***
Сидя на троне супруга, в окружении своей свиты, княжна с важным видом разглядывала гостей. Действительно, побитые. Все в синяках да шрамах. Одежка грязная. Но крупные, здоровые, один другого шире. Один из ратников, хромой и большеглазый, опираясь на палку, вышел вперед. Остальные и глазом не моргнули – видать их воевода. - Спасибо тебе, матушка, что приняла, - заговорил он, и княжна поразилась нежности его голоса, - Долгий путь мы держали к вам, устали очень. Меня звать Вышатой, я был воеводой у князя Борислава. - Добро пожаловать, Вышата, - кивнула княжна. Бусы её забренчали. - А это мои воины, - повернувшись, окинул их рукой хромой воевода, - ты уж прости нас, матушка, что мы так, без спросу. Только пойти нам некуда. К этой заразе Ратомиру мы больше не ногой. Вот и порешили, что, если к кому и идти, так к великому князю во Владимир. - Великий князь в отъезде, - скрипучим голосом сообщил один из собравшихся вокруг трона. - Очень жаль, - поджал пухлые губы дружинник. В глазах его свернуло что-то, Ирине не понятное. - Но мы всегда рады приветствовать здесь людей, верных Бориславу, - дополнила княжна, пожалуй, слишком мягко, - Славный был человек. Царство ему небесное. - Царство небесное, - негромко повторил присутствующие и перекрестились. - Почему твои воины не крестятся? – поинтересовалась княжна, вскинув подбородок. Пальцы, которыми она обхватила резные подлокотники трона, едва-заметно сжались. Недоброе предчувствие не отпускало. - Они идолопоклонники, - не задумываясь, ответил Вышата. - Что ж, среди ратников такое не редкость, - согласно кивнула княжна и указала на мужчину в кольчуге, - как наш Еремей, например. Славит старых богов вопреки тому, что нынче это весьма не приветствуется. Бородатый Еремей и бровью не повёл, сохранив всё то же, безразлично-суровое выражение лица. - Приглашаю вас отужинать с нами, дорогие гости, - наконец, произнесла княжна, и Вышата едва-заметно выдохнул, - пока для вас истопят баню и переоденут. А за ужином я хотела был послушать о Ратомире и варварах. Надеюсь на вашу честность. - Само собой, княжна, - не без труда откланялся воевода, и стража выпроводила гостей из залы. - Хороши молодчики, - резюмировал старикашка в расшитых одеждах, как только двери за ними закрылись, - ты уж, матушка, будь с ними поласковей. Времена сейчас не простые. У нас каждый воин на вес золота. А эти, глядь, чем не богатыри? - Я сама решу, как мне поступить с этими ратниками, - строго отрезала княжна, - спасибо за совет. Но решать всё же мне. - Конечно тебе, матушка, бог с тобой, - залился краской старикашка, - никто не сомневается в твоих решениях. - Прямо-таки и никто? – княжна впилась в него взглядом бледно-серых глаз, отчего тот сморщился ещё сильней, став похож на печеное яблоко. - Никто, - вякнул он несмело. Княжна нехотя отвела взгляд и закивала. Перезвон её украшений, свисающих по бокам лица, раздался в тишине залы как-то особенно тоскливо. Прозвучал и затих, растворился в холодных стенах. Щемящее чувство в груди не отпускало её. Однако позволить себе предаться необъяснимой печали она не могла. Не сейчас. Неожиданные гости обещали поведать ей что-то о Ратомире, на зов которого так опрометчиво бросился её супруг. У Романа было двое племянников: старший Борислав – спокойный и вдумчивый, и младший Ратомир. Не смотря на родство, они почти не общались. Великий князь отзывался о Ратомире как о человеке хитром, даже подлом. Однако открытого конфликта между ними никогда не было, следовательно, не было и причин отказывать племяннику в помощи. К тому же, повод был действительно весомый: чужаки, захватывающие русские земли. Даже для неё, урождённой Ингрид, они оставались чужаками и варварами. Потому что вместо того, чтобы мирно сожительствовать, вздумали чинить разбой. Конечно, оставлять это как есть, было нельзя. Можно годами прятаться за несокрушимыми стенами столицы Владимиро-Суздальского княжества, и тогда рано или поздно, пришлось бы дать бой уже здесь. Поэтому, отчасти, решение супруга выйти на помощь в борьбе с общей бедой, виделось Ирине правильным. Однако неглупая Княжна подозревала, что нож притаился в рукаве соратника. С трудом она верила написанному Ратомиром в письме дяде, со