***
Общаясь со специалистами, я понял одну вещь: ни хрена эти специалисты не рубят. Любое правило можно обойти, любой закон можно нарушить. Отныне я намерен нарушать их все… Потому что отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки.
***
Наследник и впрямь не понимал, зачем США назначил встречу на самый жаркий день июня, ведь Руслан говорил, что собирался встретиться с семьёй и посидеть за круглым столом. Но пятидесяти—звёздочник явно не понял Россию, решив, как всегда сделать все по своему. Духота в конференционном зале душила не хуше веревки на шее, которая крепко охватывала хрупкие шейные позвонки, мышечную схему, двубрюшную мышцу: заднюю и переднюю, челюстно-подъязычную мышцу, шилоподъязычную мышцу, подкожную мышцу шеи, грудинно — ключично-сосцевидную мышцу, сонную артерию: наружную, внутреннию, шейное сплетение и так можно долго перечислять анатомию шеи, а затем говорить, какие дыхательные пути перекрывает верёвка, и как это все происходит. Разговор занимательный, но поймёт его лишь Украина, который сам не против поиграть в жизнь — смерть. Но их комедию всегда ломает их
любимый отец и остальные двенадцать названных братьев, сестёр, а почему двенадцать, а не тринадцать? Да потому что, Бреслава или Белка, возомнившая себя самостоятельной страной, не живёт в доме отца, где находятся все остальные СССР’ские дети, но поддерживать связь и оставаться союзником России — она не перестала. Конечно, Бреслава намного лучше справлялась со своими обязанностями поддерживая разные интересы своего народа, и даже не давно легализовала однополые браки, хоть строй Советского Союза так и остался. Отец ещё долго кричал, что этих «пидорасов сжигать надо, а не браки им устраивать», но упертую Беларусь не переубедить, хоть без ног и рук останется, все равно на своём настаивать будет. Не зря японец её зовёт Самуи — оджо*.
Беларусь упертая, ещё упершее Украина, но из этой троицы был самый упертый Россия. Не смотря на свою годами приобретенную мягкотелость, но все же, он хотел такого же холодного нрава, как у сестры и такой же в меру агрессии, как у брата, наследник все ещё имел авторитет над странами, и те все ещё его боялись. Но его великое наблюдение за мотыльком, который уже не сколько минут пытается выбраться из этой душой аудитории, было прерванно чьим-то хриплым голосом, чьи глаза похожи на два помидора. Левой рукой курящая страна отодвинула стул, а затем уселся за удобное кресло, поправив таблицу с приятным подчерком, ровных и красивых букв гласящих: «Ямайка».
—Соболезную, Россия, — буквально прошипел курильщик, дымя прямо в конференционном зале, как будто он и не знаком с правилами этикета, и правилом поведение в общественных местах. От досады Руслан сжал кулаки, не разжимая их в ладони, нагло уставился на Ямайку.
Взляд России был красноречивее, чем слова, ведь они передавали не только желание прихлопнуть курильщика, как муху, но и начинали описывать каждый удар. Ямайка поморщился, словно у него есть телепатические способности, и теперь лицо одержимого исказила гримасой мнимой злости. Между Россией и Ямайкой проскочили искры ненависти, что начинали превращатся в огромное пламя, потушить, которое ни в силах этих двоих.
— Господа, начнём, — чей — то писклявый и сладкий голос прервал их молчаливый дуэль по выжиганию дырок в голове противника, заставляя вернутся в реальность и душный зал. — Я бы хотел напомнить, что мы находимся в довольно опасной ситуации, которая требует не медленного вмешательства, — голос Америки был очень высоким, из-за чего, казалось, что бедный Кристофер превратился в комара и теперь будет пищать весь совет. А головушка Руслана, как назло будет трещать, ну, конечно, ведь парнишка вчера не плохо так нажрался с собственным секретарём — Москвой.
Нажраться то — они нажрались, а разбирать гору бумаг не в силах ни один, ни другой. Правда, после фирменных пинков от Руслана Горошкина, Москва все же встал и побрел в кабинет, в надежде, что там найдётся крепкая верёвка или петля уже висящая над потолком.
Но ни одного ни другого Василий Иванович так и не нашёл.
Но сейчас бы Россия не отказался бы от веревки, ведь по — комаринскому пищащий голос бил по вискам не хуже биты, но гордость и желание по быстрее разобраться с внеземной опасностью, — хоть и было сильнее, но состояние после похмелья все же выйграло.
— Кристофер, подождите, не могли бы вы при остановиться, — громко произнёс Руслан своим альтом*, обращая внимание не только Америки, но и остальных стран на себя. Все же на секунду сопрано* Филдса затихает и тот, обращаясь к Руслану, ни тихо, ни громко спрашивает:
— Вас, что-то беспокоит? — Филдс выгибает вопросительно бровь, и тут же тянется за бутылкой с водой.
