Суд Магии. Орден Феникса

Наконец, чтения были восстановлены. Слушатели расселись, обратив внимание на то, что их число увеличилось на несколько единиц, причём некоторые из них — Мундунгус Флетчер и Арабелла Фигг — казались несколько… не к месту, но возражать Судии не стали. Раз нужны, значит, нужны, а задавать вопросы… Даже если и получишь ответ, то он может оказаться… дорогостоящим. Поэтому, хотя министру (или экс-министру) обе эти личности в ближайшем соседстве категорически не нравились, но он решил проглотить все возражения и приступить к исполнению непосредственных обязанностей чтеца — а в этот раз первым на кафедру забросило именно Фаджа. Причём некоторые обратили внимание на то, что луч, блуждая по креслам слушателей, явно долго сомневался, выбирая между Фаджем и Амбридж, но в конечном итоге читать пришлось первому из них. Глава 1 Дадли досталось — Хорошее начало, — сказал кто-то, многие закивали. — Парень давно уже напрашивался на хорошую взбучку, — сказал Кингсли, хмуря брови. — Но мне что-то очень не нравится… Надеюсь… — он не смог договорить, но обменялся с Гарри понимающим взглядом. Самый пока что жаркий день знойного лета клонился к вечеру, и большие прямоугольные дома Тисовой улицы окутывала сонная тишина. Машины, обычно сверкавшие чистотой, стояли пыльные, а лужайки были уже не изумрудно-зелёными, а иссохшими, желтоватыми: из-за нехватки воды жителям запретили пользоваться шлангами. Лишённые таких важных занятий, как мытьё машин и стрижка газонов, обитатели Тисовой сидели по комнатам, где было чуть прохладней, широко распахнув окна в несбыточной надежде на освежающее дуновение. Единственным, кто не находился дома, был подросток, лежавший лицом вверх на цветочной клумбе у дома номер четыре. — Бедный ребёнок… — И почему ему не сиделось дома? — Гарри, это был ты? — Представляю, как бесновались эти… — Наверняка, в их глазах ты был виноват даже в этой самой жаре! — раздались голоса отовсюду. Гарри в ответ только фыркнул. Это был худой, черноволосый парнишка в очках, чуть болезненный и угловатый на вид, — посмотришь, и сразу ясно, что он сильно вытянулся за короткое время. Джинсы рваные и грязные, футболка мешковатая и выцветшая, кроссовки скоро запросят каши. Одним словом, наружность Гарри Поттера не красила его в глазах соседей, которые считали, что нерях надо отдавать под суд. Но нынешним вечером, укрытый под большим кустом гортензии, он был совершенно невидим для прохожих. Обнаружить его могли только дядя Вернон или тётя Петунья, если бы кому-нибудь из них вздумалось высунуть голову из окна гостиной и поглядеть вниз — на клумбу. — А почему ты лежал на клумбе? Почему ты не мог пойти в дом? — За что они тебя наказали в этот раз? В целом Гарри был доволен этим укрытием. Лежать на твёрдой, горячей земле было, может, и не очень удобно, зато никто не испепелял его взглядом, не скрипел зубами так, что теленовостей не услышишь, и не забрасывал его гадкими вопросами, как случалось всякий раз, когда он садился в гостиной перед экраном вместе с дядей и тётей. — Возмутительно. — И этот дом ребёнку предлагалось считать своим? — Местом, где он чувствовал себя в безопасности? — И где он даже не мог провести нормально время со своей семьёй? — Семьёй, которая не пускала его в своё общество? Казалось бы, зрителям давно следовало привыкнуть к такому отношению Дурслей к своему племяннику, но каждый раз они негодовали всё сильнее и сильнее. Гарри же стало жаль своих «родственников»… Которые и так должны были понести наказание от Магии. Интересно, во что выльется их наказание? Вдруг, точно эта мысль влетела в открытое окно, Вернон Дурсль, дядя Гарри, сказал: — Хорошо, что мальчишка перестал тут ошиваться. Где он, кстати? — Не знаю, — равнодушно ответила тётя Петунья. — В доме его нет. — Вот-вот, им даже нет дела до того, где ты находишься! — покачала головой Молли. Дядя Вернон крякнул. — Новости, вишь ты, его интересуют, — язвительно проговорил он. — Хотел бы я знать, что по правде у него на уме. Как будто нормальному парню может быть дело до новостей. Дадли вот и понятия ни о чём не имеет, вряд ли он даже знает, кто у нас премьер-министр! Так или иначе, в наших новостях про его племя ничего… — Гордиться тем, что ребёнок ничего не знает об окружающем его мире… — Даже его собственном мире! — Радовался бы, что хоть кто-то проявляет живой интерес к окружающему… Гарри слушал какую-то рекламную дребедень про злаковые хлопья и смотрел на миссис Фигг с улицы Глициний, сумасшедшую старую кошатницу, которая шла мимо мелкими медленными шажками. Она хмурилась и что-то бормотала себе под нос. — Наверняка ругала кого-то за что-то, — буркнул Мундунгус и тут же попытался отсесть подальше от «старой кошатницы», которая и на слушанье заявилась с сеткой, в которой находились коробки и банки с кошачьим кормом: своим багажом сквибка