***
Парни устроились на небольшом холме недалеко от яркой ярмарки. Самое ценное было куплено, и Бекхён с радостью за обе щеки уплетал мягкий зефир. — Marshmallow. — Что? — немного удивлённо Пак посмотрел в сторону Бёна. — Это не совсем зефир. Точнее, есть разный зефир. Этот конкретно называется именно Marshmallow. Он такой… как пробка. Только большая, белая и мягкая. — Как я? — Чанёль засмеялся, откидываясь на траву, убирая руки за голову так, чтобы бейсболка не спала. — Знаешь, это звучит как расизм, — Бекхён сощурил взгляд на друга. — А «пробка» звучит как… анальная, — Чанёль снова засмеялся. — Фу, придурок. И как мне теперь это есть? — Бек надулся, откладывая пакет зефира. Его тут же подобрал Чанёль, закидывая в рот парочку — они с лёгкостью поместились: — Как обычно. Ты же не выживешь без своего Marshmallow. — А вот и выживу, — вдруг начал спор Бек. — Не-а, — Пак закинул ещё две. — Да! — Не-е-е, — продолжил спор и засунул ещё штучку. Бекхён начинал нервничать: пакет с его любимой сладостью стремительно пустел. Ещё чуть-чуть, и останется лишь пудра! Срочно нужно что-то делать! Когда в очередной раз Чанёль зажал между зубами белую мягкость, Бек, совершенно не обдумав действие, схватился с другой стороны, отчего парни несильно столкнулись зубами. Чанёль округлил глаза, а Бек откусил со своей стороны и отстранился также быстро, как прильнул. Пак медленно приподнялся. Ему хотелось спросить «Что же это было такое?», но он видел, как Бекхён краснеет, видимо, сам не до конца осознавший. — З-зефирку? — Чан перепачканными в пудре пальцами сжал зефир и поднёс к Бекхёну. Тот глянул сначала на Чана, но быстро перевёл взгляд на сладость. Уже без резкого остервенения парень высунул язык и поддел зефиринку из рук друга. Прикусив нижнюю губу, Чанёль уложил её в рот Бекхёна, и пока тот жевал, достал ещё одну. Но прежде чем вновь съесть, Бек сначала облизал её, ненароком задевая языком и пальцы Пака, которые сильнее испачкались сахарной пудрой. — А… — единственное, что нечаянно сказал Чан до того, как зефиринка вновь утонула в чужом рту. Бекхён отвернулся, поднимая глаза к небу: — С-сейчас салют начнётся, бро. Давай смотреть. Удивляясь своим же действиям, Чан коснулся открытой шеи Бекхёна и провёл белую пудровую линию до футболки: — Друг, ты испачкался. После этих слов, Чан приблизился к парню и коснулся языком мочки уха. Бекхён схватился за траву, не отрывая взгляда от неба, словно пытался найти конкретную звезду. Чанёль начал вести влажную линию от уха к вороту футболки, уничтожая белую сладкую полосу. Бекхён весь напрягся, шумно выдохнув. Пак задел выпирающую из-под футболки ключицу, вновь оставляя белый след. — Ох, здесь тоже есть немного… Бекхён, как же ты неаккуратно ешь, — пробасил Чанёль, и по телу Бекхёна пробежали мурашки. И вот Пак коснулся ключицы друга кончиком языка, и Бён не выдержал, опуская взгляд на Чана. Он свёл колени, когда почувствовал покалывания внизу живота. «Твою мать, Пак, что ты делаешь?» — крутилось у парня в голове, но он не смог озвучить этого вслух. Вместо этого он облизал губы и быстро произнёс: — Мы только друзья, помнишь? — затем приподнял бровь и чуть откинулся назад, опираясь на локти. — Ага, — Чан аккуратно уложил «друга» на траву, нежно поцеловав его кадык, и Бек тут же сглотнул, — там была ещё пудра… Бекхён дрожащими руками потянулся к краям футболки и оголил живот. Затем отвернул голову в сторону, сильно краснея: — Там, кажется, я тоже немного испачкался… Пак посмотрел на Бека, а после аккуратно провёл пальцами по впалому животу: — Действительно. Бекхён сильнее сдвинул колени, зажмурившись. Он сильно удивился, когда почувствовал, что ничего не происходит, и резко открыл глаза, глядя на Чанёля. Говоря откровенно, он был готов к продолжению, вопреки своему здравому смыслу. Стало даже немного обидно. Но тот тут же засунул в его рот зефирку, а после, придерживая Бека за голову, догнал её своим языком. Живот свело сильнее — Бекхён чувствовал это странное сочетания мягкой сладости и горячего языка друга. И это было очень круто. Бекхён закрыл глаза, чувствуя, как зефирка плавится между их языками, словно в самом обжигающем кофе. Парень скинул бейсболку с головы друга, зарываясь в чёрные мягкие пряди. И вновь его уложили на траву. Зефир становился всё меньше и уже давно пропал, но маленький жаркий бой так и продолжался. Чан всосал язык Бекхёна, и когда Бён выгнулся навстречу, задрал его футболку почти до шеи. Они оторвались друг от друга, но затуманенный юношеский разум хотел продолжения. Чанёль тут же спустился к груди Бека, исцеловывая и покусывая бледную кожу. Все действия ощущались очень остро. Бекхён не мог похвастаться своими постельными успехами, посему все прикосновения чужих пальцев чувствовались по-особенному. Но ведь это же всё неправильно, так? Тогда почему Бекхён позволяет этому происходить? Слишком жарко. Сводит каждую клеточку тела, но при этому влажные поцелуи и мягкие, но требовательные касания очень расслабляют. Бек наблюдал за всем этим из-под полуприкрытых век, кусая палец. Чан это заметил и одной рукой потянулся к сумке, другой же быстро расстегнул пуговицу и замок на узких тёмных джинсах друга. Бекхён запрокинул голову назад — очень неловко смотреть, стыдно. Парень захныкал, когда там внизу влажный язык прошёлся по лобку, самым кончиком касаясь основания органа. Он вновь потянулся пальцами ко рту, чтобы закусить, но вновь почувствовал мягкий сладкий зефир, толкающийся в его рот. Парень сжал его зубами, посасывая, отвлекаясь, но при этом находясь здесь и сейчас. Когда Пак обхватил губами головку органа, мышцы на животе Бека напряглись. Парень чуть согнулся, застонав. И вот он снова тянется пальцами, но его рот снова заполняется зефиром. Медленные движение головой верх-вниз, и Бекхён чувствует, всё внутри сжимается. Ужасно жарко. Он задрожал, когда вместе с ритмичными посасываниями, Пак стал аккуратно поглаживать колечко мышц. Чан слегка надавил пальцем на проход. Бекхён боялся того, что Чанёль может сделать, но доверял ему, знал, что он не сделает этого без обоюдного согласия. Такой уж он человек. Хотя, вот честно, хрен его знает! После всего того, что этот придурок позволил себе совершить с телом Бека, а тот даже не постарался это как-то пресечь — кто знает, будет ли Чанёль спрашивать его о таких вещах! А после его член столкнулся с прохладным июльским ветром, а ануса коснулся влажный язык. Бекхён уже начал дёргаться, но Чан сжал его член сильной рукой, возобновляя движения. Бекхён почувствовал, что вот ещё немного и кончит, но затем услышал пробирающий до костей бас: — П-подожди, давай вместе… Бекхён чуть приподнял голову и быстро кивнул. Чанёль обнял одной рукой Бека за шею, прислоняясь своим лбом к его и соединил два органа, обхватывая их рукой. Крышесносное ощущение того, как один член трётся о другой, заставили Бекхёна выкрикнуть что-то матерное, а затем громко застонать. И, точно снятый с предохранителя, парень больше не могу остановиться — он громко стонал и звал Пака по имени, наказывая, чтобы тот не останавливался. — Угомонись, стерва, — процедил сквозь зубы Чанёль и впился в губы Бекхёна. Где-то вдалеке послышались хлопки, а затем небо озарилось яркими огнями, а два юношеских тела выгнулись, затем плотно прижавшись и кончая друг на друга. Бекхён еле приоткрыл глаза. Перед ним было лицо тяжело-дышащего Пака. С кончиков его волос стекал пот, падая на лицо Бекхёна. Чан убрал капельку пота с щеки Бека и устало повалился на траву рядом. Парни молчали. В глазах обоих отражались яркие фейерверки. — Baby, you are a Firework, — выдохнул Чан. — Ч-что? — тихо отозвался Бекхён. — Ничего. Просто Кэтти права, — Пак лениво посмеялся, прикрывая глаза.***
Позже они получили по оплеухе от Кенсу, хотя они опоздали всего минут на пять. Чонин виновато пожимал плечами, хотя ничего не сделал. А Чанёль и Бекхён извинялись, хотя, в принципе, и не за что.