слёзной просьбой о помощи. Ведь слухи о нем ходили приужаснейшие. Роман отмахивался от них, говоря, что верить глупым россказням – себя не уважать. Мало ли чего бабы на ярмарке болтают. Действительно, мало ли чего на человека наговорят. Про её мужа тоже разное болтали. Что, мол, ходил он к одной, что у Медных Ворот в тереме жила. Что и коса у неё с руку толщиной, и глаза что два самоцвета. И голос такой, что заслушаешься… Грязные, грязные рты… Ирина с удовольствием бы вымыла их с речным песком. Её Роман бы никогда так не сделал. Кто угодно, только не он. В тишине залы раздался щелчок – треснул-таки резной подлокотник. От него отвалился крошеный кусок отполированного прикосновениями дерева, и со стуком покатился по ступеням пьедестала вниз.***
- А потом я того варяга ка-а-а-ак трахну! Своей палицей, да башке-то! Он сразу и полёг там, - громко хвастался своей силой один из ратников, широко жестикулируя. Другой, что с крестом навывес, поглядывал на него с лёгким презрением. «Ишь ты, богатырь нашёлся» - читалось в его глазах. Он сжимал в руке чашку с медовухой и изредка подносил её к губам. При этом его светлые усы каждый раз намокали, и он раздражённо утирал их рукавом. Длинные русые волосы его были заплетены в аккуратную косу. Плечи широки. Взгляд цепок. В нём не был ничего особенного, но княжна не могла отвести взгляда. Ратник был напряжён. Под столом он не переставая, дергал коленом. Сама его поза говорила о том, что он чего-то ждал. Княжне это не нравилось. Пока Вышата сидящий ближе всех, увлеченно рассказывал ей об их злоключениях, она постоянно поглядывала на его соседа. В какой-то момент тот стал бросать ответные взгляды, спокойные и даже доброжелательные. - Так я потерял своего лучшего боевого товарища, - сокрушаясь, покачал головой воевода. При этом глаза его стали такими грустными, что княжне невольно сделалось стыдно за свои грешные мысли о бедных воинах, - но клянусь, покуда жив, во век его имени не забуду! - Вы, конечно, добры молодцы, не поспоришь, - наконец, справившись с собой, сказала княжна, - но извольте ответ держать о том, о чем договорились. Почему не жалуете племянника великого князя, Ратомира? Прежде чем ответить, помните, что за ложь положено суровое наказание. Врунов я не пожалею. - Да известное дело, почему! – ответил один из гостей, - братоубийца он! Брата своего загубил, да власть его присвоил. Вышата метнул в него испепеляющий взгляд: - Помолчал бы ты, Путята… - От чего ж ты так с ним? Пусть говорит, - осадила его княжна и посмотрела прямо в глаза болтуну. Тот замешкался, не зная, кому подчиниться. Вышата поджал губы и едва-заметно кивнул. - Это известное дело, матушка, - сказал тот тогда, - уж вся русская земля знает об том. Ни стыда, ни совести нет у этого человека. За корону в клочья порвёт. А уж как он брата своего порешил, то и вспоминать тошно… Люди говорят, мол, кинжалом прямо в спину, подло, и кровь, кругом кровь, вся постель в крови… - Достаточно, - прервала его княжна, - не стоит подробностей. Я думаю, что люди разное брешут, лишь бы языками почесать… - Народ просто так на князя наговаривать не будет, - покачал головой Путята. - У вас очень красивый город, - вдруг, ни с того ни с сего, вмешался усатый. Он открыто повернулся к княжне, - Неприступный. Настоящая военная крепость. Я люблю крепости. Хотелось бы увидеть человека, который это выстроил. Княжна вопросительно посмотрела на него. - К сожалению, великий человек, что спроектировал эти башни, давно отошёл в мир иной, - подал голос мужчина из знати. Он был немолод, седые волосы его неряшливо торчали из-под грузной шапки, - царствие ему небесное. Христиане перекрестились. Из гостей – один только Вышата. - Тебя интересуют башни? – спросил мужчина – глаза его загорелись, - мало кто по-настоящему заинтересован в мастерстве строительства. - Я долго путешествовал и видел много крепостей. Но такой грандиозной, как Владимирские стены – никогда прежде, - сказал усатый, - конечно, мне было бы интересно узнать побольше об их строительстве. Они потрясающие. - Ты прав, они и правда монументальны. Словами не передать, сколько труда и души вложил в их возведение их творец. С позволения княжны я мог бы прогуляться с тобой по