Такое красивое личико даже смерть не хотела забирать.
Но она и не сможет её забрать. Ведь, неужели смерть будет настолько жестока, что заберёт ту, без которой не смогут жить другие страны, и… Умрут вскоре. Нет! Нельзя этого допустить!
— Пульс есть, но очень слабый. Вызывайте скорую! — прокричал Союз в толпу стран.
— Уже. — коротко ответил один из них — Сказал, что будет через минут пять. — так же спокойно произнёс Мексика.
Германия расстолкал всех и подошёл к России, смотря на её побледневшее лицо.
Он взял её руку, будто хотел согреть, но это не поможет.
— Россия, я знаю ты слышишь, живи. Прошу тебя не только я, но и все, живи! Я ещё не успел извиниться и…признаться. — молил он, проводя по засосу на шее, который до сих пор не прошёл, даже если его была не так видно — Я был таким глупым тогда, что даже боялся в глаза посмотреть. Ведь я знаю твой характер, ты меня бы возненавидела ещё сильней.
Союз грозно смотрел на Германца. Что этот немец ей уже сделал?!
— Германия, она тебя не слышит. — холодно произнёс мужчина, который подошёл к ним.
— Не будь таким холодным! Неужели тебя не волнует её жизнь? — крепче сжимая её руку, спросил Германия, смотря, как Рейх с верху вниз смотрел на него.
— Я не холодный, я просто не паникую и здраво мыслю. От того, что ты сейчас с ней говоришь, только больше позоришься.
— Проявлять чувства — не позорно. А такой чёрствый как ты, даже не смеет меня упрекать. — Рейх на мгновение сщурил глаза от возмущения, но сразу вернул свой прежний облик.
— Делай как хочешь, сына. — лишь спокойно ответил мужчина.
Сирена разогнала нагнетающую атмосферу и сразу прибавила радости. СССР подхватил дочь удобнее и сразу же понёс к машине. Из неё вышли Швейцария и Тонга. Они сразу открыли багаж машины и бережно положили Россию на кушетку. СССР, Украина и Москва поехали с ними. Конечно все хотели поехать, но места и так было мало.
— Что с ней произошло? — на автомате спросил Швейцария. — СССР и Украина сразу уставились на Москву, у которого всё не проходил нервный срыв.
— Я… Я не знаю… Когда я п-подбежал к ней, она лежала на асфальте и тяжело дышала, держась за сердце. — всхлипывая, выдавил из себя Москва.
— Она нервничала или принимала на себя тяжёлые нагрузки? — всё так же спрашивал док.
— Она выступала по испанским танцам. — начал Союз.
— Испания её поцеловал и она его чуть не убила. — продолжал Украина.
— И… Я поругался с ней. Точнее… Я этого не хотел! Она для меня всё! Я не хотел… — вновь впал в истерику Москва.
— В большей вероятности, это
инфаркт. Тяжёлые нагрузки, нервные ситуации, привели её к этому.
Москва зарыдал ещё больше, ведь в большинстве виноват именно он. Так как Испания и танцы, никак не могли на неё повлиять.
— Это всё я виноват! Не надо было мне ей ничего говорить!
— Что ты ей сказал? — спросил отец тяжёлым басом, который только больше подливал масла в огонь.
— Хватит его допрашивать. Или же и у него инфаркт случится. — СССР сразу успокоился и перевёл взгляд на прекрасное, бледное лицо дочери.
POV Россия
Эта темнота поглощает меня всё больше и больше. Хочется ухватиться за что-то, но вокруг лишь тьма. Будто глаза мои закрыты, но нет. Почему я здесь? Зачем?
Веки закрылись. А открылись лишь в том поле, при той же луне. Почему я делаю то же самое, как в том сне? Я не могу собой управлять! Это чувство безысходности убивает изнутри. Я знаю, что будет с мной, но я не могу этого предотвратить, как бы не пыталась.
Опять, снова я вижу перед своим гробом отца, который в последние мгновение смотрит на меня, полным ужаса глазами.
Вновь, темнота, вновь этот сон. Больно, как же мне больно! Этот укус словно скальпель режет тебя без наркоза. Хочется кричать, но словно рта нет. Почему? Что со мной? Опять этот сон, опять эта боль, и ты не можешь её предотвратить. Но сон продолжился и за спиной отца я вижу девушку, которая рада моей смерти, или же нет? РИ? Почему она так улыбается? Какого чёрта?!
Опять тьма. Ну сколько можно?! Они сведут меня с ума.
Сон, вновь. Эта улыбка полная тёмного счастья, как же больно её видеть. Но я точно понимаю, это бабушка. Почему? Она же всегда готова мне помочь.
