Мне нужно найти правду.

Зол ли я был на своего брата — несомненно. Я не представляю, как такое можно было сделать с чужим человеком, а он с тем, с кем прожил 12 лет под одной крышей. Я вышел из ванной, так и не дождавшись Германа. Куда он мог подеваться по дороге? Заперев дверь и выключив свет, я направился к лестнице, чтобы подняться к нам в комнату. На ступенях я заметил небольшие красные капли. Возможно, это опять младшие расплескали воду с краской, после того, как порисовали. Но почему у окрашенной воды такой насыщенный красный? Не могли же они рисовать одним цветом. Хотя, что это я? Это же мои сестры, конечно, могли. Я не придал этому никакого значения и пошел дальше. Заглянув в нашу с ним комнату, я застал пустоту. И только шторы развивались от ветра из открытого окна. Мне пришла новая мысль, что Гера сбежал через окно, но я тут же откинул ее в сторону. Зачем ему нужно было делать? Все же, я пересмотрел сериалов. Вновь убедившись, что в комнате и в правду никого нет, я вышел из нее, прикрыв за собой дверь. Ну и куда пропал немец? На втором этаже его не было, в гостиной тоже. Я направился на кухню в надежде, что он там. Спустившись вниз, я пошел по вкусному запаху. На кухне я застал только Белку и Казахстан, от чего грустно вздохнул. — Доброе утро, Россия. — Не оборачиваясь ко мне, сказала мне Сестра. Она стояла у плиты и готовила что-то вкусное. — Доброе… — я выдвинул стул и устало сел на него. — Что случилось? Ты какой-то грустный. — Утро хуевое. Всю ночь не спалось. — Мне что-то тоже. Какая-то муть снилась. — она невольно вздрогнула, видимо, вспомнив ночку. — А я Геру где-то потерял. — Его, наверное, опять мелкие атаковали, — усмехнулась Казашка. — Кстати, да. Иди проведай их, да позови кушать. Уже почти все готово. Цокнув, я лениво встал и пошел к меньшим. Комнаты в нашем доме большие и просторные, так что в одной может жить до 4 человек. Как и в той, в которой жили меньшие страны: Молдавия (9), Туркмения (9), Латвия (5)и Литва (5). В комнате рядом Белка (17) и Казахстан (17). Укроп (17) живет один, но рядом с его комнатой спальня Эстонии (1). Ей один год и она считается самой младшей в семье. Мы с Герой (17,5) живем между детской и сестринской. В остальных комнатах Армения (16), Азербайджан (16), Киргизия (15) и Грузия (15), Узбекистан (13) и Таджикистан (13). Я постучался и, после разрешения, вошел к ним. — Мелкотня, Гера не у вас? — Нет, а что? — Ответила мне Туркмения. — Странно, его нигде нет… Кх, ну ладно. Идите кушать, Белка все приготовила. После этой новости, младшие подскочили, бросив все, что у них было, на пол, и побежали на кухню. Я усмехнулся и чуть замялся на месте, задумавшись, насколько люблю свою родню. Но все же, вскоре я очнулся и снова задался вопросом о Гере. Я решил вернуться к лестнице, чтобы подняться на второй и еще раз его обследовать. Но как только я оказался на нужном этаже, из своей комнаты вышел Украина. Я сразу помрачнел. — Жрать иди, Беларусь приготовила. — Сам эти помои жри. — Слышь, соска, сейчас в ебало вмажу, будешь эти помои через трубочку хавать. — я оскалился и тут же обратил внимание на его ладони. Костяшки были испачканы кровью. — Че с руками? Неожиданная менструация? — Захлопнись, мудак, иначе у самого сейчас из пизды кровь польется. — Ага. Иди книжки читай, чтобы хоть как-то мозг развиваться начал. Еще раз спрашиваю, че с руками? — Отвали. — он закрыл свою дверь и направился вниз. Я не стал его больше трогать, зная, что Укроп как старина Сквидвард — еще та занудина. Но меня все же насторожила это совпадение — пропажа Геры и кровавые руки Укропа. Хоть Украина строго настрого запрещает, я вошел в его комнату. Здесь, как и всегда, царил бардак и не работала лампа. То ли свет экономит, то ли крот, который любит темноту. Ничего не разглядеть. Я подошел к окну и распахнул шторы, чтобы хоть как-то стало посветлее. После этого комната сразу озарилась несильным светом, приятно ослепляющим глаза. Я отвернулся от окна, кидая взгляд на просторы украинских покоев. Тут же я заметил кого-то лежащего на кровати. Так