло и Фингон вынужден был вернуться к общему разговору. — Если бы я встретился с тобой на ристалище — сдался бы в плен без боя. — сказал он в осанвэ при первой возможности. Исмангиль взяла мужа за руку под столом.  — Я иду в твоём стане, рядом с тобой, за тебя. — Тогда у врага нет шансов. Когда ты рядом я чувствую себя Манвэ. — говоря это он, позволил себе повернуться к Исмангиль и опустив ресницы тяжко вздохнул. — Посмотрим. — сказала Исмангиль, запахивая полы юбки, открывшей ноги. — Ты сомневаешься?! — Легче усомниться в том, что Анар взойдёт на западе. Я верю, но хотелось бы и своими глазами увидеть. — И все-же я надеюсь, в час настоящей опасности ты будешь надёжно спрятана, свет мой. Никто не спросил лорда Маэдроса, почему он ничего не ест кроме хлеба. Может потому что разговор за столом выдался увлекательный, а может кто-то и заметил, но спрашивать было неудобно.

***

Никогда не думала, что гнев и обида придают столько сил. Ледяной ветер, заставляющий лошадей отворачиваться, кажется мне ласковым щенком. Пусть треплет красивые косы Фингона, пусть остудит мой гнев! Вдруг стихло. Посыпались крупные кружевные хлопья. Жарко. Корсет непривычный и неудобный. Я распахнула плащ, расстегнула пару крючков сорочки. Фингон смотрит перед собой, но игриво улыбается. Его ресницы в пушистом снегу. Где-то рядом Маэдрос. Я не хочу его видеть… Иду как лошадь в шорах. Показались знамёна Тургона. Король с Фингоном приветствовали правителя Невраста и Фаниель. Финтуима, между матерью и кузеном, точит меня высокомерным взглядом, а потом отводит глаза в сторону и ласково улыбается. Знаю кому…голодному. Она гостила в Неврасте? Не всегда, выходит, в Химринге отирается. Лёгкий лагерь разбили за немногим более полчаса. Снег быстро превращается в серое месиво и вскоре начищенные сапоги, доспехи и плащи, да что там, лица, облеплены подсыхающей грязью. Мой боевой настрой прокис после встречи с Финтуимой, два коротких меча за спиной обрели тяжесть, а внутренний взбунтовавшийся огонь, не получив применения, начал медленно томить меня. Чтобы перестать заниматься самоуничтожением, я напросилась к лекарю в помощницы; ранения случались и на учениях. Нужно было смешивать свежую мазь, поскольку её свойства терялись при хранении. Я должна была одеться скромнее. Ну какая из тебя воительница? Что мужа позоришь? Женский отряд тоже участвовал в учении, но король Финголфин настрого запретил мне вступать в него. «Дело королевы или принцессы вдохновлять, но не рисковать своей жизнью» — его слова.  — Принцесса Исмангиль Альквалондская! Я знала, что Финтуима не может спокойно дышать рядом со мной, как я рядом с ней, но не думала, что мы встретимся один на один так быстро. Интересно, она почувствовала в Маэдросе последствия сегодняшней ночи? Я бы поняла, что он спал с женщиной (он всегда словно сбрасывает несколько сотен лет — после.), а уж мудрая нолдиэ и подавно должна бы заметить. Тогда понятна и причина её поспешности. Хочет…удостовериться? Отомстить? Опровергнуть свои подозрения? — Звёзды осияли час нашей встречи, леди Финтуима. — я не обернулась, продолжая толочь травы. Лекарь поклонился нам обеим и вышел. О, зачем?! Я бы с большим удовольствием продолжила разговор о побочных свойствах лекарственных трав. — Как славно встретить тебя сегодня. — добавила она, вместо вежливого приветствия. — И столь же неожиданно. Я думала тебе больше по душе вышивать, ткать и шить…под боком у какого-нибудь славного сына Финвэ. — Могу поздравить тебя с такой завидной проницательностью. — Красивый наряд… Дерзну предположить ты пришла, чтобы стать украшением этого не слишком утончённого предприятия. Только погода не совсем подходящая. — Вижу и тебя погода не испугала. Финтуима натужно рассмеялась. — Я пришла не красоваться. Конечно же ты пришла встретиться с любыми кузенами, особенно с одним из них. — Прекрасно! — я обернулась резко, внутри начала выпрямляться скрученная пружина. Финтуима как-то отпрянула назад и изменилась в лице. — Ты пришла, чтобы предложить поединок? Я принимаю твоё предложение. — Рассудок твой повредился от горя, Исмангиль, что ты творишь?! Она же с первого удара тебя перерубит! — роптал внутренний голос. Так вспыхивает сухостой от одной искры, теперь только ждать пока всё выгорит дотла. — Но… я не. Ты не так меня поняла, принцесса. Я… — А для чего же ещё ты разыскала меня в шатре лекаря? Не для того ведь, чтобы нанести оскорбление супруге королевского сына. Финтуима проглотила несколько невысказанных фраз. Она всё же не дурак, чтобы разбрасываться неподобающими словами перед супругой Фингона. — Где же твоё оружие? — спросила она не твёрдо. Я достала два коротких меча из-за спины и их серебряный звон поприветствовал моё безумие. — Но, госпожа, — возразила Финтима, — ты слабо вооружена. — Не волнуйся обо мне, дочь Финвэ. На войне я не могла бы выбрать ни противника, ни