Угли в январском костре

Приглушенный синий свет от светодиодной ленты сглаживал углы мебели и резких теней, но не настроя Алека, когда он смотрел на серьёзную, но немного расслабленную девушку. Он чертовски сильно хотел, чтобы она нежно улыбнулась и сказала, что ему показалось, что она была на его стороне, что не влезала в перепалку, потому что не хотелось разборок с родными. Но он знал, что это не так. Клэри расслаблено пила вино, улыбаясь в бокал, переодически беря телефон в руки и поправляя волосы, а также отводила взгляд и прикусывала губы, чтобы скрыть улыбку, когда слова ее матери оказывались слишком едкими. Она и правда наслаждалась. Весь вечер. — Давай поговорим, — кивнул Алек, хотя сам не хотел никакого разговора. Он просто хотел, чтобы она сказала, что ему показалось, что просто… что у них все хорошо. Александр чувствовал, что его мир рушится прямо в этих решительных глазах, которые неумолимо излучали уверенность и жалость, которую он ненавидел. Только он не понимал, о чем она жалеет. И правда хотел верить, что о поведении своих родителей. Нет, его не задевали слова Джослин, ухмылки Валентина или игнор Джонатана. Его задело её безразличие ко всему этому. Даже насмешка. Почему? Разве они не вместе? Разве ей мало, что они уже вместе? Да, он подозревал в начале отношений, что ничего серьёзного не выйдет, но он, сука, старался! Приехал на этот ужин, волнуясь, как мальчишка. Лишь бы она была счастлива. И что он получил взамен? — Что ты хочешь знать? — Клэри аккуратно присела на край кровати и с трудом удержалась, чтобы не прикусить губу. Ей хотелось рассмеяться. Почему он вёл себя, как маленький? И это тот ужасный Алек, о котором ей все говорили? — За что? — честно спросил Лайтвуд, вглядываясь в зелёные глаза. Он не знал, что хотел там увидеть. Возможно, сожаление? Извинение? Но ее глаза были голыми в своём безразличии. Ему стало страшно. И больно. Наверное впервые за все время он осознал, что она никогда ему не принадлежала, всегда находясь сторонним наблюдателем за его попытками в неё не влюбиться. Каждая из которых проваливалась с треском. — Я не понимаю тебя, — девушка тряхнула волосами, забираясь на кровать с ногами и усаживаясь в позу лотоса, — Что ты от меня сейчас хочешь? Я не могу повернуть время вспять, чтобы вести себя подобающим для тебя образом и не пошатнуть хрупкое душевное равновесие твоего внутреннего мира, извини уж. Алек чуть дёрнул головой, не отводя взгляд от девушки. Это… будто говорила не она. Его Клэри не может говорить так бездушно. Будто у неё совсем нет к нему чувств. Будто у неё вообще нет чувств и вся ее жизнь, лишь спектакль, который она наблюдает со стороны зрительского зала, зная все наперёд. Черт. Обычно там был он. Теперь же все внутренности сжимались, а в горле появился тугой ком, который даже сглотнуть не получалось. Интересно, конец всегда выглядел так прекрасно? Таился на кончиках ее ресниц, что так устало моргали сейчас, или в глубине глаз, что он так полюбил? Неужели, это все? — Я хочу услышать ответ на свой вопрос. — Ни за что, Алек, — Клэри пожала плечами, — просто это больше мне неинтересно, наверное. Кажется, у него заскрипели зубы, с такой силой он сжимал челюсть, чтобы не кинуться и не обнять ее, или придушить. Он пока не до конца осознавал свои эмоции и желания, насчёт этой девчонки. Просто хотелось, чтобы она была ближе и не говорила таких слов. Они ранили его, будто ему было пятнадцать и ему первый раз разбили сердце. Но ему было не пятнадцать. Поэтому все ощущалось в разы сильнее, сейчас и правда казалось, что мир вокруг него рушился. — Что это? — через силу он выдохнул, внезапно осознав, что не дышал после ее последней реплики. Если честно, лучше бы не начинал, потому что ее ответ выбил из его лёгких весь воздух, который он с таким трудом набрал, чтобы подготовиться к чему-то плохому. *** Клэри с удовольствием потянулась, когда зашла в свою квартиру. Все ее вещи