Перед началом учебного года. Асгард.
На протяжении восьми лет Локи выполнял приказ Отца. И на протяжении этих восьми лет Один ни разу не выходил с ним на связь. Война магов Мидгарда была окончена, и, по всей видимости, Бог обмана выполнил своё задание. Девушка жива и невредима, если, конечно, не считать искалеченной души и шрама на левом предплечии. Но вестей от Всеотца так и не было. Очевидно, что он извещён о ходе всех событий: Хеймдаль видел все до мелочей и докладывал Одину. Это молчание со стороны Асгарда выводило из покоя душевное состояние Бога лжи. И тогда он решил сам наведаться к Отцу. Он шёл по золотому Асгарду к чертогу Одина широким уверенным шагом. Вдыхал чистый воздух и чувствовал, как каждая клетка его организма наполняется силой. Словно за все эти восемь лет в Мидгарде его магия истощилась и теперь снова обретает прежнюю мощь в родном мире. Локи не мог сдержать восторг от этих ощущений и явился к Отцу в образе Тора. – Я знаю о твоём прибытии, сын мой, – угрюмо начал разговор Один. – ни к чему этот маскарад. Локи снял иллюзию и предстал перед Всеотцом в своём обычном облике. – Я тебе дал задание. Почему ты здесь? – спросил Один. – Отец, я выполнил задание, – отвечал Локи. – Девчонка жива, война закончилась. Вол... Вол... Воландеморт повержен, ей ничего не угрожает, – Бог хитрости торопился высказаться, на смену восторгу пришло недоумение. "Почему? Почему Отец смотрит на него, словно тот нарушил закон?" – А я сказал тебе, что ты можешь вернуться? Что задание выполнено? – повысил голос на сына Царь. – Нет, Отец, – Локи виновато опустил голову. – Тогда возвращайся к своему заданию и жди дальнейших приказов. Ком злости, который рос внутри младшего наследника трона на протяжении восьми лет, был готов лопнуть прямо сейчас. Локи с трудом сдерживал свои эмоции. И, чтобы не сорваться на Всеотце, до белых костяшек сжал кулаки, медленно с шумом выдохнул и сквозь зубы процедил: – Сколько мне ещё нянчиться с этой смертной? – Столько, сколько потребуется! – ударив Гунгниром в золотой пол, прогремел Один. – Ну хоть с матушкой я могу повидаться? – Локи продолжал язвить. – Она ждёт тебя. Локи направился в покои Царицы. Его настроение уже не было настолько светлым, как сразу по прибытии в Асгард. Злость, ненависть и гнев стремительно овладевали им и туманили разум. Магия холодящей прохладой возвращалась в тело и согревала каждую клетку его организма. Локи горел желанием выбросить её всю, выплеснуть вместе с гневом. Разрушить то, что он называет домом – домом, в котором ему нет места, откуда гонят его, прикрываясь заданием! Разрушить эти золотые стены вместе с этим золотым троном! – Хэй, братишка, ты вернулся? – раздался позади до боли знакомый голос. – Я думал ещё не скоро свидимся. Бог обмана обернулся, надев на себя маску счастливой улыбки, но не смог спрятать коварство во взгляде. – Тор! – словно приглашая брата в объятия, развел руки Локи. Громовержец был первым, кого младший Одинсон не желал видеть, тем более сейчас. Тор за эти восемь лет ни сколько не изменился. Почти семь футов ростом, мускулистый, широкоплечий, на вид лет тридцати-тридцати пяти молодой человек, разве что его белокурые локоны стали ещё чуточку длиннее, но взгляд голубых глаз, все тот же доверчивый, излучающий добро и надежду. Громовержец, как и восемь лет назад, был в сопровождении своих верных друзей: Вольштагга, Фандрала, Огуна и прекрасной девы-воина Сиф. Тор со светящейся дружелюбной и в тоже время глуповатой улыбкой устремился навстречу брату с ответными объятиями. Локи, не меняя позы, отступил на пару шагов назад и, лукаво глядя из подлобья, заключил брата в кольцо своих рук. Вмиг – никто даже не успел одуматься – на ладошке младшего наследника трона сидела огромная, покрытая бородавками лягушка и что-то противно пыталась проквакать. Вольштагг и Сиф попытались схватить шутника, но иллюзия медленно рассеялась, а Локи самодовольно улыбнулся из-за дальнего угла коридора и ускользнул в его темноту, оставив друзей брата с огромной зеленой лягушкой.Наши дни. Хогвартс
