Американские каникулы Good Omens: командировка советских партийных сотрудников

В пятничный вечер все любят отдыхать после тяжелой рабочей недели, оставляя заботы на понедельник. Этот вечер Бог тоже решил посвятить своему любимому занятию – наблюдению и невмешательству. Итак, вечер августовской пятницы, с работы по бульвару в центре столицы неспешно идет двое людей. Вельзевул Люциферовну мы уже опознали, но кто же ее спутник в этом променаде. Имя ему товарищ Гавриил Богданович Рай-Небесный (*имя он считал несколько старомодным, а потому упорно вычеркивал лишнюю «и» со всех документов), дедушка нашего Азиньки. Двойная фамилия досталась ему от его деда, человека строгого, поклонника старого порядка и ревного христианина. Таким был воспитан его отец, его сын, его внук, и даже невестка - скромницу Михалину Ангеловну Райскую (она приходилась какой-то дальней родственницей Гавриила) выбрали в жены Гаврику, как ласково называла его покойная маменька, еще когда они и не родились. Воспитанная в строгой религиозной семье, Михалина отличалась сдержаностью, но при этом имела боевой характер (когда она была еще маленькая, уже могла дать сдачи дворовыми хулиганами-нарушителями-порядка, гоняясь за ними с палкой в руках, воображая что это меч, и прогоняя их из Садика). Эти черты она умела скрывать, когда нужно, притворяясь праведницей и умницей, а по сему была уже выгодно сосватана и являлась законной супругой Гавриила Богдановича, который повторял черты характера деда и женушки, и отличался лишь особой хитрожопостью и умением выбесить кого угодно. Эти качества он приобрел как раз на службе в ЦК Партии (четко сформулировать чем он занимается сложно, но вывеска на его кабинете гласит: «Заведующий Канцелярией Небесный Гавриил»). Должность эту он получил из-за великого уважения нужных людей к своему деду, который в свою молодость всех покрывал, все устраивал и все решал, а по сему его чуть ли не официально БОГотворили, а за спиной всегда в благоговейном ужасе называли - ОН. Возвращаясь к нашей гражданке Адской следует заметить, что она как раз закончила обдумывать неожиданное решение непосредственного начальства, и заметила, что сейчас Гаврил Богданович в полной степени подтверждает свой вовсе не ангельский характер. Еще на этой неделе, когда Вельз заскакивала в Канцелярию по делам, она почти случайно подслушала, как раздражающая секретарша-негритяночка Уриил сплетничала с вредным пенсионером завхозом Сандольфоном про отвратительный характер их начальника; теперь у нее представилась возможность все проверить единолично, хотя формально, с товарищем Небесным она была знакома уже давно, еще со студенческих лет (* все потому, что гражданка Вельзевул поступила сначала на философский факультет богословского отделения, где примерно в это же время учился и Гаврил Богданыч; но не прошло и года, как семинарию советская власть прикрыла, а не состоявшиеся студенты Адская и Небесный поступили вновь, только уже на разные специальности: если Вельз переквалифицировалась с философа на патологоанатома и поступила после окончания войны, то Гаврил был зачислен сразу на выбраный чем-то сродный по профессии (трепать языком, вот что сродное – прим.авт.) – Институт международных отношений; вообще не забывайте, с его-то Дедом – любые двери открыты, даже если это будут вовсе не двери, а окна, к примеру, и будут они нарисованы. Таким образом, можете себя представить положение в обществе Гаврила Богдановича. Себя же товарищ Небесный не считал кем-то особенным или избранным. Всего лишь царем и богом в своей Канцелярии. А все потому, что его многоуважаемый Дед уже несколько устал от светских дел в силу возраста, и редко включался в управление, доверяя решениям дражайшего наследника… Итак, вернемся с глубоких дебрей биографий наших героев, и понаблюдаем как разворачивается их взаимоотношения прямо сейчас. Вельзевул была крайне раздосадована заявлением начальства о командировке. Но виду не подала, ибо желание казаться сильной, независимой и непоколебимой женщиной крепко засело в привычках, любовно привитых бабулей, которая любила повторяла внучке, что «женщина – не женщина, если она не мужчина, а мужчина – не мужчина, если он не дурак». Что в эти слова вкладывала умудренная годами Лилит, похоже она и сама до конца не понимала, и откуда такая мысль вообще взялась (после четвертой рюмки Мартини, откуда же еще – прим.