Глаза настолько сильно болят плакать, что хочется их вырвать. Соль разъедает кожу или мне кажется? Я уже несоображаю.
Я не хочу моргать, ведь если моргну, вновь этот сон начнётся. Но я не удерживаюсь и вновь это поле, змея, боль, отец, бабушка, тьма. К этой закономерности я уже привыкла. И мне больше не больно.
И опять, моргаю, только теперь это уже не поле. Где я?
Мой рот связан, как и руки, ноги, шея прикреплены к металлическому столу крепкими цепями. Все стены красные, словно на них размазана кровь.
— Так, так, так. Россия… — произнесла РИ с маньячной улыбкой и до боли радостным голосом. В её руках скальпель — Страшно. Очень. Чувство безысходности начинает пропадать, да? Это не надолго. Давай повесилимся? — яростный смех и скальпель проводит по голому животу. Кровь начинает сочится, хочется кричать.
— Уже плачешь? А ведь мы только начали. — опять она проводит холодным оружием. Торс вздрагиваит и ужасно скулит о помощи.
Как же мне больно. За что? За что?!
— Какие красивые ножки, давай окрасим их в ещё более красный? — я ни смогла не ответить, ни помахать головой. — Молчанье знак солгласия~ — пропела Российская империя, весело дёргая инструмент в такт воображаемой музыки. Она надавила и начала вести от щиколотки до колена и… Она замахивается и втыкает нож в него.
Громкое мычание, невыносимая боль. Нет!
Опять тьма. Боль пропала. Крови нет, но хочется кричать о помощи.
Моргаю, нет! Снова она! Нет…
— Ещё раз, дорогая внученька? — слёзы текут ручьём — Милая, как быстро ты плачешь, а мы ведь не начали. — оскал, словно у Чеширского кота. Нож, огромный нож с размаху попадает в живот. Болевой шок отключает меня и вновь тьма.
Опять и опять я вижу её. Опять и опять новые методы моего потрошения. Опять и опять эта невоносимая боль! Спасите! Прошу!
— Смотри, это мой сын. Он тоже хочет играть. — она показала СССР, который держал с руках бензопилу — Я вижу, ты согласна.
Заводится мотор и этот ужасающий звук режет уши. Он представляет к моей кисти орудие и… Боль! Как же больно!
Хочется орать во всю глотку. Глаза настолько выпучиваются, словно вылезают из орбит.
Тьма… Нет! Не моргай!
Снова она! Снова он! Спасите! Топор, нож, перо, скальпель. Нет.
Я схожу с ума, я боюсь моргать. Паника, паника, паника. Нет!
Вновь, вновь всё повторяется. Но к боли не привыкнуть. Нет! Перо, оно входит медленно в мой глаз из рук Украины. Больно!
Бешеный тепм сердцебиения, я не могу. Я не могу терпеть! Я хочу умереть, убейте, прошу!
Глаза, я хочу их вырвать. Зачем вы моргаете? Нет!
Кто-нибудь… Кто-нибудь…
Где я?
Опять что-то новое. Я вижу его, паскуда советская, он улыбается так мило. Украина тоже. Где РИ? Что она опять придумала. Руки не связаны? Я могу убежать!
Я вырываюсь из всего оборудования, из которого зелёная жидкость текла мне в кровь. Яд. Когда я умру, лишь загадка. Но снова поглотит меня тьма. Я не хочу моргать, нет! Не моргай.
Я схватилась за голову. Кафелный пол такой холодный, я могу убить себя!
Дверь открывается. Это она, снова она!
— Нет! Прошу! Не надо! — она подходит со своей улыбкой и шприцом — Уйди! Я убьюсь об пол! Нет! — она хватает меня за руку и несёт на кровать. Я сопротивляюсь. Стены вновь окрашиваются в красный. Их улыбки просто насмехаются над моей безысходностью.
— Прошу! Не убивай! Не убивай меня! Нет!
— Хочешь поиграть? Выбирай сама. Топор, бензопила, скальпель… — начала пересчитывать тварь по пальцам.
— Я ничего не хочу. Я хочу жить! — горло болит, так болит.
Кто-то погладил меня по голове. Надежда начала проявляться. Я повернулась в его сторону. Союз улыбался доброй улыбкой и говорил:
— Не бойся. Перья же ничего с тобой не сделают? — он расплылся в улыбке, которая в прямом смысле достигала до ушей. Надежда иссякла.
— Не надо перья, нет! — Украина достал перо и приблился к моему лицу — НЕТ! — я сорвала голос, но он остановился. Они смеются. Все смеются. Я такая слабая.
И я уже сошла с ума
//Продолжение следует…//