попыталась огреть соседа, но сидевший неподалёку Доулиш остановил Арабеллу и обезоружил её. — А что, скажешь не так, старая… — С тобой что ругайся, что не ругайся… — Угомонитесь, оба! — прикрикнул на обоих Кингсли. Старики недовольно поджали губы, но послушались. Гарри порадовался тому, что его прикрывает куст. В последнее время миссис Фигг взяла моду всякий раз, как встретит его на улице, приглашать на чай. — Надо было как-то прикрыть, а то на улице становилось всё тревожнее, — пояснила своё поведение миссис Фигг, разведя руками. После того как она повернула за угол и скрылась из виду, из окна опять зазвучал голос дяди Вернона: — А Дадлик у кого-то в гостях? — У Полкиссов, — с нежностью в голосе ответила тётя Петунья. — У него столько друзей, он пользуется такой популярностью… Гарри едва удержался от того, чтобы не фыркнуть. У слушателей не было такой необходимости и они хохотали во весь голос, но только этот хохот был совсем даже не весёлым. Во всём, что касалось их сына Дадли, Дурсли проявляли поразительную слепоту. Они свято верили всему его примитивному вранью об ужинах и чаепитиях, на которые его каждый вечер летних каникул якобы приглашали родители того или иного приятеля. Гарри, однако, прекрасно знал, что ни в каких гостях Дадли не рассиживает. Он и его компания развлекались по вечерам тем, что портили детский парк, курили на улицах и швырялись камнями в проезжающие машины и проходящих детей. — Неужели они ни разу не попадались за этим занятием? — раздались отовсюду голоса. — Мелкое хулиганство… — Тоже наказуемо, — авторитетно заявил выросший среди маглов Дин Томас. — По соседству с нами жил такой же хулиган, любитель бросаться камнями в машины… Его родителям неоднократно приходилось оплачивать потерпевшим мелкий ремонт, а потом этот Тэд оказался в тюрьме, когда достаточно вырос… — Наверное, у Дурсля длинная рука, что он постоянно отмазывает сыночка… — И при этом слишком короткие извилины, раз он всякий раз верит его байкам… — Мастер Поттер? — Однажды Гордон попался с марихуаной и в этом скандале был замешан Дадли, — неохотно признал Гарри. — По крайней мере, отец Гордона приходил к нам и ругался с дядей… Я всего разговора не слышал, но потом тётя с дядей долго возмущались из-за того, что нехорошие приятели вовсю пользуются наивностью бедного дитятки, чтобы втянуть его в свои авантюры… А машины… там чужие не ездят, а кто ездит, знают, что на этих жаловаться бесполезно. Гарри не раз видел их за этим занятием, бродя вечерами по своему городку Литтл-Уингингу. Большую часть каникул он слонялся по улицам и выуживал из урн выброшенные газеты. От мелодии, за которой должны были последовать семичасовые новости, внутри у Гарри всё напряглось. Может быть, сегодня — после месяца ожидания — наступил тот самый день? — Какой — тот самый? — не понял Невилл. — Ну, я думал, Волдеморт будет более активен и это найдёт свой отклик и в магловских новостях, потому как в основном он боролся именно с маглами и маглорожденными, — пояснил Гарри. — Вообще-то, после такого… возвращения, с позволения сказать, — хмыкнул Реддл, — мой оригинал должен был, наоборот, затаиться и вести себя ниже травы тише воды, чтобы как можно дольше ваши заявления о его возвращении казались всего-навсего байкой сумасшедшего подростка. …Гарри открыл глаза. Раз уж добрались до попугаев на водных лыжах, дальше слушать бессмысленно. Он тихонько перевернулся на живот и встал на четвереньки, чтобы осторожно выбраться из-под окна. Но стоило ему продвинуться на пару дюймов, как очень быстро одно за другим произошло несколько событий. Громкий, отозвавшийся эхом хлопок — он нарушил сонную тишину, как выстрел; метнулся из-под стоящей машины и пропал из виду кот; женский вскрик, мужское ругательство и звон разбившегося фарфора из гостиной Дурслей; и, точно прозвучал долгожданный сигнал, Гарри вскочил на ноги, выхватывая волшебную палочку из-за пояса джинсов, как шпагу из ножен, — но не успел он встать во весь рост, как его макушка стукнулась о раму открытого окна Дурслей. Звук этого удара заставил тётю Петунью вскрикнуть ещё раз и ещё громче. — Ой! — Что там случилось?! — Что там разбилось?! — Что там хлопнуло?! — вопросы посыпались градом. — Ты сильно ушибся? — Тебя сильно наказали за это? — За что Гарри ещё наказывать?! Гарри показалось, что голова раскололась надвое. Из глаз потекли слёзы. Пошатываясь, он старался сфокусировать взгляд и увидеть на улице источник хлопка. Но едва он худо-бедно выпрямился, из окна высунулись две большие тёмно-красные руки и намертво схватили его за горло. Слушатели, как по команде затаили дыхание, хотя их в настоящий момент никто не душил. — Убери эту штуку! — проревел дядя Вернон прямо в ухо Гарри. — А ну убери! Пока никто не увидел! — Отпустите! — просипел Гарри. Несколько секунд борьбы. Левой рукой Гарри пытался ослабить хватку