«У каждого святого есть прошлое, и у каждого грешника есть будущее» ©Оскар Уайльд
***
— …и он мне говорит: «Уберите своего ребёнка, он тут мешает». Я ему отвечаю: «Если Вам мешает, то Вы можете уйти». Он начал на меня наезжать. В общем слово за слово, и я его прямым текстом нахуй послала. Эй! — Рита щёлкнула пальцами перед опущенным вниз лицом подруги. — Ты меня вообще слушаешь? Я тут распинаюсь, рассказываю, какие мудаки живут среди нас, а ты там чем-то другим занята, — незначительно повысив голос, Громова приподнялась с места и, опершись на стол, попыталась заглянуть в телефон собеседницы. — С кем переписываешься? — в один момент сменив интонацию, блондинка упала обратно в кресло. Придвинув ближе к краю стола запотевший бокал, она поднесла тонкую зелёную трубочку к губам и потянула сладкий коктейль. — Да так. Ни с кем, — заблокировав телефон, Вика положила его на столешницу экраном вниз. Повисла тишина. Марго, не выпуская трубочку, но уже не делая глотков, продолжала смотреть на подругу, едва ли сдерживая хитрую полуулыбку. Её глаза ярко блестели, предвкушая интересный рассказ, вытащить который она была способна даже из самых закрытых и скромных людей. — Посмотришь? — спросила Рита, искушая шатенку вновь взять смартфон в руки, когда тот издал очередное жужжание. — Потом, — с театральной лёгкостью ответила Виктория, крепче сжимая белоснежную кофейную чашечку. — Ну как знаешь, — сделав вид, что после слов собеседницы она потеряла к её таинственной переписке всякий интерес, Громова тем не менее продолжила неотрывно смотреть на неё, заинтересованно изучая напряжённую беззаботность её лица. Александрова не была плохой актрисой: немногочисленные фильмы с её участием имели большой успех, а обложки журналов, с которых высокомерным неприступным взглядом на окружение смотрела холодная русская красавица, заставляли модниц со всего мира в бешенстве их раскупать. Но и Маргарита была устроена куда сложнее большинства. Окончив университет (в отличие от лучшей подруги), она на протяжении нескольких лет являлась практикующим клиническим психологом. И уж на такой-то работе пациенты бывали куда более запутанными и неясными. Поэтому ни единый жест шатенки, даже самый мелкий и незначительный, не мог ускользнуть от её опытных глаз. Вика покусывала губы, тёрла руки друг об друга и с определённой периодичностью смотрела на прерывисто вибрирующий телефон. — Кажется, кто-то тебя очень сильно хочет, — протянула Рита, откидываясь на спинку кресла и отодвигая пустой бокал от края. Её фраза звучала максимально двусмысленно, но ведь в этом и была фишка. Вся суть Марго заключалась в подобных фразах и почти таких же неоднозначных смелых действиях. Поцеловать незнакомца на вечеринке? — Запросто. Вылить кофе на лобовое стекло нагло припаркованного авто? — Без проблем. Оттаскать за волосы сучку, плохо отозвавшуюся о её друзьях? — Было не раз. Иными словами, за годы работы блондинка, и без того не обделённая отчаянной смелостью и прямотой, в ещё большей степени развила в себе эти качества, прибавив к ним абсолютно новые, те, которые она, по всей видимости, впитала из своих пациентов. — Может, всё-таки ответишь? — Ай, чёрт, — прошипела Виктория, нетерпеливо хватая со стола телефон и тут же чуть не роняя его на пол. — Так кто тебе там всё-таки написывает? Александрова с трудом удержалась от злобного комментария, подразумевающего, что при всём её уважении и любви к ней, Марго это никак не касается. Но, зная, что языкастая Маргарита без всяких проблем докажет: это её касается напрямую и подруга просто обязана ей всё рассказать, Вика промолчала. — Рискну предположить, что это мужчина, — произнесла Громова. — Угадала. Что ещё можешь сказать? — опуская телефон на колени, шатенка улыбнулась, принимая правила этой игры. — Думаю, что он футболист. — Допустим, — кивнула Виктория. — Но это, увы, не Миранчук, — звонко опустив смартфон обратно на столешницу, шатенка подняла глаза выше, скользя по улыбающемуся лицу подруги. Вика хотела было возмутиться, сказать что-нибудь столь же колкое и язвительное, как блондинка, но вместо этого она выдохнула громкое звенящее «Да». — Жаль, — Рита наигранно надула губы, принимаясь помешивать трубочкой не до конца растаявший лёд. Александрова вопросительно выгнула бровь, ожидая разъяснений. — Он был неплохим для тебя вариантом. — Да вы сговорились все, что ли?! — воскликнула