Малая вероятность нашей любви

      Ты не можешь залезть кому-то в голову, все погружены в свою рутину. Ты смотришь на мобильный телефон каждую минуту и ждёшь хотя бы смс от него, хотя бы смайлик или восклицательный знак. И вообще, всё равно, что это будет значить. Это будет повод начать разговор или просто маякнуть, что я помню про вчерашний вечер.       «Хотелось бы мне верить, что он там так же сидит у телефона, но это ложь, которую я внушаю себе, чтобы стало немного легче», — вертел в голове Чангюн.       — Детка, ты так и будешь пялиться в телефон? — прозвучал сладкий голос Шону.       Если можно было представить какого-то канонного гея, то Шону им не был. Он был здоровый и мускулистый, но дико любил женские платья и излишки макияжа на своём мужественном лице. Представляя некого фрика сообщества, он вызывал эпатаж и самое главное — он был один из лучших дизайнеров современности, в этом никто не мог его обскакать. Чангюн в очередной раз прилетел к нему в Нью-Йорк и сидел весь в своих мыслях, уставившись в стену. Шону же ходил по своей большой квартире в новых туфлях, которые пришли ему из Милана и пытался выразить всю свою изящность, наблюдая за реакцией маленького блондина.       — Ты вообще не смотришь! Как мне эти туфли? Ты заметил, что я сделала губы? Нет? Как там Сеул? Ненавижу этот мерзкий, полный злобы город. Ни за что бы туда не вернулась, малышка Хёна любит блеск и гламур, а не эти консервативные морды на каждом углу. Почему ты ещё не уехал? Геям вроде тебя там тоже делать нечего. Сияй, крошка, — закончила Хёна и окутала его боа из перьев.       В целом, Айэм знал, что может ничего не отвечать. Когда Шону принималась или принимался за свои рассуждения и советы, диалог был не обязателен. Он устал от перелёта, хотелось опять напиться и лечь в постель, смакуя вчерашний вечер.       — Ты сам не свой, дорогуша!       — Хёна, я в норме, документы о переезде я уже готовлю, ты же знаешь!       — У меня есть столько прелестных мальчиков для тебя. А ты, небось, опять влюбился в какого-нибудь придурка? Да? Мадам Хёна знает, как излечить твоё сердце, — крупный мужчина на одиннадцати сантиметровых каблуках двинулся к мини-бару, виляя задницей, как заправская официантка. Рука скользнула и достала бутылку виски. Постучав длинными нарощенными ногтями по бокалам она разлила напитки, добавив туда лёд.       — Моё сердце в норме. Мне кое-кто понравился, но будущего у нас нет. Он состоит в браке. Это так иронично! — Произнёс Айэм и сделал большой глоток, который моментально ударил в голову и заставил его поморщиться.       — Ты можешь что угодно говорить, я всё читаю по твоим грустным глазам. Тот женатый мужик не достоин и твоего ногтя. Кстати о них, срочно маникюр. Запустил себя! Я в ужасе! Мама сейчас тобой займётся.       Повезло, что Хёна дала ему хотя бы часов шесть отдохнуть, потому что вечером его уже ждал лимузин. Она любила роскошь, длинные платья в пол, крупные золотые серьги и кольца, яркую помаду и разные парики, которые иногда вызывали много вопросов. Он засунул себя в машину и сразу увидел Вонхо, который был обтянут в кожу так, словно сейчас вся одежда на нём порвётся. Всё воплощало собой гламур, секс и гомосексуальность.       — Ну что же? Шайка в сборе? — заключил Чангюн, закрывая за собой дверь.       Его больше не радовали такие тусовки, попал в руки к Хёне, ещё когда ему было 16, она воспитала его, и она же сделала из него деятеля искусства. У этой монеты была и обратная сторона: он увлёкся лёгким сексом и наркотиками больше, чем обучением в академии. И сейчас, в свои двадцать пять, он сидел в студии в Сеуле, пытаясь не сорваться и не пуститься во все тяжкие.       — Вонхо, ты выглядишь, как блядь.       — Вот как мы заговорили? — спокойным голосом отозвался Вонхо, обнимая Айэма сзади, сажая к себе на колени и засовывая развратно язык ему в рот, на котором — ну кто бы мог подумать — была таблетка.       — Отвяжись от моего мальчика! — театрально заорал Шону и ударил веером по рукам Вонхо, которые уже успели залезть под худи Айэма.       Чангюн научился отключаться, когда приходило время погружаться на дно. Глаза начинали гореть, рот приоткрыт и в трусах точно стало тесно.       — По-моему, ему нравится, мама. Посмотри, — качок в коже накрыл ладонью место, где виднелся стояк.       — Мои дети доведут меня!.. Эй, водила, тормози, вон клуб, этой малышке срочно нужно выпить!       — Соскучился хоть немного, Гюни? — шептал ему на ухо названный брат.       — Только если в твоих мечтах, — насмехаясь и ёрзая на коленях отвечал Айэм.       Потом, как ни в чём ни бывало, оттолкнул от себя горячее тело, захлопнул за собой дверь и пошёл на встречу ярким огням.       — Ты сейчас прям как мотылёк, не обожги свои крылышки, — тихо произнесла Хёна.       «Что я здесь делаю?» — единственное, что сейчас вертелось в голове у парня, зная что таблетка должна подействовать, он понемногу перестал паниковать. Сложность была в том, что все вылазки в Америку были такие. Поэтому он медлил, не хотел переезжать, но мама давила на него, сетовала на его жуткое пребывание в Сеуле. Да, в Корее действительно было трудно быть геем, когда ты ещё и у всех на виду. Слава нравилась Чангюну, но вот вмешательство в личную жизнь было излишним. Он присел на диван, взяв в руку сигарету, и не успел поднести ко рту, как её выхватили.       — Айэм, ну надо же. Только отгремела выставка в Сеуле, как ты уже здесь. Завтра, полагаю, будет выставка в Нью-Йорке? — тонкие пальцы вертели сигарету, то и дело прижимая её к пухлым губам. Высокий, стройный блондин с накрашенными глазами сидел на спинке дивана и внимательно смотрел, дожидаясь своего ответа.       — Только не говори, что ты приехал участвовать в показе, Хёнвон.       — А что, если так?       — В твоём возрасте уже пора подумать о душе.       — В самое сердце! Я моложе многих, и точно не старше Минхёка, — Хёнвон застыл в ожидании реакции.       — Он тут при чём?       — Ооо, задел? Ну скажи, что задел? А ты знаешь что мы с Мином бывшие коллеги? Я друг семьи, можно сказать.       — И снова спрашиваю. К чему ты его упомянул?       — К тому, что тебе ничего не светит, детка.       — Ахах, так вот, что ты там себе навоображал.       — Можешь делать вид, что тебе всё равно. Но я наблюдал за вами в тот день.       — Ты ревнуешь что ли? — Гюн всегда знал как отвести разговор в сторону.       — Даже и не подумаю.       — Тогда я пошёл, а ты оставайся со своими догадками наедине.       — Куда ты?       — Как куда? Выпить ещё и забыть о том, что я разговаривал с тобой сегодня.       — Всегда меня обижаешь, — опустил голову Хёнвон, чтобы сыграть свою роль хорошо.       Чангюн подошёл к нему вплотную, аккуратно коснулся подбородка, чтобы их лица оказались на одном уровне и поцеловал парня одними только губами:       — Никогда бы не подумал. Найди меня перед уходом.       