авт.), но в головке у малышки Вельз слова бабушки засели прочно, и теперь при каждом случае, который ныне бы оценили как ущемление феминизма, они всплывали в уже окрепшем мозгу сильной и независимой женщины. Вельзевул Люциферовна ничего не ответила, театрально закатив глаза и прожжужав себе что-то нечленораздельное под нос (*привычку бубнить, которую всё та же бабуля именовала «жужжанием» девочка заимела еще в школе, за что ее часто передразнивали; но со временем так и не переборовши дефект речи, Вельз было решено сделать его своей изюминкой, а потому бубнявость трансформировалась в настоящие мушиное жужжание, коим она очень гордилась). Никто никогда не разбирал, что за слово пряталось в бормотании женщины, кроме одного человека – Гаврилы, который, на удивление всех, всегда понимал, о чем «жужжит» себе под нос его подчиненная. Вот и сейчас он вполне четко расслышал: «жжжалкий жжжаброногий навозззный зззаднепроходный жжжук». Но решив, что словесная перепалка ниже его достоинства, промолчал, растянув в гаденькой ухмылке губы. На этом бы история и закончилась, если бы не одно отягчающие обстоятельство: Вельзевул была не равнодушной к этому высокомерному засранцу на руководящей должности. Неравнодушна где-то глубоко, ооочень глубоко в душе. Поэтому покамест она об этом не догадывается, а легкое чувство усталости и волнения заглушают недовольство и невольно заостряют ее внимание на коллеге. Молодой мужчина, короткостриженый брюнет, высокий, с прямой осанкой. Одетый в длинное пальто последнего писка моды (как говорится, пискнула и умерла, иначе объяснить нельзя, зачем в душный августовский вечер мужик надел ПАЛЬТО). Под верхней одеждой проглядывает строгий деловой костюм светлого цвета. На ногах импортные кожаные туфли, в руках набитый бумагами портфель. Завершает образ романтичный длинный шарф сиреневого цвета, подаренный дражайшей супругой на юбилей, и отлично сочетающийся с таким же цветом глаз, которые, дабы не вызывать у людей не здоровый интерес и не порождать не нужные слухи, упорно прятались под большими круглыми очками с еле уловимым светло розовым оттенком стёкл. Можете себе представить реакцию прохожих на разворачивающуюся сцену: пятничный вечер, оживленный бульвар в центре столицы, мрачно-инфернальная дама с шапкой-ушанкой, похожей на муху, «жужжащая» себе под нос, семенит рядом с вальяжно шагающим статным мужчиной в светлом пальто и шарфе в летний жаркий вечер, в розовых очках. Заурядный советский человек получил бы удар точно, потому как сия картина не укладывалась в узкое черно-белое представление послевоенных годов, и после просмотра данного кадра улицы могли запросто наполнится своими Иванами Бездомными, не иначе как считаными с бессмертного «Мастера и Маргариты». Но этого не происходило, потому как массовая истерия в божественный план покамест не входила. Товарищ Небесный первый нарушил молчание, и сообщил всё тем же надменным тоном, что в командировку, по счастливому стечению обстоятельств едут они вместе. Не сказать, что Гавриил Богданович был не рад поездке (выдается возможность, наконец-то, передохнуть от рутинной работы и пилящей дома мозг супруги). Но одно его смущало точно: его компаньон на этот вояж. Ведь с гражданкой Адской он был знаком, хоть и не лично, и наслышан о ее привычках, закидонах, отношениях с сослуживцами и взаправду адскому подходу к работе. Что ж, командировка обещает быть насыщенной…