«Почему Милас, которая всегда крайне щипетильно относилась к своему лицу, накладывая на него чуть ли не каждый день различные маски и патчи, сейчас позволяет себе так плохо выглядеть?»
И, будто я задала этот вопрос вслух, тут же слышу ответ: — Я скучала. Ещё пару на секунд задержав на ней взгляд, я отворачиваюсь и прячусь в своих ладонях, грубо потирая глаза.«Почему у меня такое ощущение, что, если я отвечу ей тем же, то покажу всю свою слабость?»
Качаю головой. — П’ойденный мате’иал, Милас, — голос, врезаясь в мои пальцы, по итогу выходит очень глухим, — ты д’угое что-нибудь скажешь? — Значит, перейдём к серьёзному разговору? — Да, — устало говорю, — я тебя слушаю. — Я тебе не изменяла. С той девушкой, с которой ты меня видела, у меня ничего нет. Это подруга моего знакомого. Она замолкает. — Это всё? — удивлённо смотрю на неё, — всё, ’ади чего я ехала сюда? — Я думала, что ты начнёшь перебивать меня. Решила позволить тебе выговориться. — Милас, — снова вздыхаю, — если бы я хотела выгово’иться, то я бы не сидела и не ждала, пока ты начнёшь гово’ить. Давай п’одолжай. И она продолжает. — Та девушка никем мне не приходится. Это подруга моего знакомого. Он попросил меня с ней встретиться, чтобы обсудить сотрудничество. Она начала заниматься организаторством концертов звёзд и теперь ищет тех, кому может быть выгодна работа с ней. Услышав паузу в её речи, спокойно говорю: — Ты де’жала её ’уку. Это часть конт’акта? Интонация вопроса хоть и была тихой, но, усмешка слышалась явно. — В этом и дело. Знакомый сказал, что у неё симпатия к такому типажу, как у меня. Но, сказал он это лишь тогда, когда мы с ней уже договорились о встрече. Когда она приехала, я даже не стала с ней общаться так, как общаюсь с другими людьми, с которыми планирую сотрудничество. Я вела себя отстранённо и холодно. После осмотра сцены и обсуждения графика, она захотела поесть. Когда ей принесли заказ, попросила, чтобы я посидела с ней. Я не могла отказать, ибо условия, что она подложила нашему клубу, были выгодными. И ровно в тот момент, когда ты нас видела... — ’овно в тот? — всё же, перебиваю, — откуда ты знаешь, в какой момент я видела вас? — Я так уверенно говорю, потому что я держала её за руку лишь один раз. — В тот день или вообще? — не могу не спросить. — Дослушай, пожалуйста. — Окей. — Так вот. Она стала намекать на то, что её условия такие выгодные лишь при том случае, если между нами что-то будет. Видимо, мой знакомый не сказал ей, что я уже в отношениях. Я ей пыталась объяснить, почему я вынуждена отказаться, но, она начала мне не то, чтобы угрожать, но, явно давая понять, что если я откажусь, то у меня будут проблемы. И я взяла её за руку, чтобы успокоить и донести то, что я не готова работать с ней на таких условиях. — И как? Помогло? — Нет, — качает головой. — Ты виделась с ней после того дня? — Да. Но, сначала со знакомым. Он сказал, что если я подпишу с ней контракт и притворюсь, что всё в силе, вскоре у неё пропадёт интерес ко мне. — И ты подписала? — Я не могла сделать по-другому. Злость накатывает на меня неожиданной волной и я снова закрываю ладонями лицо, чтобы не закричать.«Держи себя в руках, Аня. Держи себя в руках.»