Виктория. — А может, лучше, про твоих любовников поговорим? — возвращая потерянную на секунду сдержанность, она прищурилась. — Почему бы нет? Антон тебя ненавидит, — непринуждённо произнесла Громова. — За что? — Догадайся, блять, — Марго всплеснула руками, и Вике показалось, будто подруга её за это осуждает. Однако девушка поспешила отбросить подобные мысли в сторону: такие, как Марго, не опускаются до осуждения других. Таким, как она, обычно плевать на чужие взаимоотношения, иногда немного интересно, в редких случаях правда важно. Но Александрова, даже будучи одной из самых близких подруг блондинки, прекрасно понимала, что уверенно относится ко второй категории, но никак не к третьей. — Ты кинула его брата, вогнала его в алкогольную депрессию. Он даже курить начал. — Серьёзно? — Рита кивнула. — М-да. «Вот уж правда блять», — про себя произнесла Вика, ударяя ладонями по лицу. — Что сейчас? — Сейчас уже не курит, — Громова вдруг снова широко улыбнулась, её улыбка перетекла в смех. — Да я шучу. Нормально с ним всё. За границу вот собирается. — Несмешно. Я же… — Что, волнуешься за него? — не переставая улыбаться, спросила Рита. — Мне так много о чём приходится переживать, что на чужого человека меня просто не хватит. — Ага. Я заметила. Так что там с перепиской-то? — поинтересовалась блондинка, наконец, отрывая взгляд от подруги. — Да Тёма пишет, — нехотя ответила Вика. — Тёма? — переспросила Марго, не скрывая собственного удивления. — Он снова Тёма? Не успела ещё с одним попрощаться, как уже другой тебе постель греет? — Дура ты, Ритка! Мы с ним помирились не так давно. Дружба у нас. — Ну да. Ваше примирение никого не оставило равнодушным. — Да мы друзья просто! Слышишь меня?! — сжав кулаки под столом, Александрова нахмурилась. Уголок её губы нервно задёргался. — В прошлый раз вам это не сильно мешало. — Чего ты добиваешься? — прямо спросила шатенка, окончательно потерявшись в безумной игре сидящей напротив блондинки. — Ничего, — простодушно ответила Рита, будто бы всё это время она не пыталась вызвать у подруги сомнения. — Просто констатирую факт: ты с ним спала. — Ты тоже много с кем спала, — в тон ей парировала Виктория. — Тут не поспоришь, — Рита пожала плечами и сложила руки на груди. — Но, Вик, ты уверена, что у вас всё? — Да. Он сказал, что всё. — Это он сказал, а ты что думаешь? — Я согласна с ним. Вообще почему тебя это так интересует? И он, и Лёша, и многие другие остались в прошлом. Нужно двигаться дальше. Разве не твои слова? — Мои, — кивнула Громова. — Главное не упусти то, что реально твоё. — Если моё, то ко мне вернётся. — Поживём — увидим.***
— Ты какой-то странный, — сходу произнёс Лёша, усаживаясь рядом с другом. Федя поднял на него тяжёлый расфокусированный взгляд и поёжился, будто от холода. — Какой? — с чуть более явной хрипотцой, чем всегда, спросил он. — Какой-то не такой, как обычно, — Миранчук прищурился, двигаясь ближе к сокоманднику. Отвлекаясь на секунду, он молча и как бы снисходительно кивнул на прощание совсем молоденькому Стасе Магкееву, с безумным рвением стремящемуся завоевать расположение одноклубников. — Содержательно, — Смолов по привычке облизнул губы и, повторяя за собеседником, тоже качнул головой, то ли точно так же прощаясь с кем-то из многочисленных футболистов, постепенно покидающих раздевалку, то ли в знак согласия с собственными мыслями. — Так что случилось? — Я, кажется, женюсь, — словно не веря собственным словам, мужчина коротко усмехнулся, отчётливо ощущая, как в грудной клетке что-то неприятно сжалось. — Смешная шутка. А если серьёзно? — А я что, клоун тут, что ли, шутки шутить? — без всякой грубости, но всё же с намёком, что в дальнейшем эта самая грубость может проявиться, если Лёша продолжит задавать столь же глупые вопросы, Федя искоса посмотрел на него. — Да не злись ты. Просто это… неожиданно, — переняв в некоторой степени настроение друга, Миранчук откинулся на спинку сидения и уставился в одну точку. — Для меня тоже. — Залетела? — спросил парень, пытаясь выразить исключительное понимание, без капли осуждения. Но получилось как-то отвратно. Произнося это слово, он почему-то повысил голос, потом оглянулся по сторонам, с облегчением отмечая, что раздевалка теперь совсем опустела. Впрочем, Смолов его случайно проскользнувшего в речи упрёка предпочёл не замечать. — Что? — По залёту, спрашиваю, — повторил Лёша