Айэм двигался между людьми, изображая подобие танца, но попытки оказались тщетными, он был «чересчур» для этой тусовки. Он побрёл в туалет, чтобы побыть наедине с собой. Пробираться сквозь горячие тела оказалось сложнее, чем он думал, каждый похотливый гей так и хотел увлечь его за собой. Безумные красные лица, пьяные девушки и парни — все дёргались под бесконечное «умца-умца». Люди плавились, как масло, касаясь друг друга. Чангюн закрыл дверь уборной, словно спасаясь от толпы зомби. Ноги подкосились и бедный блондин, склонившись над унитазом, приземлился на пол. Ещё некоторое время он жалел себя и винил обстоятельства и Америку, а ещё Минхёка. Потом заставил себя встать, прополоскал рот, умылся и уставился на себя в зеркало. Красные глаза с мешками под ними, чёрные брови, изобилие аксессуаров на ушах, проколотый язык и бровь. Посмеялся про себя над своим внешним видом и, почувствовав вибрацию в кармане, отвлёкся от момента самобичевания.       «Привет» — гласило сообщение на экране, и с болью в сердце отзывалось имя — Минхёк.       Айэм не поверил глазам, а когда осознал реальность происходящего, его опять вырвало. Собрав остатки сил, он вышел из уборной и двинулся к выходу из клуба. У двери его схватили за руку, он обернулся и увидел Хёнвона:       — Я еду с тобой.       — Хорошо, только отдай мне мою руку, я вызову такси.       Дело не в том, что ему нравился Хёнвон или вообще кого-либо из этих пресловутых геев, которые любили сесть ему на колени или засунуть свой язык в ухо. Ему всегда было одиноко, чувство тотального одиночества доканывало и изводило, особенно в Корее, где толком не было близких людей. Он вертел телефон в руках, но точно знал, что ничего не ответит. Какой смысл был так долго ждать сообщения, чтобы теперь не отвечать?       Они поднялись на шестой этаж, Айэм открыл дверь и сразу направился в душ, оставив Хёнвона одного. Он прижался к холодному кафелю, по спине бежали мурашки, с волос струями стекала вода, спускаясь до сосков, которые были украшены пирсингом. На теле почти не было живого места — всё покрывали татуировки. Он касался их пальцами и чувствовал, как на некоторых картинках выступали шрамы. Протирая зеркало руками, Чангюн увидел своё измождённое лицо, высушил полотенцем голову и обернул его вокруг бёдер.       — Ты плохо выглядишь, — руки обняли его со спины, не стесняясь блуждать по прессу.       — Пфф, скажи то, чего я не знаю, — хватая руки Хёнвона и разворачивая его к себе, парировал Гюн.       — Я так лю...       Он не успел договорить, как в его рот уже ворвался чужой язык и установил там свои порядки, показывая что единственное, что сейчас может Хёнвон — это произносить звуки. Чем глубже был поцелуй, тем сильнее росло возбуждение, поэтому парни медленно, но верно направлялись к кровати. Хёнвон успел скинуть с себя всё, кроме очередных боксеров из последней коллекции Кельвин Кляйн. И всё же парню удалось оторваться от бесконечных поцелуев Айэма, чтобы начать говорить.       — Скажи хотя бы, что хочешь меня!       — Хёнвон, может сегодня обойдёмся без слов?       — Посмотри на меня, — высокий блондин встал у окна, показывая как он невероятно красив. — Ты хочешь именно меня? О ком ты сейчас думаешь?       — Ни о ком. Я хочу тебя.       — Только меня?       — Только тебя, — сказал Гюн и тут же пожалел, потому что потом придётся объяснять почему он не хочет встречаться или что там ещё хотел от него Хёнвон. Внизу живота было такое дикое напряжение, что он понимал — всё что ему сейчас нужно, чтобы ему отсосали, и как можно скорее.       И Хёнвон повиновался, он взял в рот и двигался так профессионально и так жадно, а во рту было так хорошо и тепло, что Чангюн довольно быстро кончил. Облизываясь блондин потянулся за поцелуем и получил его вместе с остатками вздохов наслаждения от минувшего оргазма.       — Можно мы сегодня обойдёмся без секса? Сил нет. Так ещё и этот чёртов перелёт и таблетка от Хосока. Безумный коктейль.       — Всё, чтобы свести тебя с ума. Умоляю, не переезжай в Америку.       — Я не могу тебе обещать, — последнее, что произнёс Айэм, прежде чем погрузиться в сон.       Следующий день оказался ещё хуже, чем Чангюн мог себе его представить. Похмелье разбудило его резким ударом в висок и всем, о чём он мог думать была вода. Поэтому он аккуратно убрал руку, которая спокойно и устроилась у него на груди и пошёл в ванную, чтобы добыть себе живительной влаги. Выглядел он ужасно: сосуды в глазах полопались, а волосы превратились в нечто вроде вороньего гнезда.       — Доброе утро, — проронил Хёнвон, направляясь мимо него в душ.       — Оно не может быть добрым. Только не сегодня.       — Иди ко мне и оно станет чуть добрее.       — Ты вообще видел, на что я похож?       — На бледное отражение человека, в которого я когда-то влюбился, но я всё ещё могу тебе подрочить.       — Звучит очень поэтично, — заключил Айэм перед тем как залезть к парню в душ.       Сборы были короткие, так как у Хёнвона вещей не было. А Чангюн надел лишь длинную футболку Чемпион с такими же спортивными штанами и напялил на себя вансы с полосками. В то время, как на высоком блондине красовались джинсы в облипку и белая рубашка, ботинки из какой-то очередной коллекции, название которой Чангюн даже не попытался бы запомнить.       — Ненавижу ходить в одном и том же. Зайдём, я куплю себе свежую рубашку? — Указывая на магазин с лаконичным названием Прада, сказал Хёнвон.       — Как скажешь.       Он померил одну рубашку своего размера и она села так, словно он был создан для этих дорогих вещей. От плеча до запястья всё было идеально. Айэм изучал его глазами, и мысль о схожести их телосложения с Минхёком проскользнула в голове. Телефон и смска, тот вечер на выставке и несостоявшийся поцелуй: «Ты как мотылёк летишь на свет». Когда Хёнвон пошёл расплачиваться, Гюн достал карту и сказал:       — Считай, что это подарок.       Глаза Вона округлились, он схватил рядом лежащие очки и добавил:       — Тогда я ещё возьму это, чтобы точно что-то осталось на память. А то ведь знаешь, рубашки я частенько выбрасываю.       Айэм уже пустил мысли о высоком брюнете в сознание, поэтому оставалось ждать, когда это пройдёт. Он должен был что-то ему ответить. Потому что просто должен. Всё, чего не хватало ему в этой жизни — стабильности, семьи и дома. Он ненавидел все эти тусовки и даже свою мать время от времени, потому что Хёна никогда не останавливала их. Она была частью этой безумной индустрии веселья, родилась в семье хиппи, поэтому трава впиталась в неё с молоком матери. Никто не был виноват, но никто и не должен был идти по этому пути. Точно не он.       — Ты всегда любил моделей.       — Начинается.       — Ты просто завис, пытаюсь тебя вернуть с небес на землю.       — Вонни, я в норме. Пошли уже завтракать.       — Куда ты сегодня?       — Традиционный обед в семье Хосока. Его жена устраивает такое каждый раз, когда я в городе.       — Какой же он лживый кусок дерьма, — не смог удержаться Хёнвон — Хёна воспитала нас так, что мы все жадные до кайфа. Да?       — Она нас воспитала! Прояви к ней хоть каплю уважения.       — Она нас использовала. Гюни, ты совсем слепой?!       — Я не хочу об этом говорить больше!       — Не переезжай в Америку. Я тебя прошу, ты сгоришь здесь. Ты так молод, талантлив. Бля.       — Если продолжишь в этом же ключе, будешь завтракать один.       Они завернули за угол и оказались у огромной стильной кофейни. Это было любимое место Хёнвона, и Гюн знал об этом. Раньше они частенько вместе оставались в этом отеле и ходили сюда на завтрак. Тогда всё было по-другому, Чангюн любил его и души в нём не чаял, сейчас он едва выносил общество Хёнвона дольше одного дня. История об этом пока умалчивает, для этого требуется как минимум спин-офф. Они сидели молча, пока ждали официанта, Хёнвон отвернулся к окну и думал о чём-то своём. Айэм уставился на него и признавал каждую секунду, что парень красив, как бог. От этого на его лице появилась непроизвольная улыбка.       — Почему ты улыбаешься? — вырвал его из размышлений Хёнвон.       — Не знаю, рефлекс.       — Нам же было хорошо вместе?       — Да, пока ты не сказал ту ключевую фразу: «Он кончил за ночь три раза».       — Прошу, не будем об этом.       — Тогда не надо о нашем прошлом.       — Тем не менее, ты продолжаешь спать со мной.       — А ты продолжаешь рядом со мной ошиваться.       — Не надо так.       — Извини. Мне нужно ехать уже совсем скоро, я только кофе допью.       — Можно мне с тобой?       — Ты же ненавидишь Хосока.       — Но я..       Чангюн прервал его слишком красноречивым взглядом. Он ненавидел признания Хёнвона после всего, что тот сделал.       Такси приехало довольно быстро и им всё же пришлось ехать вместе. Молчаливая поездка заставила Айэма снова вспомнить про смс. Он открыл окно чата и написал: «привет». Сердце остановилось и пропустило грёбаный удар, потому что он увидел заветное слово: «пишет».       — Я думал, что ты уже не ответишь.       — Прости, я просто в Америке сейчас. Все эти встречи с семьей. Изматывает.       — Я рад, что ты ответил. Когда ты назад?       — Завтра.       — Я заеду в студию вечером. Хорошо? Хочу купить подруге одну из твоих фотографий.       — Да, я буду очень рад.       — До встречи, Чангюн.       Дыхание перехватило. “ Что же ты со мной делаешь чёртов Минхёк?” — подумал Чангюн и погасил экран телефона. Машина подъехала к белому аккуратному дому, который принадлежал семье Шин. Хозяин с улыбкой вышел встречать гостей, но когда из машины вылез Хёнвон, улыбка тут же превратилась в оскал.       — Какого хуя ты здесь делаешь?       — Как ты можешь так разговаривать со старшим братом, прояви уважение, — как ни в чём не бывало произнёс высокий блондин.       — Вонхо, он со мной. Это моя вина, что он здесь, раз уж на то пошло.       — Вечно ты заступаешься за эту шлюху, — рявкнул качок.       — Братец Чангюн! Ой, и братец Хёнвон здесь, что же вы стоите, скорее в дом, — это была жена Хосока, милая маленькая девушка, такая робкая и почтительная.       Было удивительно, что такие создания могут существовать на этой земле. Айэм очень хорошо относился к жене Хосока, но ловил себя на мысли, что жалеет её. Ведь Вонхо был не самым верным мужем, а скорее самым неверным. Хосок предпочитал БДСМ и точно знал, что это никогда не прокатит с женой, и вообще мысли, что он грязный гей, который любит доставлять людям боль, не покидали его до тех пор, пока он не обрёл дом в лице Хёны и Айэма. Ещё когда Чангюн учился в старших классах, они частенько играли с Вонхо. Гюна привязывали, пороли, били плётками и стеком, мальчик вечно ходил в синяках, из-за этого на теле Гюна появилась татуировка “Pain from family”. Его первый секс был с Хосоком, первый раз он отсосал именно у Хосока, ползал на коленях он исключительно перед ним. Их отношения долгое время были таковыми, но позже в жизни Гюни появился Хёнвон, и он безоглядно влюбился в нового брата и отвергнул Вонхо. Именно тогда они стали братьями больше, чем любовниками. Возвращаясь к трогательной встрече, можно сказать, что у Хосока были миллион причин ненавидеть Хёнвона.       