Я убираю руки с лица и смотрю ей в глаза. — Милас, ты идиотка. И она с этим не спорит. — На тот момент я была уверена в том, что я всё делаю правильно и в том, что ты поймёшь меня. — Сейчас ты тоже думаешь, что я понимаю тебя? Ты серьёзно надеешься на это? — Нет. Как только я поняла, что ты ушла от меня, то осознала, как поступила. — Что между вами было? Давай только честно. ’аз уж начали но’мально ’азгова’ивать, то давай так и п’одолжим. — Я лишь два раза была с ней в ресторане. Не было ни поцелуев, ни, тем более, секса. — Гово’ишь так, будто ты мне сделала этим одолжение. — Я лишь говорю сейчас тебе правду. — Ладно, — отвечаю, хоть во мне и не было уверенности в её словах, — последний воп’ос. — Конечно. Перед тем, как спросить, привожу в порядок сбившееся из-за эмоций дыхание. — Свой день ‘ождение ты п’аздновала с ней? Секунды до её ответа кажутся мне вечностью и я, не отводя от девушки глаз, замираю. Сердце в это время стучит как заведённое, чуть ли не разрывая своими ударами своды рёбер. — Нет. На тот день у меня были другие планы. От её «нет» легче не становится ни на секунду. — Какие? Выражение её лица меняется и я, будто бы, кожей начинаю ощущать всю её боль и отчаяние. Голубые радужки начинают бегать по моим, а брови, напрягаясь, ползут вниз. — Я сейчас не могу рассказать тебе о них, — не выдержав зрительного контакта, она отводит взгляд, — всё слишком сложно да и... да и всё скоро закончится, я думаю. — У тебя п’облемы? — Не сильные. — Это касается клуба? — В основном, да, — кивает. — Милас, либо ты сейчас мне всё ’ассказываешь, либо я ухожу и больше никогда не возв’ащаюсь. — Ань, — она подсаживается ближе ко мне, убирая эти злосчастные полтора метром между нами, — давай просто будем жить как раньше? А когда всё закончится, то я всё расскажу тебе. Больше не чувствую в себе злости или, даже, хотя бы раздражения. Всё сменяется звенящей пустотой. — Как я могу жить как ’аньше, если чувствую от тебя подвох? Я отворачиваюсь от неё и нервно обхватываю свою шею. Создаётся ощущение, что воздуха в лёгких критически мало и, ещё немного, и я, просто напросто, задохнусь. В голове начинает гудеть, а перед глазами появляются белые мушки. Во рту сильно пересыхает. — Ты не веришь мне? — доносится сквозь вакуум. Я снова смотрю в голубые глаза, что находятся очень близко от меня и мои губы расползаются, почему-то в виноватой, улыбке. — Ни одному твоему слову. Мои слова послужили катализатором. Я не услышала ни грохота, ни криков, ни упрёков в свой адрес, как это бывало раньше. Она просто кивнула. Кивнула так, будто она смирилась с тем, что сейчас её голова лежит на плахе и жить ей осталось, от силы, минуту. Тишина, заполняемая лишь шумом автомобилей за стёклами окон, невыносимо давила на мозг. Я чувствовала себя зверьком, которого загнали в угол и не дают даже ни единой возможности на то, чтобы он выбрался из засады, хотя бы, живым. Хотелось услышать хоть что-нибудь. Хотя бы одно предложение, хотя бы одно единственное слово, которое могло бы сейчас спасти положение и хоть как-то помогло мне поверить в то, что она ни в чём передо мной не виновата. Но она молчала. Смотрела на меня и молчала, боясь даже пошевелиться. Уже ставшими за пару дней чужими глаза, вновь кажутся мне родными. Родными, но, очень далёкими. От слова совсем, не досягаемыми. От невозможности больше смотреть на неё, я встала с дивана и вышла из гостиной. Сняв пальто с крючка, я быстро обулась и, уже вскоре, вышла из подъезда. И, не найдя в кармане сигареты, направилась в ближайший магазин. Каждый мой шаг отдавал болью в висках и заставлял жмуриться от уже горящих вдоль улиц фонарей. На моё удивление, уже стемнело и это значило, что я была у Милас, по крайней мере, минимум, три часа. Горло пронзило неприятной болью и я, рукой оттягивая шарф, который накинула наспех, закашлялась, пытаясь прогнать вставший ком. Свернув с тротуара, я, согнувшись пополам, нашла точку опоры в виде дерева. Упираю взгляд на выбившиеся из земли корни, шаркаю кроссовком по снегу. Он тут же засыпается на ногу и, почти сразу проходя сквозь носок, обжигает кожу холодом. Сев на корточки, зачёрпываю его в ладони и швыряю в лицо. Помутнение и паника не пропадают полностью, но, немного притихают. Выпрямившись, продолжаю волочиться до магазина. Купив сразу две пачки сигареты, я тут же затягиваюсь, впуская в лёгкие как можно больше дыма. То ли из-за нервов, то ли из-за того, что в последнее время я стараюсь меньше курить, но, во мне всплывает тошнота. Меня начинает трясти снова и я прикрываю глаза. Чуть постояв, возвращаюсь обратно в магазин и покупаю небольшую бутылку воды. Разом её осушив, вновь стараюсь дышать полной грудью.«Зачем я вообще начинала всё это? Для чего мне нужны были отношения? Почему я забыла, как это больно?»