толстых, как сосиски, дядиных пальцев, поднятой правой крепко сжимал волшебную палочку. Когда пульсирующая боль у Гарри в макушке стала совсем уже скверной, дядя Вернон вдруг взвизгнул, точно его ударило током, и разжал руки. Сквозь тело племянника, казалось, хлынула мощная невидимая сила, и держать Гарри стало невозможно. — Такая реакция происходит обычно, когда волшебнику и в самом деле угрожает серьёзная опасность, — сказала Амелия Боунс. — Судя по всему, мастер Поттер и в самом деле тогда чуть не погиб по вине своего любящего дядюшки… — Скверный лгунишка, вот ты кто. Что, спрашивается, делают эти… — она тоже понизила голос, так что следующее слово Гарри прочитал по губам, — совы, как не приносят тебе новости? — Вот-вот! — торжествующе прошептал дядя Вернон. — Посмотрим, как ты теперь выкрутишься! Думаешь, мы не знаем, что все твои новости ты получаешь через этих поганых птиц? На мгновение Гарри заколебался. Не так-то легко было сказать им правду, пусть даже Дурсли не догадывались, как тяжело ему её сознавать. — Совы… не приносят мне никаких новостей, — произнёс он бесцветным голосом. — В смысле? — спросил Невилл. — Опять Добби? — Что — Добби? — Неужели ты опять не получал писем от друзей? Я несколько раз… — Я не отправляла, — вздохнула Августа, сверля глазами некую личность. — Кое-кто настоятельно просил оставить Гарри в покое, ему, мол, пришлось такое пережить в течение года, в связи с этим Турниром, тем, что за этим последовало… Лучше не беспокоить, дать возможность отдохнуть как следует. Мы, к сожалению, только сейчас узнаём, каким был летний отдых Гарри… — Но ему и в самом деле следовало отдохнуть… — И поэтому вы держали его в состоянии полного вакуума?! — терпению Амелии Боунс пришёл конец и она даже забыла, сколько лет отделяет её от её собеседника. Дамблдор хотел подняться со своего места, но не смог и смотрел снизу вверх на взбешённую волшебницу. — А вы, — внезапно повернулась та к Гермионе и Уизли, которые готовы были последовать примеру некой-белобрысой-личности и оккупировать ближайшие сиденья… но подозревали, что с мадам Боунс этот номер у них не пройдёт. Да и кресла им казались теперь слишком низкими для того, чтобы полностью закрыть долговязого Рона, да и пыли под ними было многовато… — Мы писали, — пискнула Гермиона. — Вы получали письма от друзей, мастер Поттер? — Сами по себе — да. — В смысле?  — Не верю, — мигом отреагировала тётя Петунья. — Я тоже, — сказал дядя Вернон с нажимом. — Мы знаем: ты задумал что-то нехорошее, — заявила тётя. — Ещё бы не знать, мы же не идиоты, — поддержал её дядя. — Вот это для меня новость! — разозлившись, выпалил Гарри и, не дожидаясь новых высказываний Дурслей, повернулся, пересёк лужайку, переступил низенькую ограду и пошёл по улице. Выражения лиц присутствующих показывали то, что, хотя, с одной стороны, они не одобряли манеру Гарри отвечать своим родственникам — пусть даже, как выяснилось, между ними не было абсолютно никакого родства, но — людям старшего возраста, с другой — для них данная «новость» тоже была новостью, в которой большинство усомнилось. Он попал в переплёт и знал это. Позже ему придётся предстать перед разгневанными дядей и тётей и держать ответ за свою грубость, но сейчас его волновало другое. На уме были более важные вещи. Гарри не сомневался: хлопок прозвучал оттого, что кто-то трансгрессировал. С точно таким же хлопком растворялся в воздухе эльф-домовик Добби. Но возможно ли, чтобы Добби оказался здесь, на Тисовой? Неужели он прямо сейчас, в эту секунду следует за Гарри по пятам? — Это был не Добби, — с нажимом сказала мисс Фигг. — Но это и в самом деле была потрясающая сделка! Сделка века, не побоюсь этого слова! — Что-то мне это очень не нравится, — голос Амелии окончательно сел и она записочкой запросила у целителей соответствующее зелье. А те задумались: не имеет ли смысла приготовить порцию ещё и для Августы Лонгботтом? И что будет гуманнее для собравшихся — вернуть дамам возможность изрекать свои суждения на тот или другой счёт, или наоборот лишить их голоса хотя бы на несколько часов, хотя последнее было не вполне гуманно и опять-таки не вполне соответствовало тем клятвам, которые целители в своё время давали. Эта мысль заставила Гарри обернуться и окинуть взглядом улицу, но она была совершенно пуста, а Гарри точно знал, что Добби не сумел бы стать невидимым. Он двинулся дальше, не слишком хорошо соображая, куда идёт: в последнее время он так много ходил по этим улицам, что ноги несли его к излюбленным местам автоматически. Через каждые несколько шагов он оглядывался. Гарри был уверен: когда он лежал среди тётиных засыхающих бегоний, рядом находилось какое-то волшебное существо. Но почему оно не заговорило с ним, не вступило в контакт? Почему оно прячется? Подавленность его всё росла, и вот уже он ни в чём не уверен. Может