***
— Как жаль, что мне отказали в праве вашего выкупа, — низко, тяжело и томно шептал Ричкар Кэйтэрт в плечо Акварели, которое целовал. — Аах, — только и смогла выдавить из себя Акварель. Эти слова задели купол её сознания, но не смогли пробить. Руки мужчины ласкали её грудь и живот, к её спине прижимался его сильный торс, и внутри неё находилось, двигалось и вызывало плавящее возбуждение его мужское естество. — Ах!.. Её глаза были полузакрыты. Руки лихорадочно сжимали руки Ричкара. Он понял, что она близко и ускорился. Она шире раздвинула ноги — настолько, насколько позволяла им поза лежащих на боку. Она снова издала стон, выгибаясь и бедрами подаваясь навстречу быстрым влажным толчкам. Мужчина рывком повернулся на спину, за живот прижимая акварель к себе, чтобы она не села, продолжая двигаться внутри неё. Ричкар провел языком по линии роста волос за правим ухом Акварели, когда она начала беспрерывно стонать, подходя к грани. Она сильнее выгнулась и едва не съехала в сторону, но руки Ричкара держали её. А её собственные руки метались вокруг них, никак не находя себе места, — сжали покрывало, влажные от пота бока и руки мужчины под ней, взлетели над её головой и в последней судороге удовольствия застыли рядом с тем местом, где их тела соединялись. И он, вдавливая свои руки в её тело, провел ими вверх от её пупка к грудям и с невероятно влажным и пошлым шлепком последнего погружения в чрево излился в неё. - Что вы говорили? — Сипло спросила у него Акварель, когда отдышалась и пришла в себя. Она собиралась вставать и одеваться. Ей никогда не нравилось лежать в постели после всего, она и так была противна сама себе, а тут… Хотелось отмыться, содрать с себя кожу, а потом провернуть себя через мясорубку, потому что заслужила. — Я хотел выкупить вас, — лёжа на кровати и смотря на спину одевающейся девушки, сказал Ричкар. У Акварели застыли руки. - Вам отказали? - Да, как я и сказал. Девушка продолжила быстро одеваться. Главное не показывать облегчения от того, что ему отказали, что она не уедет отсюда и что не потеряет Каили. — Доброго вечера, мистер Кэйтерт, — девушка присела в реверансе и вышла из комнаты. Она хотела побеждать к Каили — поделиться, рассказать, расспросить. Но отвращение к самой себе побороло её порыв, и она едва ли не бегом отправилась в свою комнату, чтобы отмыться (а если бы подобное позволяли, то и сжечь одежду). Она увидит Каили завтра. И он обязательно обнимет её. И они поговорят. Он скажет, как рад, что она остаётся, что… Господи, ты что, мечтаешь, что-ли, Акварель? Ты серьёзно замечталась? Думаешь, он на тебе женится и не посмотрит на то, какая ты отвратительно грязная? Думаешь, он сможет полюбить тебя? Господи, дура. Баба — дура… Акварель остановилась посреди коридора, прижимая руки к голове и медленно, через силу выдыхая. Все бабы дуры.***
Первый раз в борделе у Бордюр был.. Хм, да неизвестно с кем. Просто в один прекрасный момент в накуренном, душном помещении, прямо за столом с разбросанными объедками и кружками дешёвого пива посадили на член. Она не растерялась, а даже наоборот, обрадовалась. Схватилась за загорелые до черноты плечи какого-то мужика, на котором сидела, и, расставляя шире ноги и слыша хлюпающие звуки, издаваемые грязным членом и её мокрым до невероятного влагалищем, застонала от удовольствия. После того, как в бордюр кончили, ее ссадили обратно на скамью и положили перед носом 10 медяков. Такое же загорелое , как и плечи, лицо с чёрной кудрявой бородой и сальными волосами улыбнулось ей ртом, в котором не хватало доброй половины зубов. Она так сладко улыбнулась в ответ, что человек рукой схватил её за бедро рядом с ещё мокрым влагалищем. Из него текла его сперма. Бордюр подалась бёдрами навстречу пальцам и они защевелились, дразня её. Она со стоном опустилась спиной на плечо человека, раздвигая ноги и ставя одну на лавку. Ей было все равно, что половина меньшего помещения таверны видит её распахнутой. Все-таки такое здесь не редкость. Как и то, что меньше чем через минуту к ней пододвигался другой человек, трясущимися руками развязывавший шнурки на штанах. Тот, что гладил бугорок клитора Бордюр, галантно уступил свободное влагалище, подсовывая руку под ее подмышкой и придерживая, и начал мять голую её грудь с торчащими сосками. Тот, что подошёл, имел маленькое хозяйство, да и к тому же кончил быстро, и совсем не удовлетворил Бордюр. Она разочарованно надула губки, чмокнув. Встала и нагнулась, выпятив попку. Вильнула раз, другой.. И радостно вскрикнула, когда не сильно большой, но толстый член с пошлым хлопком вонзился в её влагалище. Да, это лучшая жизнь, чем у неё была! Какие глупые все эти девочки из её старой гимназии! Хах! Глупышки, сколько они потеряли! Это же так приятно! Так думала Бордюр, когда её раком, в переполненной душной комнате с липкими столами, гадким смехом и гадким воздухом третьим за последние полчаса имел грязный матрос за десять медяков.