Разругавшись в очередной раз с Роном, Гермиона держала путь к кабинету директора. Мысли об индивидуальном задании уже не казались ей бредовыми. Она была готова на любую работу, лишь бы не видеть лишний раз Уизли. Да и, в конце концов, она не обязана вообще помогать с восстановлением школы. Она пришла сюда добровольно и так же добровольно может покинуть стены школы, что она сейчас и скажет МакГонагалл. Ещё и этот Локи. Собственно, он-то и есть виновник разлада между друзьями. И Гермиона понимала, что Бог коварства появился тут не случайно. "Что ему нужно?" – Гермиона задавалась этим вопросом с первых дней. И именно этот вопрос не давал девушке покинуть школу. Хотя интуиция подсказывала ей, что если она вернётся домой и устроится на работу, как многие её однокурсники, то Одинсон направится за ней, да и преподавателем он стал только из-за присутствия Гермионы в Хогвартсе. И Грейнджер была бы не Грейнджер если бы не желала все выяснить. Именно поэтому не противилась предложению встречаться два раза в неделю после уроков. Ей овладел интерес к происходящему и чувство опасности притупилось. За этими размышлениями Грейнджер не заметила, как подошла к кабинету директора. – Извините, профессор, я могу войти? – вся уверенность сразу улетучилась, голос Гриффиндорки дрожал. – Конечно, мисс Грейнджер, проходите, – ответила директор, глядя на девушку из-под очков. Так когда-то смотрел на учеников Дамблдор из-под своих очков-полумесяцев, а у Минервы МакГонагалл они были овальные. – Понимаете, профессор, так получилось, что после войны, видимо, – Гермиона снова замешкалась. – что-то произошло в наших дружеских отношениях и... Профессор продолжала ее внимательно слушать, и, кажется, Гермионе даже не нужно было заканчивать фразу. – Ты хочешь уехать? – спросила директор. – Не совсем. Я бы хотела получить индивидуальную работу. Это возможно? – Я думаю, мы сможем что-нибудь придумать, – ответила МакГонагалл. В дверь кто-то постучал. Директор дала разрешение войти, и пока посетитель поднимался по винтовой лестнице, Гермиона решила попрощаться с директором. Но в дверях она столкнулась с профессором Одинсоном. – Прошу прощения, – извинилась девушка и хотела уже ретироваться, как Одинсон ее остановил. Сегодня на Локи не было его привычной темно-зеленой мантии. Сегодня профессор Одинсон облачился в строгий черный костюм, который изящно подчеркивал его статную фигуру, предавал еще большую белизну его аристократической коже и тонкими эстетичным пальцам, волосы были забраны в хвост. Но одно оставалось неизменным в облике Асгардца - его хитрая и саркастичная улыбка. – Мисс Грейнджер, Вы как раз-то мне и нужны, – сказал Локи и обратился к МакГонагалл. – Профессор, я пришел сказать, что нуждаюсь в ассистенте для проведения уроков и считаю, что мисс Грейнджер была бы идеальным кандидатом на эту должность. – он даже не спрашивал, а скорее утверждал. Это звучало дерзко, нахально и самодовольно. – Профессор Одинсон, ну, для начала, здравствуйте, – строго отвечала на дерзость молодого преподавателя директор. Локи в ответ кивнул. – Я не вижу препятствий для этого, но только если сама Гермиона согласится. Две пары глаз сейчас уставились на Гермиону. Если МакГонал смотрела вопросительно, то Локи всем своим видом показывал, что ответ на этот вопрос знал еще до того, как вошел в этот кабинет. – Скажите, а я могу подумать? – Конечно, только не очень долго. И снова эта уверенность в действиях собеседника мелькнула во взгляде професора Одинсона. Словно он играл присутствующими, как марионетками, заведомо зная финал. Локи