быть, звук вовсе и не был волшебным? Может быть, дожидаясь хоть какого-то сигнала из мира, по которому он тосковал, он впал в такое отчаяние, что слишком остро реагирует на совершенно обычные звуки? Может быть, просто в одном из соседских домов что-то лопнуло? — И зачем только вам было необходимо культивировать у подростка — перенёсшего жестокую душевную травму — такое состояние? Вы что, решили уложить его в Мунго, по соседству с Френком и Элис?! Дамблдор не соблаговолил ответить. Лицо у него было совершенно непередаваемого оттенка и было не понятно, что он испытывает — стыд? Угрызения совести из-за того, что по его милости Гарри так настрадался — или же он жалел самого себя — что теперь ему придётся платить за всё это сторицей? Но одно он понял — каждое лишнее слово обернётся дополнительной лопатой песка на крышку его гроба, который и так уже почти скрылся из виду. Политический — уже под очень хорошим слоем земли, а если ЭТО продолжится… Его даже убить забудут, живым закопают… Да ещё и в очередь станут! Внутри у Гарри стало тяжело и тоскливо, и он глазом не успел моргнуть, как вновь накатило ощущение безнадёжности, которое мучило его всё лето. В пять утра он опять встанет по будильнику, чтобы расплатиться с совой за номер «Ежедневного пророка», — но какой в этом смысл? Ровно никакого. Гарри теперь только проглядывал первую страницу и отбрасывал газету. Когда идиоты, которые её издают, поймут наконец, что Волдеморт возродился, это будет ого-го какой заголовок, а до всего остального Гарри не было дела. — Надо было читать все статьи, чтобы понять: ничего хорошего ты не дождёшься, — фыркнул Рон. Теперь нехорошими пятнами шло уже лицо чтеца, он погрозил в сторону Уизли кулаком и продолжил: В лучшем случае сова могла принести письмо от друзей — от Рона и Гермионы. Но он давно уже не надеялся прочесть там какую-нибудь новость. Разумеется, мы ничего не пишем сам знаешь о чём… Нам не велено писать ничего важного: вдруг письмо попадёт не в те руки… Мы очень заняты, но подробностей сообщить не можем… Довольно много всякого происходит, расскажем при встрече… — Вы что, не понимали, что таким образом только сильнее бередили травмы своего друга? Можно было написать: мы не можем — или, что скорее, не хотим — писать на эту тему, а почему, не уточнять. Или… Ладно, с мистером Уизли всё ясно, но — мисс Грейнджер, вы ведь маглорожденная волшебница, вам ничего не стоило отправить письмо другу по обычной магловской почте! Или вам не был известен его домашний адрес? — Дурсли могли не отдать Гарри его письмо просто из вредности, — сказала Гермиона, не отрывая глаз от своей обуви. Виктор укоризненно качал головой. Но когда она произойдёт, эта встреча? Точной даты никто не называл. На поздравительной карточке ко дню рождения Гермиона написала: «Думаю, мы увидимся совсем скоро» — но как скоро оно, это «скоро», наступит? Насколько Гарри мог понять по расплывчатым намёкам, Гермиона и Рон были вместе — скорее всего у родителей Рона. Он с трудом мог перенести мысль, что они весело проводят время в «Норе», тогда как он попусту торчит на Тисовой улице. Он был до того на них зол, что выбросил, не открыв, две коробки шоколадок из «Сладкого королевства», которые они ему прислали на день рождения. За ужином, когда тётя Петунья подала ему вялый салат, он в этом раскаялся. И чем же они, Рон и Гермиона, заняты? И почему он, Гарри, ничем не занят? Разве он не доказал, что способен на большее, чем они? Неужели о его делах уже забыли? Разве не он был тогда на кладбище, разве не он видел смерть Седрика, разве не его привязали к могильному камню и хотели убить? — И почему вы не забрали Гарри к себе? — Гарри должен был максимально долго жить у тех, кого мы считали его родственниками, — напомнила Минерва. — По словам Альбуса, — уточнила она, — я сама неоднократно предлагала… «Для его собственной безопасности», — процитировала она соседа, который тщетно пытался остановить её посредством наступания на ногу. — События показали, какова была его безопасность! Сначала чуть не убит дядей, а потом… «Не думай об этом», — жёстко сказал себе Гарри в сотый, наверно, раз за лето. Хватит и того, что кладбище постоянно является ему в ночных кошмарах. Хоть наяву без него обойтись. Он повернул на улицу Магнолий и миновал узкий проход вдоль гаражей, где когда-то впервые увидел крёстного отца. Сириус по крайней мере понимает, каково ему сейчас. — Ещё бы, — буркнул означенный крёстный отец. — Как никто, знаю, что такое — сидеть в тюрьме! Новостей как таковых в его письмах, правда, было не больше, чем в письмах Рона и Гермионы, но лучше уж предостерегающе-подбадривающие фразы Сириуса, чем дразнящие намёки сверстников. Я знаю, что ожидание для тебя томительно… Держи нос по ветру, и всё будет в порядке… Будь осторожен, никаких опрометчивых поступков… Что ж, думал Гарри, пересекая