Чангюн нежно обнял хрупкую девушку, в этот же момент из двери выбежали двое мальчишек и с криком принялись атаковать Айэма. Хёнвон было выдвинулся в сторону двери, но перед ним образовалась мускулистая рука, которая перегородила путь:       — Попрошу тебя без сцен! Понял меня? Это мой дом, фактически храм!       — Да, только вот живёт здесь отнюдь не святой человек, — парень фыркнул и легко прошёл внутрь.       Атмосфера была напряжённая, если бы не дети, которые носились и орали, завлекая всех в игру, то можно было бы воздух резать ножом. Глава семейства пригласил всех за стол и открыл бутылку вина.       — Я так рада видеть вас мальчики! Ведь вы единственная семья, которая есть у Вонхо, помимо нас. Жаль, что ваша мать живёт так далеко, что никак не может приехать. Чангюн, расскажи, как твои дела? Как прошла выставка? Я совсем не хожу на такие мероприятия! Хотелось бы на вечеринку, но Хосок говорит, что там опасно, все эти деятели искусства — геи и извращенцы.       — Ох, тебе не стоит волноваться, все эти вечеринки, только чтобы торговать лицом, не более, я стараюсь сам их избегать.       — Рада слышать, что ты тоже держишься в стороне от этих извращенцев! А ты Хёнвон? Как ты? Нашёл себе невесту? Ты же такой красавчик!       — Да, у меня есть девушка, на самом деле, только никому, я думаю сделать ей предложение. Она такая славная и добрая, прямо как вы, сестрёнка! — продолжал красноречиво врать Хёнвон, отчего ещё больше бесил Вонхо.       — Ты смущаешь меня, Вонни! Позовёшь нас на свадьбу? Прошу! Так хочу хоть где-нибудь потанцевать! Хосок никуда меня не пускает, слишком волнуется.       — Конечно позову, дорогая моя, — он сохранял вежливость и продолжал неистово притворяться, смыкая её кисти в своих изящных руках. Вонхо закипал, и если бы Чангюн не вмешался, то кто-нибудь точно пострадал.       — У меня не так много времени, надо лететь в Корею сегодня ночью. Так что не хочу задерживаться, я так рад был видеть племянников, они просто прелесть. Я оставил вам кое-что на камине. Прошу, купите им подарки от меня.       — Боже, ты нас слишком балуешь! Жаль, что ты так ненадолго! Мы всегда рады вашему приезду, могли бы постелить в гостевой комнате.       — Милая, у них есть своя жизнь. Так что даже то, что они приехали сегодня на обед — это чудо.       — Ты прав, извините меня за настойчивость.       Несколько часов Айэм поддерживал разговор переводя все стрелки на себя, так как он боялся стычки Хосока и Хёнвона. Мир, в котором они жили был вывернут наизнанку, ещё тогда, когда его мать выплюнула его в реальность и бросила, когда узнала что он гей. Но это был его мир. Он отстукивал пальцами оставшееся время, чтобы поскорее уже покинуть дом, пропитанный ложью.       Обратная дорога оказалась проще, Хёнвон не хотел говорить, поэтому он просто слушал музыку и смотрел в окно. Когда такси приблизилось к отелю, он вышел вместе с Айэмом и, заключив того в объятия, сказал:       — У нас тоже могла бы быть семья, — после чего даже не дожидаясь ответа, он сунул руки в карман и пошёл в неизвестном направлении.       Если бы про жизнь Гюна снимали сериал, то он имел бы очень высокие рейтинги у подростков, так думал парень, когда собирал свои вещи, отдавал ключи от номера, ехал в аэропорт и летел назад в Сеул.