Мне нужно найти правду.

— Гер, я понимаю, безбашенность у вас в крови, но это… — мы сидели на подоконнике в нашей комнате. Я грел его ладони в своих руках и постоянно напоминал пить свой горячий чай и согреваться. Немец был бледен и холоден. Но несмотря на избитый вид, он выглядел умиротворенно. Его руки были в крови и ссадинах, коленки разбиты. — Прости, тысячу раз прости… — виновато опустил он взгляд. В его голосе слышалась та детская невинность, тот страх. — Дурашка… Не пугай больше так… — приблизился я к его лицу и затянул в поцелуй. Немец подался вперед, слабо отвечая. Он поставил чашку на подоконник и обвил руками мою шею. Я положил ладони на его талию, прижимая к себе. Вскоре он углубил поцелуй, соприкасаясь своим языком с моим. Я покусывал его губы, страстнее целуя и ощущая высохшую кровь на его губах. Трогая его талию, я чувствовал, что тот был холоден, хотя я точно понимал, что от такого горячего поцелуя он растает словно лёд. Вскоре, я нехотя оторвался от его нежных губ, чтобы посмотреть не его глубокие и милые глаза. Голубизна его ока в отражении лунного света, в округе пышных чёрных ресниц так пленила меня. Я вновь прикоснулся к его губам, прижимая к себе. Он очаровал меня своей нежностью и привлекательностью. В этот момент мне захотелось забрать его полностью себе и никому не отдавать свою бесценную прелесть. Я полез руками чуть выше талии, грея его. От этого он чуть вздрогнул, но не стал сопротивляться. Часы пробили шесть утра, мы сильно хотели спать, но разорвать поцелуй было трудно. Я вцепился в него, будто пиявка, только вместо крови сосу у него любовь. Всё же я смог нехотя оторваться от него. — Я люблю тебя. — он обнял меня, прижимаясь к груди. Я гладил его по спине. — Так ты мне расскажешь?.. — Вскоре спросил я, нежно целуя его макушку. — Мхх… К отцу уехал… К биологическому… — Нашёл?.. — Я немного удивился этому, но не растерялся с ответом. — Н-нет… — Не переживай, ты обязательно его встретишь. — Не думаю… От него двенадцать лет ни слуху, ни духу. Он забыл про меня… — Нет, конечно, нет. Может ему очень стыдно, что так поступил с тобой, вот и боится показываться. Немец промолчал и прижался ко мне. Я услышал тихий плач. — Ты чего? Милый… прошу, не плачь. — Я нежно обнял своего котенка, гладя по спинке. Мне было стыдно за очередное враньё, но это ему на благо. Тот прижался ко мне и лил слезы в плечо. — Ты его увидишь, обещаю. Он правда очень хочет к тебе, но лучше увидеться именно на твоё совершеннолетие. — К чему такие обычаи? Я просто хочу побыть с ним… Поговорить… Притронуться… — Но он то не знает. Он думает, что ты его ненавидишь, за то, что делал с тобой, за то, что отдал Союзу. —В любом случае. Он… мой папа. — Котик… — Глажу его от головы до спины, ласкаю, чтобы не грустил. Он слабо кивнул, закрывая заплаканные глаза. Я поцеловал его в лобик. — Приляг, поспи. Ты всю ночь на нервах. Немец прижался ко мне. Я взял его за ляжки, поднял и понёс на кровать. Аккуратно положив его, я прилёг рядом, нежно, но крепко обняв его. Он прижался в ответ. Было видно, что он доверяет мне. — Росс… — Да? Он убрал прядь волос с моего лица, приблизившись. — Я люблю тебя… — А я тебя сильнее. — Я не сдержался и впился в его нежные губы, ласково целуя. Бабочки в животе дали о себе знать у обоих. Я прижал его к себе. Тот охотно отвечал. Я навис сверху, чтобы полностью насладиться им: его телом, его губами, волосами. Он был полностью прекрасен, даже жалко было такого невинного совращать. Хотя, кто кого совращает. Я часто забывал, что младше него, хотя бы потому, что был гораздо выше и сильнее. По старшинству, он должен быть сверху, но у нас не так. Да и вёл он себя нежнее, чем я, будто милая девушка, поэтому он отлично вписывался снизу. Невольно я начал гладить его талию, а затем и всё тело. Он совершенно не сопротивляется, давая мне делать с ним все, что мне вздумается. Я лапал его тело, но вскоре я отлип от его губ, видя, как ниточка слюны протянулась между нашими языками. Вдруг мы услышали шум на первом этаже — отец на работу собирается. Я отцепился от него, слушая звуки снизу. — Главное, чтобы не зашел… — Я пойду проверю. — Я поцеловал его в щеку и встал. Спустившись вниз, я увидел отца в коридоре. Он застегивал свое пальто. — Ты на работу? — Да. — Ты сегодня, как обычно, допоздна? — Да. — Жаль. Ладно, удачи тебе. — До вечера. — открыв дверь ключами ушел. Я закрыл за ним дверь и вернулся к Германии. Меня не покидали мысли о том, что когда-то тайное станет явью. По-любому когда-нибудь отец узнает, что его сыновья, один родной, другой приемный, геи. Зайдя в комнату, я закрылся и лег к Гере. Мы быстро уснули, так как сильно вымотались за эту ночь.