его вооружение. Галадриэль говорила, что в сражении важно поймать поток. Эта гармония уже есть в Эа, и ты просто должна следовать ей. Ты хорошо танцуешь, значит из тебя выйдет недурная воительница, всегда говорила она, а я не могла понять, как танец может быть связан с убийством. Но что-то изменилось прямо сейчас и вместо того, чтобы вспоминать с напряжённым трудом вымуштрованные выпады, я просто начала танец. Я не вполне понимала, что происходит, как бывает если под водой подол платья залепит тебе лицо, и волна перевернёт несколько раз кувырком. Металлический звон тесал нервы, проходя сквозь меня, но я была цела, или, по крайней мере, жива. Визг скрещённой стали, и я снова жива. Мы упали, меч из правой руки отлетел в сторону, я внизу, меч Финтуимы пытается перегрызть мой короткий клинок в нескольких дюймах от моей шеи. Я держу, но чувствую, она — сильнее. На мгновение я отпустила всё напряжение, но уже в следующий миг всё его направила в одну точку, несколько раз мы поменялись местами, второй меч выбит из моей руки, и в последний миг я снова была под Финтуимой. На этот раз я держу её рукой и ногами со спины, острие кинжала застыло над основанием её шеи. Понемногу изображение собиралось из расплывчатого и туманного, дробь сердца моего и Финтуимы оглушила меня, окружавшие звуки от непонятного шипения переходили к отдаленным голосам. — Ты не показывала кинжал — звучал её голос, как в пустом подвале. — А ты говорила, я плохо вооружена. — Конечно этого не может быть, но мне бы хотелось, чтобы Маэдрос видел мой клинок на её горле. Финтуиму я отпускала неохотно. Кровь. На её плече и бедре продольные раны. Кажется, неглубокие. Она смотрела на меня с нескрываемой досадой. Трудно понять ранена я или нет, но тошнота скрутила так, что я на силу поднялась. Вокруг слишком много голосов и глаз. «госпожа, вы не ранены?», госпожа Финтуима, вы можете идти?», «госпожа, вот испейте пожалуйста мирувора», «где лекарь»? «позовите принца Фингона» — Нужно…промыть твои раны…грязь — способность говорить понемногу возвращалась, но в гомоне голос казался совсем беззвучным, но Финтуима расслышала меня. — Возможно тебе стоит опасаться, но для меня это детские царапины. Все смолкли. Маэдрос быстро приближался к нам, его лицо выражало строгость командира, чьи приказы не были выполнены надлежащим образом. — Что происходит? Финтуима стояла лицом ко мне, услышав его голос, она злорадно улыбнулась и поникла, издав стон и ухватившись за моё колено. — Маэдрос склонился над ней, с нескрываемым ужасом наблюдая кровоподтёки на её изрезанных доспехах, поднял глаза не меня. — Цела? — довольно скупой вопрос к женщине, с которой ты много раз… испытывал приятные ощущения. Я ничего не чувствовала, оглядев себя, увидела только грязь. — Цела. — Провались ты к корням Арды, не нужна мне твоя жалость. — Вы обе достойны наказания. — отчеканил он холодным тоном, поднимая Финтуиму на руках и унося прочь. — Это решать не тебе, лорд Маэдрос. — Исмангиль! — послышался вопль Фингона. Он подбежал ко мне, бросил шлем на землю. Принц принялся осматривать меня безумными глазами, и руками ощупывать, ища ранения. — Всё хорошо, мой господин, мы просто соревновались с леди Финтуимой. Прости, что заставила тебя волноваться и отвлекаться. Фингон ничего не слышал. — Ты ранена. Принесите воды в мой шатёр! Быстро! — и подхватил меня на руки, как будто я только что не стояла на своих ногах. -Господин мой, я могу идти сама. — Да можешь ты, знаю, что ты можешь, посмотри, что ты натворила! Нужно проверить, бывает крови не видно, а рана опасная. Исмангиль, пожалуйста никогда так не делай. Не вставай против того, кто превосходит тебя силами! Фингон отёр корсет от грязи. — Кажется плечо. — Начало болеть?! Так бывает, что не чувствуешь сразу, а потом поздно. Но, сейчас ничего плохого не должно быть. У кузины меч не отравлен — руки Фингона дрожали и голос, немного. Чего не скажешь о ее языке, подумала я но сказала, как Финтуима — Детская царапина. — Ребячество. Не знал, что женщины тоже этим страдают. — бурчал он, снимая наруч. Рукав, пропитанный кровью и грязью, пришлось отрезать. — Я только здесь ранена, мой принц. Может, ты поручишь меня лекарю, я отвлекаю тебя от важного дела. Мне стыдно. — Ты — моё сердце, жизнь моя, свет мой! Я никому не доверю тебя. — с жаром причитал Фингон, промывая ранку чистой водой. Затем нежно наложил мазь, приготовленную мной накануне «битвы». Бинтовал плечо Фингон бережно, словно птенца. Между нами зазвенело молчание. Я не слышала мыслей Фингона, и глаза его скрывали ресницы, не понять, что сейчас чувствует принц. Он принялся вытирать грязь с моего лица шеи и рук. Я взяла другую губку и делала то же с ним: три капельки над бровью, клякса на щеке, россыпь брызг на подбородке. Что это со мной? Я чувствую тепло внутри. Не изнуряющий огонь, а мягкое, оживляющее тепло.