Вопросов было много, но, ни на один из них ответа не находилось. Я, присаживаясь на скамейку, закашливаюсь, но, всё равно, выуживаю из пачки вторую сигарету. Делаю глубокий затяг и, запрокинув голову, медленно выдыхаю дым в вечерний, морозный воздух. Он на пару секунд зависает и тут же рассеивается оставаясь лишь горький запахом. От никотина хоть и голова болела ещё больше, а шум в ушах на пару децибел поднимался выше, мне всегда он помогал сосредоточиться и не впадать в ещё бóльшую панику. А паника была. Паника, страх и ощущение, что мой мир уже в который раз неумолимо рушится. С каждой секундой мне становилось невыносимо боязно: ведь то, что вдребезги когда-то разбили, никогда больше не восстановят вновь без единого скола и коцки. А моё доверие ни раз роняли, топтали и перемалывали в такую пыль, что впору было его развеять по ветру, чтобы никто и никогда его больше не нашёл.«Нужно заканчивать пиздострадание и вставать» — думаю, понимая, что если я буду задеть себя, то это приведёт меня ещё в бóльший тупик.
Я нарочито роняю тлеющий бычок и приминаю его подошвой кроссовка, методично втаптывая пепел в снег.***
Когда я вошла в квартиру, в коридоре всё так же горел свет. Скинув с себя пальто и повесив его на вешалку, я направилась в ванную, по пути взяв колу из холодильника, виски с навесного шкафа и стакан с полки, что висела слева от вытяжки на кухне. Замкнув дверь на щеколду и забравшись в ванную, я направила на себя струи горячей воды. Виски, совсем немного разбодяженное с трещащей колой, раздирает слизистую во рту и горечью мажет по площади изнанки гортани. Но, несмотря на терпкость, обжигающее тепло приятным млением разливается внутри, медленно заменяя разбушевавшийся хаос спокойствием и делая рассудок на центнер мыслей легче. Два стакана уходят быстро и я, вдоволь насладившись пьяным окончанием дня, на ватных ногах вылезаю из ванны. Надев лишь одну кофту, которая, как я люблю, была мне ниже бёдер, я выхожу из комнаты. Первое, что вижу в коридоре на тумбочке, так это сложенные друг на друге чистую футболку, бельё и тёплые носки. Вернувшись обратно, я переодеваюсь и закидываю грязную одежду в стиральную машину.«Завтра постираю.»
Проскальзывая между щелью дверного проёма и самой дверью, я медленно опускаюсь на кровать. Пару секунд сижу, обняв руками колени, но, после же, когда меня неумолимо начало клонить в сон, позволяю спине лечь на постель, а затылку впечататься в мягкую подушку. — Теперь, для того, чтобы лечь ко мне в постель, тебе нужно для начала выпить? — Заткнись и обними меня. Развернувшись спиной, тихо отползаю назад, пока не прикасаюсь к тёплому телу. Тонкие пальцы скользят по коже от кисти до плеча и, в конечном итоге, аккуратно накрывают мой живот. Засыпая, добавляю: — Я просто хочу тебе поверить.