как в комнате все еще было тускловато, его разглядеть было сложно. Поначалу я даже испугался, ведь верил, что в комнате один, но, подойдя к его кровати, я чуть не выпал. На его кровати, со связанными руками и в измятой одежде лежал мой немец. Он был без сознания, в ранах и синяках. Его ладони стали еще белее, так как их туго стянули веревкой, и туда больше не поступала кровь. На щеках Геры вместе с кровью смешались слезы, а его синие губы были чуть приоткрыты, будто хотели издать последний стон. Я перепугался и, отойдя от секундного шока, развязал его руки и положил их вдоль тела, чтобы туда вернулась кровь. После я сразу же проверил его пульс. Живой. Сев на край кровати, я вытер пальцами кровь с его лица и попытался привести в чувство. Но он приходил в себя. Поэтому я приблизился к его лицу и коснулся своими губами его, чтобы сделать искусственное дыхание, как нас учили на уроках ОБЖ. И спустя некое время я почувствовал глубокий вдох Геры. Когда я отстранился, тот закашлял и приоткрыл глаза. Я облегченно выдохнул и раздраженно оскалился, вспоминая, что это дел рук Украины. - Гер? Гера, слышишь? - я защелкал перед ним пальцами. Тот кивнул. - Это Украина с тобой сделал? - снова кивок. Я невольно сжал кулаки. Аккуратно взяв истощенное тело на руки, я быстренько унес его в нашу комнату и положил его на его кровать. После я достал салфетки из тумбы и стал вытирать его лицо от крови, попутно останавливая кровотечение. Гера медленно моргал, стараясь не двигаться. Видимо, каждое движение отдавалось ему болью. Когда я закончил, я выбросил все кровавые салфетки и сел рядом с Герой. - Зай.. - я нежно взял его за руку. Тот раскрыл глаза и устало посмотрел на меня. - Говорить можешь? Он отрицательно закачал головой. - Ещё больно? - он медленно кивнул. - Отца позвать? - он отказался, и я знаю почему. Гера не любит создавать проблем, не любит суматохи и скандалов. Он готов был терпеть и страдать, дабы все это не стало широко обсуждаемым. Это его характер, его привычки, от которых все эти года отучал его наш отец. Вы представляете, всего лишь за несколько лет отец смог уничтожить его комплексы и стеснения. Практически без помощи психологов. Но, как никак, осадок остался. И, порой, если на него накричать, он вернется на 12 лет назад - зашуганным зверьком. Благо, это временно. Порой я задумываюсь и просто восхищаюсь нашим отцом. У него нет награды "Родитель года", но он все равно любит всех нас одинаково. Вне зависимости от пола, национальности и характера. Я отвлекся от своих мыслей и снова взглянул на Геру. - Давай позову. Поверь, ничего страшного в этом нет. Гера раскрыл глаза, тяжело сглотнул и хриплым голосом ответил. - Все в порядке... - Нет, ты даже говорить толком не можешь. - Могу... - Через силу. Так, не вздумай вставать, я за аптечкой. - после этих слов я встал и пошел в туалет за аптечкой. Вернувшись, я снова сел к нему и достал из аптечки вату и йод. Я стал обрабатывать раны Гере, дуя на них, чтоб не щипало. Но немец даже не морщился. Походу, ему было настолько больно, что на щипание ему было все равно. Осознав это, я аж побледнел, представляя его мучения. После обработки ран, я снова взял салфетки и вытер с его щек выступившие слезы. - Ну, не плачь, Гер, пожалуйста. Мне больно на это смотреть.. - Я вернулся к двери и закрыл ее. Мне стоило бы рассказать обо всем отцу, но Гера был категорически против. Он не хотел разборок с Украиной и всей этой суматохи, он не из тех людей, которые любят скандалы. Их и так было в прошлой жизни немца предостаточно. Гера любил размеренную, спокойную жизнь, где проблемы решаются быстро и без траты нервов, где все терпимы друг к другу и искренне добры. Немец совсем не как свой биологический отец. Почему я называю Рейха просто биологическим, да потому что Гера его практически не помнит. При произношении его имени, Гере нужно время, чтобы вспомнить кто это. Он почти забыл его внешность и совсем не помнит голоса. И если раньше он так сильно рвался к нему, хотел вновь увидеть, то с каждым годом это желание угасало. Как же я ошибался.