куда тише и бросил долгий взгляд в сторону душевых. Но там, кажется, тоже никого в этот момент не было. И только холодный свет сломанной лампы раздражающе мигал. — Да нет. Я с ней даже не спал. — А как тогда? — будучи по своей природе крайне любопытным, парень про себя отметил, что вопреки его желанию данная тема начинала его всерьёз интересовать. Попытка проявить участие теперь перетекала в лёгкую настойчивость, которую футболист очень старался скрыть, притворяясь, будто по-прежнему спрашивает из вежливости, а не от пугающей потребности сунуть нос в чужую жизнь. — Просто так получилось. — Красивая хоть? — Красивая, — протянул Смолов, запрокидывая голову и возя волосами по белёной стене. Не моргая уже целую минуту, мужчина продолжал всматриваться в высокий потолок. Его глаза начинали слезиться, перед ними расплывался образ некогда искренне улыбчивой нежеланной невесты. Она смотрела на него откуда-то сверху, забавно посмеиваясь и одёргивая короткие косички. Её глаза ярко искрились, абсолютно не сравнимо с тем, как они горели сейчас, тускло, с плохо скрываемым отчаянием. Он, кажется, теперь и правда боялся смотреть в эти глаза. В них было слишком много того, чего, по его мнению, никогда не должно быть во взгляде молодой женщины. — Тогда это не так плохо, — не зная, что именно сейчас стоит говорить, Миранчук произнёс первую же фразу, пришедшую в его голову, беззаботно пожимая плечами. — Думаешь? — Ага. — А как же любовь? — вопрос прозвучал неожиданно, ударяя в самую цель. — Думаешь, херня всё, да? Сидя рядом друг с другом, футболисты не догадывались, что в этот самый момент испытывали похожие и в то же время совершенно разные чувства. Если один на протяжении полугода страдал от ненужной ему любви, то второй мучился от того, что этой любви в нём почему-то не было. Пытался себя заставить почувствовать хоть что-то стоящее, но пока совсем не получалось. И кроме жалости и начинающей проклёвываться неоправданной злости, он не ощущал совсем ничего. Они оба думали об одной и той же женщине, которая преследовала их своим взглядом, не давая спокойно спать. Существенная разница заключалась лишь в том, что если Федя, скучая по прошлому и в то же время понимая, что никакими молитвами его не вернуть, помнил её тепло и жизнерадостность, Лёша не мог избавиться от уничтожающей всё внутри привязанности к её леденящему холоду и отстранённости. Его всё ещё потряхивало, когда он вспоминал о ней. В машине или на тренировке, во время тусовки с друзьями или посиделок у мамы — нигде он не мог уйти от мыслей о ней, унять совсем не нормальную для его возраста дрожь в руках. Футболист завёл странную привычку, возвращаясь в квартиру, оставаться в коридоре, практически сразу сползая по стенке на пол. Время от времени он смотрел на входную дверь, ожидая сам не зная чего. Парень, словно какая-то дворняжка, выброшенная хозяевами на улицу за ненужностью, продолжал преданно ждать, когда за ним вернутся. Другие девушки, в объятия которых настойчиво его толкал брат (конечно же, из лучших побуждений), больше не вызывали в нём никакого желания. Алкоголь помогал справляться, но вечно быть под спиртным, разрушая себя окончательно, для него казалось чем-то невозможным. Да и Антон заезжал к нему стабильно раз в два дня под самыми нелепыми предлогами и, очевидно, считая старшего за дурака, ходил по комнатам и в прямом смысле вынюхивал запах крепкого в воздухе квартиры. — Нет, не думаю, — мотнув головой, ответил он. — Но смысла в ней не очень много. — С чего такие пессимистичные выводы? Тебе сколько вообще? — Двадцать четыре. И я знаю, о чём говорю, — зато Миранчук теперь был уверен, что, удручённый горьким опытом неудачных отношений, действительно может в полной мере понимать подобные проблемы и говорить о них с глубоким знанием дела. Однако уверенность в его голосе, заставившая друга, наконец, оторваться от изучения совершенно белого потолка, вызвала у того лишь снисходительную усмешку. Лёша совершенно точно его не понимал. И дело тут было вовсе не в жизненном опыте или его отсутствии. Нет. Просто в этом мире никто никого не понимал. Даже самые похожие люди могли иметь разные взгляды на одни и те же вещи, что делало абсолютное понимание между ними невозможным. Федя знал это и даже уже как-то смирился. Но его собеседник, конечно же, был убеждён в обратном и теорию всеобщего непонимания не разделял ни