Россия отвечать не спешит, у них и так предостаточно времени, что бы обсудить «особо опасную» страну, которая не явилась на собрание, но что странно: все в сборе.
— Да, Господин Кристофер. За двадцать минут вы так и не назвали, какая именно опасность нам угрожает и от какой страны она исходит, — монотонно, без единой запинки и осечки, говорит Россия, словно речь была заучена наизусть.
«Да и мозг ты тут всем вынес своим предположением немедленно уничтожить опасность, которой по сути — нет»
Мысленно добавляет Руслан внимательно наблюдая за реакцией оскалившегося Филдса и его родственников — Великобританией, Канады и Франции. Однако те и пальцем не повели, что бы защитить своего любимого брата и сына.
—Если я назову страну, ты, Россия, меня убьешь, и пальцем не шевельнув, — теперь противником становится Горошкина становится Филдс, который хоть и выглядит устрашающе, но бегающие по залу глаза говорили об обратном.
—Тогда, как мы должны знать, от какой страны нам всем ждать удар? — вновь вопрос в водящий весь зал в тишину и размышления.
Голоса страшно загудели, говоря о своих догадках, или наоборот, поддерживали Руслана, и не много не понимающе смотрели прямо в голубые глаза американца.
—Хорошо-хорошо, Do not take out my brain, this is Madam Belarus*, — расжав руку, и вновь сжав её так сильно, что костяшки захрустели, мужчина громко фыркнул.
Держи себя в руках, Россия
Но держать его не нужно, он и сам справляется, особенно тогда, когда летевший через весь зал, Руслан, с силой бьёт Кристофера в челюсть, а тот в свою очередь громко падает и слышно звуки ломающийся кости.
Ребро? Челюсть? Бедренная кость или все же рука?
Это не имеет значения, особенно, тогда, когда ситуация стала накаляться, даже тогда, когда сам Руслан получает удар в колено и со звуком падает, стараясь удержаться за стол.
Даже тогда, когда Франция встала между двумя мужчинами, стараясь унять их пыл. Америка не полезет, через женщину — он джентльмен, а России плевать — она полезла в их «разговор», под горячую руку.
России плевать даже тогда, когда его держат два взрослых амбала, а испуганная девушка, Коста-Рика, старается, как можно быстрее набрать номер скорой помощи.
—Слушай сюда, сукин сын, то, что ты без оснований обвиняешь мою сестру, тебе с рук не сойдёт, — шипит, даваясь собственным ядом, наследник, дёргается вперед, готовясь пройтись по лицу США, но его держат крепко, аж руки сводит.
Кристофер встал, шатаясь и предерживаясь за плечи Франции, готовый бить морду Руслану уже на все сто процентов, однако этого не происходит.
—Ты псих, Горошкин, такой же, как и твой брат, — Филдс осекся, косясь на рычащего Украину. — Ты думаешь, что он такой прям хороший, думаешь что если твой папочка контролирует одиннадцать детей, то эти двое, — протерев нос рукой, на которой остались следы винной крови, Америка показал на Беларусь и Украину пальцем. — не станут строить свою «Империю» прямо у него за спиной? А? А ты не думал, что Вадим уже спёр ценные бумаги и отправил их твоей обожаемой сестре? — Америка то ли специально, то ли из-за обиды на сломанную челюсть, подливал масло в огонь, видя, как округлились глаза Бреславы и Вадима, смотрел, как Руслан поддавался вперёд, но его крепко держали, и тихо смеялся.
—Не медленно прекрати, Крыстафер Філдс, твае паводзіны не прымальна, яшчэ адно слова і ты вылеціш адсюль на ўсіх сітавінах*, — громко фыркнула белоруска, в глазах проглядывался кусочек злости на пятидесяти — звездочника, а руки сжались в лёгкий кулак. — Не бачу сэнсу працягваць наш сыр-бор, а так жа сустрэчу. Нам усім цяпер патрэбен спакой*, — проговорила женщина, стараясь привести сбившиеся дыхание в норму, она чуть не вышла из себя. Только этого ей ещё не хватало.
Двое мужчин, что держали сверхдержаву, чуть ли не выкручивая ей руки, отпустили Горошкина, давая ему полную сводобу действия, но и в тоже время забирая её.
Ублюдки
Беларусь права: не время распускать руки, им всем нужен отдых.
Но вот только у каждого был отдых свой, а заключался он в применение алкоголя, который требовал мозг, да и действовало оно, как успокоительное.
Черт, сегодня он напьётся до беспамянства. Не иначе.
Возможно он проснётся в чужой постели, с незнакомой страной, но это не так сильно его волнует.
Особенно сейчас.