***

Мы проспали ещё пять часов до двенадцати. Я проснулся первым. Открыв глаза, перед собой я увидел своё спящее солнышко. — Вставай, милый) Тот крепко спал, не слушая меня. Я нежно поцеловал его в щеку, чтобы тот наконец-то проснулся. Это не повлияло на него. Я будил его усерднее, но он не реагировал. — Гер…ты меня пугаешь… — Я проверил его пульс, но никак не мог нащупать вену. — Гера!.. — Я пытаюсь разбудить его, я растерян, и совершенно не понимаю, что мне делать. Тот никак не реагировал. Паника нарастала. — Ч-чёрт, только не умирай, прошу! — Я попытался еще раз разбудить его, тряс, бил по щекам, результата не последовало. Я Долго пытался разбудить его, даже делал массаж сердца, на всякий случай. Но смог добиться до него лишь спустя пару минут. Он раскрыл глаза и сонно спросил: — Ты сумасшедший?.. — Г-германия!.. — Я крепко обнял его. — Я перепугался, ты не просыпался, пульса почти не было… Я так волновался! — Я спал… — Но ты не просыпался… я всеми способами тебя будил. — А я не чувствовал ничего… Мне отец снился… — И что там было? — Смутно помню… — Не смей меня так больше пугать. — Я поцеловал его в щеку, держа его за воротник. — Постараюсь… — Я уже подумал, что ты умираешь. — Был бы не против… — Гера!.. — Слегка дал пощёчину. Он сжался от этого, закрывая лицо руками. Он боялся рукоприкладства с детства, даже после двенадцати лет жизни с нами привычка осталась. — Прости!.. Прости… Мне стало стыдно за такое, поэтому я его нежно обнял и горячо поцеловал в висок. — Мой ласковый, прости, я сильно дорожу тобой, а ты такие глупости говоришь. — Я сам виноват… Только проблемы создаю… Я нежно поцеловал его в губы, чтобы тот не нёс такую чушь, и сразу, проник языком внутрь.Он обвил мою шею руками, ладонью пробираясь в волосы. Так приятно и хорошо быть с ним, вы не представляете как. Мы услышали шаги в коридоре рядом с нашей дверью. Я быстренько оторвался от него и чуть отполз, будто ничего и не было. — Тихо… Хмм, дверь закрыта, не зайдут, но я всё равно проверю. — я встал, подошёл к двери и открыл дверь, чтобы посмотреть кто там. Оказывается, просто все проснулись, и дом наполнился жизнью. — Сколько времени? — Я закрыл дверь и вернулся к Германии. — Мм, час дня. — Тогда не удивительно, ведь все проснулись. — Да, нам тоже не мешало бы уже убрать постели и выйти из комнаты… — Ты что-нибудь будешь делать со своими ушибами? — Да заживут… — Они даже не дезинфицированы, милый, пошли в ванную. — Все нормально, солнце, не волнуйся. — А вот я буду волноваться, пошли. — Ладно, иди, а я сейчас, мне нужно кровать убрать. — Хорошо. — Я вышел и пошёл в ванную, пока он там заправляет кровать, я умоюсь. Наведя полный порядок в комнате, немец вышел из комнаты и направился в ванну, но, по своему несчастью, наткнулся на Украину. Укроп ненавидит Германию и презирает его все эти годы. Ни раз было такое, когда мой брат бил Геру ни за что, обзывал его и просто делал больно: выворачивал пальцы, душил, кидал в стену, обливал кипятком. Я не знаю, почему мой брат такой садист и чем ему насолил Гера. Сам немец не мог противостоять ему в силу своего характера. Он никогда ни на кого не поднимет руку и ему приходится терпеть все эти издевки. И сейчас