капли. — Смешно тебе? — с детской обидой спросил он, почти что дуя губы, всё также по-детски. — Нифига, — Федя стёр с лица улыбку так, будто её и вовсе не было. И Миранчук уже было стал думать, что ему просто показалось. — Ну так что там с любовью? — Ничего. С любовью ничего, — протараторил Лёша, тут же возвращаясь к первоначальной теме. — Твоя невеста. Кто она? — Мой ответ тебе не понравится, — Федя говорил тихо, прикрывая рот кулаком, чтобы и не выглядеть трусом, уклоняясь от ответа, и в то же время чтобы друг совершенно точно ничего не смог услышать. Смолов уже сейчас осознавал, что факт его внезапной свадьбы в скором будущем причинит страшную боль собеседнику, разрушая всё внутри окончательно. Он даже примерно представлял, какие чувства и в какой последовательности тот будет испытывать. Мужчина и сам проходил через нечто подобное примерно в таком же возрасте, когда любимая девушка без предупреждения собрала вещи и ушла к его если не другу, то как минимум приятелю. Правда сейчас ощущения уже притупились, но он всё равно не завидовал сидящему рядом юноше. И от того, что Лёша смотрел на него как на старшего, видя в нём некий ориентир в спорте и по жизни, и совершенно точно не ожидал такого предательства, на душе у него становилось совсем гадко. — М? — вытянув шею, парень опять тряхнул головой, стряхивая с лица отросшие за последние месяцы немного вьющиеся волосы и замечая за собой привычность этих действий. — Да не, ничего. Увидишь скоро. Наверное. — Так мне пока молчать об этом? — Как хочешь. Плевать, если честно, — плевать ему, конечно, не было, но как стоит ответить на этот вопрос, он не представлял. Вечно скрывать факт собственной женитьбы не выйдет, и даже если тщательно прятать обручальное кольцо, в итоге всё равно где-нибудь проколешься. Будет неудобно. Будет неправильно. Хотя правильного в сложившейся ситуации вообще было немного. По крайней мере Федя ничего правильного в этом не видел. — Твоя очередь. Расскажешь? — ему абсолютно точно не было интересно, от чрезмерного любопытства мужчина не страдал, но воспитание не позволяло ответным жестом не справиться о делах и проблемах собеседника. — О чём? — Не прикидывайся совсем уж идиотом. Все видят, что что-то не так. — Да не, ерунда, — Лёша махнул рукой и нервно заёрзал на сидении. — Птичка на хвосте принесла, что ты на стадионе до ночи сидишь, мячик один гоняешь по полю, — поднявшись со своего места, Смолов достал сверху большой чёрный рюкзак и принялся в несвойственной ему манере небрежно запихивать туда вещи. — Дома делать нечего. — Я бы тебе сказал, что бабы того не стоят, но они стоят. Некоторые из них, по крайней мере, — проблема спутанного настроения, которым последние месяцы страдал парень, была ясна, как день. Прятаться за лживой маской радости он точно не умел. — При чём здесь бабы? — пытаясь изобразить недоумение, Лёша удивлённо поднял брови, но получилось всё равно не слишком убедительно. — Скажи ещё, что ни при чём. — Ладно. Раскусил. Молодец. — Я не просто по приколу тут болтаю с тобой, я помочь хочу, — натягивая куртку, произнёс Смолов. — Да чем ты поможешь? — Советом. Не засиживайся допоздна. Угробишь здоровье, всплывёт европейский клуб. — Крутой совет! Спасибо, мама Федя, — Миранчук закатил глаза, недовольно поморщился и вытянул вперёд согнутые до этого ноги. — Крутой ни крутой, а жизнь продолжается. Думаешь, у тебя у одного, что ли, невзаимный интерес был? Все в этом варились. — У меня в первый раз такое, — устремив на друга полный горечи, смешанной с едва видимой надеждой, взгляд, он ждал, что старший и явно более опытный в таких делах товарищ сможет помочь ему, скажет, что делать, чтобы больше не чувствовать ту боль и заразный холод, с каждым днём замораживающий всё больше и больше клеток внутри. — Ну, не в том смысле, что я хочу, а меня нет. Такое бывало. Но не так сильно било раньше. — Значит, правда влюбился. — Только она со мной уже не будет. — Ну тут я тебе ничем не помогу, — Федя хлопнул руками по бёдрам. Обычно не слишком заинтересованный в судьбах посторонних людей, он ощутил заметный укол разочарования в собственных силах. Он бы был рад помочь сейчас, но средства от невзаимной любви, насколько он знал, не существовало. Значит, оставалось просто терпеть. — Переживи это. Всё образуется со временем. Так что… не кисни. Ладно. Я побежал. — Невеста ждёт? — Типа того. — Пока. — До завтра.