улицу Магнолий, поворачивая на шоссе Магнолий и двигаясь к полутёмному детскому парку, в целом он ведёт себя так, как советует Сириус. Во всяком случае не поддался пока искушению прицепить чемодан к метле и рвануть в «Нору» на свой страх и риск. Гарри считал, что очень даже хорошо себя ведёт, если учесть, как скверно ему сейчас, какое ощущение бессилия нагоняет это торчание на Тисовой улице, это лежание на клумбах в надежде услышать хоть что-нибудь проливающее свет на дела лорда Волдеморта. Но унизительно всё-таки читать призывы к осторожности, исходящие от этого человека, — ведь он, просидев двенадцать лет в Азкабане, чародейской тюрьме, ухитрился оттуда бежать, попытался совершить убийство, за которое был посажен, и улетел на угнанном гиппогрифе. — И что такого было неосторожного в том, что я сбежал оттуда, где мне не надо было сидеть изначально? — обиделся «этот человек». — И, положим, именно вы с Гермионой и организовали для меня этот полёт на Клювокрыле, позволю себе напомнить! — Извини, просто я был взвинчен… Гарри перемахнул через запертую калитку парка и пошёл по выжженной солнцем траве. Парк был так же пуст, как улицы. Дойдя до качелей, Гарри сел на единственные, которые Дадли и его дружки ещё не сломали, обвил рукой цепь и задумчиво уставил взгляд в землю. На клумбе у Дурслей уже не спрячешься. Завтра придётся искать другой способ слушать новости. А пока что впереди была ещё одна беспокойная, тяжёлая ночь: если не кошмары с гибелью Седрика, то длинные тёмные коридоры, ведущие в тупик или к запертой двери. Ночью мучительные сны, днём ощущение, что ты пойман в ловушку, — Гарри считал, что одно с другим связано. Часто старый шрам у него на лбу неприятно покалывало, но он не обманывался: это едва ли могло заинтересовать Рона, Гермиону или Сириуса. Раньше предостерегающая боль в шраме говорила о том, что Волдеморт становится сильнее, но теперь, когда Тёмный Лорд возродился сполна, они в ответ на жалобу, наверно, только напомнили бы ему, что в этих ощущениях нет ничего нового. Из-за чего шум поднимать? Тоже мне, удивил… — Бедный ребёнок… Его следовало оставить в школе, под моим присмотром… Тогда, возможно, мне бы удалось ему помочь… — заплакала мадам Помфри. — По крайней мере, ночные страхи я бы убрала… — К сожалению, не существует статьи, которая могла бы позволить несовершеннолетним оставаться в школе на летние каникулы… — Если существует явная угроза нанесения тяжёлой телесной или душевной травмы — вплоть до решения данной проблемы пациент может находиться в Больничном Крыле под присмотром целителя, — напомнил Сметвик, качая головой. Сознание несправедливости достигло такой силы, что он едва не зарычал от ярости. Ведь если бы не он, никто и не знал бы даже, что Волдеморт возродился! И в награду за всё он целых четыре недели болтается в Литтл-Уингинге, совершенно отрезанный от волшебного мира, вынужденный прятаться среди дохнущих бегоний и слушать про попугайчиков, катающихся на водных лыжах! Как мог Дамблдор с такой лёгкостью выкинуть его из головы? Почему Рон и Гермиона оказались вместе там, куда его не пригласили? Сколько ещё терпеть уговоры Сириуса сидеть тихо и быть паинькой? Сколько ещё подавлять искушение написать тупицам, которые издают «Ежедневный пророк», и объяснить им, что Волдеморт вернулся? Вот какие гневные мысли бушевали у Гарри в голове, вот из-за чего он терзался и корчился. — Боюсь, издатели не смогли бы вам помочь, мастер Поттер, — вздохнула мадам Боунс. — И вы могли бы это предвидеть, вспомнив реакцию нашего многоуважаемого министра на ваше заявление. — Министр — не вся магическая общественность. И я надеялся, что до него всё же дойдёт… Оказалось, зря. …Дадли был таким же крупным, как и раньше, но год жёсткой диеты и новый дар, который в нём открылся, заметно изменили его фигуру. Как дядя Вернон восхищённо сообщал всякому, кто готов был слушать, Дадли недавно стал чемпионом юго-востока Англии по боксу среди школьников своей возрастной группы. «Благородный спорт», как выражался дядя Вернон, сделал Дадли ещё более устрашающим, чем в начальной школе, когда он превратил Гарри в свою первую боксёрскую грушу. Гарри уже совершенно не боялся двоюродного брата, и всё же особой радости его появление не вызвало. Удар у Дадли теперь был поставлен получше. Все соседские мальчики перед ним трепетали — больше даже, чем перед «этим Поттером», который, как им говорили, был отпетый хулиган и учился в школе святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. Глядя на движущихся по траве парней, Гарри гадал, кого они колошматили сегодня вечером. «Ну оглянитесь же, — невольно упрашивал он. — Разуйте глаза… Оглянитесь… Я тут сижу один… Лёгкая добыча…» — Это вы так внимали советам крёстного быть паинькой? Напрашивались на неприятности? Если дружки Дадли его сейчас увидят, они, конечно же, потопают