Украина был в ужасном настроении и искал того, на ком выплеснуть весь гнев и агрессию. — А вот и нацист. Повезло мне встретить тебя. — Украина схватил его за шею и, с ударом прижав к стене, начал душить его. Немец не на шутку испугался и схватился за шею, стараясь ослабить хватку. Он долго душил его, но вскоре ослабил хватку и сильно ударил по лицу, что тот упал. С большим удовольствием Укроп начал пинать его ногой, наслаждаясь его скулением и мольбами остановиться. К ранам на теле Геры прибавились еще синяки и ссадины. Из носа текла кровь. Он сжался, прижимаясь спиной к стене и закрыв лицо руками. Украина грубо взял его за запястье и затащил в свою комнату, заперев дверь. — Отличное начало дня, не правда ли?! — Кинул он его в угол комнаты. Тот быстро огляделся и понял, что в ловушке. Кричать нет смысла, никто не услышит, и от Украины достанется больнее. Он вжался в угол, вскинув руки перед собой, чтобы защищаться от ударов. — Какой ты жалкий. Придурок… Нацистская псина… — подойдя к книжной полке, Укроп начал со всей силы кидать в него книги. Острые уголки переплета оставляли на теле Геры синяки и небольшие ранки. — О-остановись… п-пожалуйста… — Заткнись! Тебе никто не разрешал говорить, псина! — Он подошёл к нему, схватил за воротник и начал бить о стену, совсем не жалея его. Тот кричал от боли. — Харе орать! — он сильно ударил его по лицу. Нос, губы, висок — все это было залито кровью. Тело усыпано синяками и ранами, и на этом украинец не собирался останавливаться. — Может мне изнасиловать тебя?! — Гневно, но с издевкой, посмотрел он на него. — Н-нет, прошу… не надо… — Заткнись! — Он Схватил его за руку и потащил на кровать. Кинув на постель, Украинец сильно прижал его животом, держа его за руки, чтобы не рыпался. — Н-нет! Умоляю! — Потерпишь, псина! — несмотря на мольбы немца, Украина сорвал с него низ и грубо вошел. Тот старался не стонать, так как было противно прогибаться под этим угнетателем. Гера рыдал, смешивая кровь со слезами. Ему было неприятно и страшно. Бедняга вжался в кровать и заскулил от боли. Мысленно тот молил, чтобы все это прекратилось. Через какое-то время Украина кончил в него, ласково простонав. — Хороший мальчик~ Гера молча лежал, сильнее плача. Он унижен и избит. Над ним только что надругался сводный брат. Немец точно знал, что на этом садист его не отпустит. Украина взял с тумбочки верёвки и связал руки Геры. Из стола он достал нож и сел перед немцем, задрав его кофту. — Какую татушку хочешь? ~ — Н-нет… Прошу… — Немец заливался слезами. Укроп склонился к его торсу и начал ножом вырезать на его коже разные мерзкие прозвища и унижения. Тот шипел от боли. Из ранок выступила кровь. Через 15 минут мучений на торсе Геры красовалось много порезов в виде букв, складывающихся в грубые слова. — Теперь ты стал намного красивее~ Тот ничего не ответил. Глаза покраснели от слез, кровь частично засохла на его лице. Украину это разозлило. — Отвечай, псина! — Дал ему пощёчину. Немец все равно молчал. — Не зли меня, паскуда! — Он Схватил его за шею и начал душить. — Умри! Умри! Умри! Гера был слишком истощен и через полминуты удуший, он потерял сознание. — Псина… Надеюсь, ты сдохнешь в скором времени!