стене, чтобы ты сам смог оценить их величие, - возбужденно произнес мужчина и повернулся к изголовью стола. Княжна подняла взгляд, бегло глянула на сморщенного старикашку в рядах знати, - тот энергично затряс головой, - после чего медленно кивнула мужчине. Мужчина вскочил из-за стола и рассыпался в поклонах, от чего чуть не потерял свою шапку. С ним встал и усатый, и они вместе, оживленно переговариваясь, покинули залу. Вышата проводил их слегка обескураженным взглядом. - Я подумываю принять вас на службу, - сообщила ему княжна, чуть пригнувшись, - в дружину Великого князя. Но с одним обязательным условием. Времена сейчас неспокойные. Мне нужно быть уверенной в ком-то, как в себе самой. Воевода понимающе улыбнулся: - Я знал, что услышу что-то подобное. - Очень хорошо, что мы понимаем друг друга, - княжна одарила его сдержанной улыбкой в ответ. Аккуратно поднявшись из-за стола, она, гремя украшениями, приблизилась к воеводе. Положив ладонь на резную спинку стула, пригнулась к нему сзади. Бояре недоумённо уставились на них. Воевода повернул лицо к княжне, и та пристально взглянула ему в глаза: - Я приму вас всех на службу, если вы поклянётесь в верности ни моему супругу, а мне, - негромко сказала она. Посерьёзневший Вышата плотно сжал губы и утвердительно качнул головой. - Сможете ли вы пойти супротив приказа Великого князя, если случится необходимость? - Само собой, моя княжна. - Поклянись, воевода, - потребовала она. Лицо её было суровым. - Клянусь Богом, - сказал он и демонстративно перекрестился. В глазах его мелькнул неясный огонёк, и это испугало её. Она даже отстранилась неосознанно. Он обратил на это внимание и нежно улыбнулся, понимающе качая головой. Однако в той улыбке не было ни толики добра. На секунду ей привиделось, что между фигурных губ мелькнул чёрный змеиный язык. Мелькнул и исчез. Господи боже, да что же это?! Княжна неосознанно коснулась пальцами своих губ, и в ту же минуту ощутила, как кружится голова. Нет. Господь – последний из возможных к этому причастных. Она закрыла глаза, досчитала до десяти, снова открыла. Воевода бесстыдно смотрел на неё поверх медного кубка, из которого он медленными глотками пил медовуху. Голубые глаза его улыбались. «Ты просто утомилась, княжна», - успокаивала себя Ирина. Да, совсем устала. Когда жизнь твоя течет размерено и медленно, когда вокруг почти ничего не происходит, волей-неволей начинаешь привыкать к этому. Да и возраст уже берет своё. Столько событий в один день для тебя, старухи – настоящее испытание. Устала ты, вот и мерещится всякое. Не было в этом воеводе ничего ни от Господа, ни от Диавола. Крест, который он носил на груди, очевидно, ничего для него не значил. Да и крестился он как-то криво. Скорей всего, был обращен в христианскую веру насильно, и совсем недавно. Точно. Старые боги. Вот, что было в этом воеводе. Это их след она увидела в глубине его глаз. Увидела, и испугалась. «Ты утомилась, княжна», - повторила про себя она, и тут же внутренне себя поправила: нет, не княжна. Ингрид. Молодая глупая девка, трусящая старых северных богов – вот, кто она сейчас. И даже Иисус не смог бы избавить её от пустившего в ней корни ещё в раннем детстве, страха. От гнева забытых богов, до сих пор поющих свои жуткие песни в унисон со снежной пургой в далёких землях, где она родилась. Успокаивало одно: старые боги были очень далеко отсюда. Тех, кто мог принести их с собой – гостей с севера, Ингрид старалась избегать. Этот воевода принес с собой своих богов, местных, про которых она знала немного. Они не представляли угрозы. - Пожалуй, оставлю вас, - чувствуя, как виски начинают пульсировать болью, во всеуслышание сообщила княжна, - ешьте, пейте, веселитесь, гости дорогие. Завтра предстоит важный день, - она по-доброму взглянула на Вышату и тот кивнул, - выспитесь, как следует. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, княжна, - сказал Воевода, - пусть ничто не потревожит твой сон этой ночью. Слова неприятно кольнули под ребрами, но Ирина не подала виду. Звеня украшениями, она уважительно кивнула ему и быстро покинула залу. Уже в коридорах она велела дружиннику, сопровождавшему её в покои, вернуться и не спускать глаз с воеводы и его людей.