прямо к нему, и что тогда станет делать Дадли? Терять лицо перед всей шайкой ему не захочется, но провоцировать Гарри будет ох как страшно… Весело будет смотреть на нерешительного Дадли, дразнить его, потешаться над его бессилием. А если кто из дружков полезет, он, Гарри, к этому готов — волшебная палочка при нём. Пусть попытаются… Он очень даже не прочь сорвать злость на тех, кто в прошлом превратил его жизнь в ад. Но они не оглянулись, не увидели его. Вот они уже почти у ограды парка. Гарри подавил побуждение их окликнуть. Напрашиваться на драку — не самое умное поведение. Он не должен применять волшебство. Не должен вновь подвергать себя риску исключения. Голоса Дадли и его компании делались всё тише. Парней уже не было видно, они шли по шоссе Магнолий. «Так-то, Сириус, — сумрачно думал Гарри. — Можешь быть доволен. Никаких опрометчивых поступков. Нос по ветру. Прямая противоположность тому, как ты сам себя вёл». — Что-то мне совершенно не нравится ваш настрой, мастер Поттер, — вздохнула Амелия. — Привет, Большой Дэ! Дадли оглянулся. — А, — бросил он, — это ты… — Давно ты Большим Дэ заделался? — спросил Гарри. — Заткнись, — огрызнулся Дадли и повернул голову обратно. — Неплохое имечко, — заметил Гарри и, улыбаясь, пошёл рядом с двоюродным братом. — Но для меня ты всегда будешь масеньким Дадликом. — Я сказал: ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дадли, и его розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки. — Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет? — Сгинь, понял? — Ей ты что-то не приказывал сгинуть. А как насчёт «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне так лучше к тебе обращаться? Дадли ничего не ответил. На то, чтобы не наброситься на Гарри, уходила, казалось, вся его выдержка. — Ну, так кого же ты сегодня бил? — спросил Гарри, уже не улыбаясь. — Очередного десятилетнего? Два дня назад, я слыхал, ты расправился с Марком Эвансом. — Эвансом?! — У маглов это довольно распространённая фамилия, — сказала Лили. Она к этому времени уже почти отошла от потери малышей — насколько это в принципе было возможно — и была способна принимать участие в обсуждении. — Когда я пошла в начальную школу, со мной в одном классе училось пятеро Эвансов, причём они не приходились родственниками ни друг другу, ни нам… — И со мной в одном классе было четверо Эвансов, — кивнул Гарри. — Этот Марк был младшим братом одного мальчика… единственного, кто не боялся хотя бы периодически со мной общаться на переменах… — Он сам напрашивался, — проворчал Дадли. — Да неужели? — Он со мной нахальничал. — Да? Может, он сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних копытах? Если так, Дад, это не нахальство, а чистая правда. При других обстоятельствах зал бы наверняка полёг от хохота, а близнецы Уизли начали бы отпускать шуточки относительно чувства юмора Гарри… Но сейчас пронеслось только несколько нервных смешков, которые тут же и стихли. На щеке у Дадли задёргался мускул. Гарри чрезвычайно приятно было знать, что он доводит Дадли до белого каления. Ему казалось, он перекачивает в двоюродного брата своё уныние, своё бездействие, — другого способа от них избавиться у него не было. — Таким образом просто убивают людей, — вздохнула Августа Лонгботтом, бледная, как полотно. — Лишают их души… АЛЬБУС, В ТВОИХ ЖЕ ИНТЕРЕСАХ, ЧТОБЫ ПО ЗАВЕРШЕНИИ ЧТЕНИЙ ТЫ ОКАЗАЛСЯ ДАЛЕКО ЗА ПРЕДЕЛАМИ ДОСЯГАЕМОСТИ… ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ, ДЛЯ МЕНЯ! — целители пожалели, что сделали… не совсем верный выбор за несколько минут до этого. Дадли попятился и упёрся в стену. Гарри стоял, нацелив волшебную палочку прямо ему в сердце. Гарри чувствовал, как в жилах у него стучат все четырнадцать лет ненависти к Дадли. Чего бы он только не дал за право нанести удар прямо сейчас, заколдовать его так, что он поползёт домой в виде насекомого, немой, обросший щупальцами… — Не смей об этом больше говорить! — рявкнул Гарри. — Понял меня? — Направь в другую сторону! — Я спрашиваю: понял меня? — Направь в другую сторону! — ПОНЯЛ МЕНЯ? — УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ… Дадли странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду. Что-то произошло с самой ночью. Тёмно-синее усеянное звёздами небо вдруг стало совершенно чёрным. Весь огонь в нём пропал — не было ни звёзд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдалённого шума машин, ни шелеста деревьев. Вместо ласкового летнего вечера — пробирающий насквозь холод. Их окружала кромешная тьма, непроницаемая и безмолвная, словно чья-то огромная рука набросила на весь проулок плотную ледяную ткань. — ОЙ! — Что-то мне это не очень нравится… — А разве вам хоть что-то в этих чтениях нравилось, Мелли? — спросила Августа, держась за сердце, подобно всем (за единичным исключением) дамам и многим мужчинам, находящимся