выступал в роли кукловода, к чьим длинным пальцам были привязаны нити, и нити Гермионы были из ее же нервов. И если раньше она не замечала этого, то сейчас каждое действие Локи раздавалось режущей болью в каждой клетке организма. Пронзительный взгляд зеленых глаз Асгардца, казалось, проникает в самые темные, потаенные уголки сознания. Гермиона уже однажды испытала подобное, но не придала этому значения. В лесу, когда они с Гарри искали крестражи, в ту самую ночь, к ним вернулся Рон и стоял перед Гермионой, держа в руках уничтоженный медальон. В ту самую ночь, глядя на Уизли, она почувствовала тоже, что и сейчас, смотря в изумрудные глаза Одинсона. Чертыхнувшись, Гермиона выскочила из кабинета директора, но продолжала ощущать взгляд Локи на себе, ее сердце бешено заколотилось в груди. – Не спеши, – раздался голос прямо за ее плечом. Гермиона резко обернулась и, выставив перед собой палочку, приняла боевую стойку. – Чшш, – зашипел Локи, приставив указательный палец к губам. Второй рукой он с осторожной уверенностью опустил руку Гермионы, обезвредив ее. – Я не враг тебе. – Кто же ты? – Ты прекрасно знаешь, кто я. Другой вопрос – не понимаешь, зачем я здесь, – томным голосом продолжал Бог, подойдя на шаг ближе к Гриффиндорке. Расстояние между ними сократилось до сантиметров. Прядь волос выбилась из прически и упала на лицо девушки. Локи был значительно выше Гермионы. Нежно приподняв ее подбородок своей рукой, он сверху посмотрел в шоколадные глаза, заботливо завел выбившиеся волосы на ухо Гермионы. Она промолчала, громко и нервно сглотнув, продолжила ждать. Чего? В груди что-то беспокойно трепыхалось, словно заблудившийся мотылек, который в панике ищет выход, но его нет. – Я обещал тебе рассказать, и я расскажу, – так же томно продолжал Локи, не отводя взгляда. – Место и время ты знаешь. Локи перевел взор на левое предплечье девушки и медленно закатал рукав мантии. Гермиона продолжала молчать и наблюдала за действиями Бога. Но уже не боялась. Она знала, что он не причинит ей вреда. Она это видела в его изумрудных глазах. Или он позволил это увидеть? Одинсон провел пальцем по шраму "Грязнокровка", всмотрелся в него и, не поднимая взгляда на Гермиону, с нотками сожаления произнес: – Я не мог тогда тебе помочь. После этой фразы Локи развернулся и просто ушел, оставив Гермионе еще больше вопросов для размышления. Гриффиндорка простояла так еще какое-то время, а потом, погруженная в мысли, отправилась в свою комнату. Нет, на обед она сегодня не пойдет, как и не собирается появляться на ужине в Большом зале, решив, что спустится на кухню сама через секретный ход, который когда-то показали близнецы.***
Асгардец создал иллюзию уходящего себя, а сам остался неподалеку наблюдать за Гермионой. Но и после ее ухода он не сдвинулся с места. Может он просто привязался за восемь лет к девушке, а может всему виной разговор с Фриггой. Но Локи не хотел, чтобы Гермиона пережила ужасы войны снова. Он хотел, чтобы эта сильная, мужественная и очень умная девушка чаще улыбалась, чтобы ее глаза блестели, но не от слез. Локи с ужасом вспоминал происходящее в Малфой-Мэноре. Если закрыть глаза, то можно и сейчас услышать эти пронзительные крики Гермионы, увидеть безумные черные глаза Беллатрисы. И беспомощный Локи в подвале вместе с Поттером. Его силы не хватало для освобождения. То ли Мэнор заглушал, то ли сам Асгардец ослаб. Бог коварства укорял себя неоднократно за свою слабость в тот момент, за беспомощность. Тогда его не интересовал вопрос, почему же он так печется за эту смертную, тогда он выполнял свое задание и был на грани провала. Ну, а сейчас Локи нарушал приказ и собирался нарушить его еще больше, сделав Гермиону своим ассистентом. Гнев Одина его волновал меньше всего, а может, гнев Отца – это то, чего и хотел добиться Локи.