стояли в коробках, поэтому былого уюта не хватало, но это все равно было ее домом. Да, с таким графиком, как у неё, учитывая приближающуюся сессию, руки не скоро дойдут до того, чтобы разобрать всю эту кучу, но… она была дома. Осознание этого было сродне легкого наркотика, что так будоражил сознание, но непонятно чем. Может быть, потому что теперь у неё было личное пространство? Отношения с Алеком хоть и начинались с головокружительных эмоций, нездорового интереса и желания вникать в него каждую секунду, начали тяготить ее примерно после первой ссоры. Клэри не выносила желания Александра обладать ей, внедряться к ней под кожу и становиться неотъемлемой частью ее жизни. Ее самой. Она плюхнулась на незаправленную кровать и потянулась. Ей было практически жаль. Практически хотелось вернуться к нему. Практически появлялось желание его поцеловать, ощутить пальцы на щеках и влюблённый взгляд лихорадочно скользил бы по лицу. Да, его тяга быть постоянно рядом практически приручила ее. Она была уверена, что это практически для неё ничего не значит. Она знала, что Алек возненавидел это слово всем сердцем, которое у него было. Потому что для него это значило все и сразу.. Невольно вспомнилась его лицо, когда она ответила на его вопрос. Глаза также лихорадочно бегали по ее лицу, телу, комнате, дыхание участилось. У него была паническая атака с которой он неумело боролся. Она заботливо открыла ему окно, к которому он молниеносно дёрнулся, вцепляясь в подоконник своими до одурения прекрасными пальцами, сжимая до обеления костяшек шершавый пластик. Зачем искать правых и виноватых, когда ответ лежит на поверхности? Они все грешны и все виноваты. Ее детский интерес перешёл в то, что она разбила ему сердце. И она знала, как это много значит для него. Он попросил ее уйти из ее же комнаты, просто дать ему подышать воздухом и немного придти в себя. Когда девушка вернулась спустя два часа своей прогулки, его уже не было в ее комнате, ее доме и жизни. Перевезенные им вещи в ее уютную квартирку на богатом островке Нью-Йорка это подтверждали. Ей было практически грустно, но не достаточно, чтобы позвонить ему. Она знала, что это сломает его только больше, поэтому аристократические пальцы разблокировали телефон, нашли номер Александра Лайтвуда, а глаза долго вглядывались в знакомые цифры. Клэри улыбнулась. И удалила номер. Теперь он ей не нужен. *** Алек сидел на полу перед окном и смотрел на закат в Нью-Йорке. Без вещей Клэри в квартире стало пусто, поэтому он не мог найти сил провернуться и осмотреть свою спальню. Если честно, он сидел уже тут несколько часов и ничего не менялось. Душащие чувства готовы были прорваться в рыдания. Ему это было не надо. Алек был уверен на все сто процентов, что выйдет сухим из воды, несмотря на то, что чувства к этой девочке просто вскружили голову. Но ведь так было всегда. Чувства всегда кружили ему голову. Просто в этот раз он не остановился. Он пошёл дальше. Наверное, потому что она из его круга. Помимо эмоций, он видел в ней выгодную партию. Он мечтал и строил планы. Голубые глаза с болью посмотрели на чёрную бархатную коробочку, в котором лежало обручальное кольцо. Черт. Это было больно. Парень поспешно отвёл взгляд, упираясь глазами в тускневшее небо, которое наверное хотело ему о чем-то сказать, только он не понимал. Моргнул. Выпил ещё из бутылки, в котором находился до одури дорогой алкоголь, который щипал гортань, снова уставился в сгущавшиеся тучи. На душе было паршиво. Он не мог понять, что именно его толкает на такие пиздастрадания, когда включил грустную мелодию на фон и откинулся на пол, больно ударившись затылком. Закрыл глаза. Он не понимал, но очень хотел просто разбить это злосчастное окно в своём пентхаусе и выпилиться нахуй. Алек повернул голову право, увидев, что на его телефон пришло новое сообщение. На заставке была их фотка с Клэри. Лайтвуд зажмурился и заплакал. Он был готов умереть.