в зале. — На что это похоже? — Надеюсь, не на то, о чём я думаю? — Боюсь… — Кингсли закашлялся и смолк, но его взгляд был красноречивее всяких слов. Гарри прижался к отцу, его бил жуткий озноб, глаза широко открылись… Целители опрометью бросились к нему… Только через десять минут министру разрешили продолжить чтение. На долю секунды Гарри померещилось, будто он невольно использовал волшебную палочку, хоть и противился этому искушению изо всех сил. Но потом он опомнился: выключить звёзды было, конечно, не в его власти. — Это было бы не во власти даже всего Магического Ковена, — хмыкнул Снейп и пояснил: — В древности величайшие маги собирались в такие сообщества… В Ковене было двенадцать магов, каждый из них был невероятной силы… Они собирались очень и очень редко, лишь когда было необходимо проведение ритуала определённой квалификации… Но ни один из них не отключает звёзды. Можно закрыть их густым туманом, настолько густым, что маглы их не увидят, да и маги ниже определённого уровня… Но маг бы ощутил, что в этом месте творилась серьёзная магия…. Он крутил головой во все стороны, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, но мрак облегал глаза, как чёрная невесомая вуаль. Раздался голос насмерть перепуганного Дадли: — Ч-что ты д-делаешь? П-перестань! — Да ничего я не делаю! Молчи и не шевелись! — Я н-ничего не вижу! Я о-ослеп! Я… — Молчи, тебе говорят! Гарри стоял как вкопанный, поворачивая ослепшие глаза то вправо, то влево. Стужа была такая, что он содрогался всем телом. Руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встали дыбом. Он пялился во тьму, подняв веки до отказа, но без толку. Полный мрак. Невозможно… Они не могут появиться здесь, в Литтл-Уингинге… Он напрягал слух. Их сначала должно быть слышно, только потом видно… — КОГО?! — МЕРЛИН, МОРДРЕД И МОРГАНА! — Это невероятно! — Да что такое? — Тонкс, вспомни, с кем Гарри встретился на третьем курсе! — рявкнул Люпин. — И ты же в курсе, по какому поводу его пытались привлечь уже после той ночи!.. Но — что им понадобилось в Литтл-Уиннинге? Кто их туда отправлял, хотелось бы мне знать?! — Не мой оригинал, — усмехнулся Реддл. — Это точно. — Дадли, замол… БУМ! — Что ещё за БУМ, боже праведный?! — у Лили был такой вид, словно она опять потеряла ребёнка… Увесистый кулак ударил Гарри в скулу и сбил с ног. В глазах полыхнули белые искры. Второй раз на протяжении часа Гарри показалось, что голова раскалывается надвое, и миг спустя он лежал на жёсткой земле, выпустив из руки палочку. — Ты идиот, Дадли! — завопил Гарри. От боли из глаз потекли слёзы. Он кое-как поднялся на четвереньки и принялся отчаянно шарить в темноте. Ему слышно было, как Дадли вслепую ковыляет по проулку, натыкается на стену, чуть не падает. — Дадли, вернись! Ты идёшь прямо на него! Раздался жуткий визгливый вопль, и шаги Дадли умолкли. В ту же секунду Гарри почувствовал, как сзади к нему ползёт холод. Это могло значить только одно: их по крайней мере двое. — Дадли, молчи, понял? Что бы ни происходило, молчи! Где палочка? — бешено частил Гарри вполголоса, по паучьи бегая пальцами по земле. — Ну где же она… моя палочка… скорей… Люмос! Он произнёс заклинание машинально, отчаянно нуждаясь в свете, который мог бы помочь его поискам. И, не веря своим глазам, увидел спасительную вспышку всего в нескольких дюймах от правой руки. Кончик волшебной палочки засветился. Гарри схватил её, вскочил на ноги, оглянулся. — Подождите… — не совсем кстати вмешалась Августа Лонгботтом. — Ты сначала применил заклинание… — Но засветилась палочка… — Всё равно, раз Гарри смог дистанционно воспользоваться палочкой, значит, он вполне может овладеть и беспалочковой магией! Северус! — Вполне, — кивнул Наставник. — Нет никаких противопоказаний, я планировал заняться этим через несколько месяцев. Сейчас ещё рановато. Всё перевернулось у него внутри. Паря над землёй, к нему гладко скользила высокая фигура в плаще до пят с надвинутым на лицо капюшоном. Приближаясь, она всасывала в себя ночной воздух. Сделав пару нетвёрдых шагов назад, Гарри поднял волшебную палочку: — Экспекто патронум! Из кончика палочки вылетела струйка серебристого пара, и дементор замедлил движение, но заклинание не подействовало так, как нужно. Спотыкаясь о свои же ноги, Гарри отступал перед приближающимся дементором, паника туманила разум. «Сосредоточиться…» Из-под плаща дементора высунулись в его сторону две серые, склизкие, покрытые струпьями лапы. Уши наполнил стремительно нарастающий шум. — Экспекто патронум! Собственный голос показался Гарри смутным и далёким. Ещё одна серебристая струйка, слабее предыдущей. Он не может этого больше, не может заставить заклинание работать! Внутри его головы раздался смех, пронзительный смех на высокой ноте… Зловонное, холодное как смерть дыхание дементора уже наполняло лёгкие Гарри, он тонул в этом дыхании. «Подумать… о чём-нибудь радостном…» Но не было в нём никакой радости… Ледяные пальцы дементора смыкались на его горле, пронзительный смех становился всё громче, внутри его головы звучал голос: — Поклонись своей гибели, Гарри… Может быть, ты даже не почувствуешь боли… Я не знаю… Я-то никогда не умирал… Не суждено ему свидеться с Роном и Гермионой… Их лица вспыхнули у него в мозгу. Он судорожно ухватил ртом воздух. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! Из острия волшебной палочки вырос огромный серебристый олень. Его рога ударили дементора по тому месту, где у человека находится сердце, и отбросили назад, невесомого, как сама тьма. Олень продолжал наступать. Побеждённый дементор уплывал под его натиском, похожий на летучую мышь. — Теперь сюда! — крикнул Гарри оленю и понёсся по проулку, оборачиваясь на бегу и высоко держа светящуюся волшебную палочку. — Дадли! Дадли! Пробежав с десяток шагов, он их увидел: Дадли лежал на земле, скрючившись и прижав ладони к лицу. Над ним низко склонился второй дементор. Взявшись склизкими лапами за его запястья, он медленно, почти любовно стал отводить его руки. Закрытая капюшоном голова опускалась к лицу Дадли, словно дементор хотел его поцеловать. Все сидели, точно поражённые молнией. Даже те, кто слышал об этом скандале… о применении Гарри магии этим летом и какой магии… Все подробности до сих пор были известны исключительно самому Гарри и Арабелле Фигг, но оба — по вполне понятным причинам — никому ничего не говорили… Никто не мог даже представить, что в ту ночь только самозабвенная храбрость одного «безумного» гриффиндорца смогла предотвратить страшную трагедию… — И ведь после Поцелуя дементора необходимо уничтожить, — пробормотал Кингсли. — Иначе он полностью выходит из-под контроля… Кто этот ненормальный?! — рявкнул он. — Кто отправил туда эту мерзость… — теперь осип Шеклболт, но к нему на помощь целители уже не спешили. — Может, он сам… — Сами дементоры никогда нигде не появляются, особенно, в чисто магловских областях, — буркнул Грюм. — Да и жаркий Сюррей — совсем не то место… Нет, они туда были именно отправлены, со строго определённой целью. Но вот кем? Министр? — Я. Не. Знаю, — отчеканил тот. — Я до последнего был уверен, что вся эта история не более, чем очередная байка, сочинённая Дамблдором для его чудо-мальчика… Извините, лорд Поттер, — осёкся он, видя, что Джеймс готов требовать сатисфакции. — Я и в самом деле ничего не знаю. Для того, чтобы направить куда бы то ни было дементора, необходима моя личная санкция, для получения которой… Я за всё время своего правления выдал только пять таких санкций, последняя — когда ловили лорда Блэка. — А когда приводили дементора в качестве охранника? — уточнил Невилл. — Для персонального использования Министром Магии санкции не нужны. — Вот он! — завопил Гарри. Мимо с мощным шумом пронёсся серебристый олень. Безглазое лицо дементора было уже в каком-то дюйме от лица Дадли, когда на выручку пришли серебристые рога. Подброшенный в воздух дементор, как и его сотоварищ, стал уплывать и вскоре скрылся во мраке. Олень, доскакав до конца проулка, расплылся серебристым туманом. Вновь ожили луна, звёзды и уличные фонари. По проулку повеяло тёплым ветерком. В садах зашелестели деревья, послышался привычный шум машин, проезжающих по улице Магнолий. Гарри стоял как вкопанный, органы чувств были напряжены до предела. Трудно было сразу вернуться в нормальную жизнь. Вдруг он почувствовал, что футболка прилипла к телу, — он был весь мокрый от пота. Он всё никак не мог поверить случившемуся. Дементоры — здесь, в Литтл-Уингинге! Дадли лежал на земле скрюченный. Его трясло, он стонал. Гарри присел на корточки посмотреть, способен ли Дадли встать, и вдруг услышал у себя за спиной громкий топот бегущих ног. Безотчётно опять поднимая волшебную палочку, он резко повернулся к новому пришельцу. Пыхтя, к нему торопилась миссис Фигг, чокнутая старая соседка. Из-под сетки для волос выбились седые пряди, в руке, стуча содержимым, болталась верёвочная продуктовая сумка, на ногах чудом держались матерчатые шлёпанцы. Гарри попытался было спрятать от неё волшебную палочку, но… — Не убирай её, глупый мальчишка! — заорала она. — Может, здесь и другие рыщут! Я просто растерзать его готова, этого Мундунгуса Флетчера! — А он здесь причём? — спросил в напряжённой тишине Доулиш. — Вроде, его там не было! — Вот именно, что не было! — рявкнула Арабелла, которую опять пришлось оттаскивать от некой весьма и весьма непрезентабельной личности, которая съёжилась в комочек и только скулила. Пришлось срочно отпаивать обоих успокаивающими, а заодно и Амелию Боунс, которую Магия поменяла местами с министром, который, впрочем, тоже получил свою стопку и затих, вспоминая, что было потом и заранее приходя в ужас от воспоминаний о собственных выходках…